Андрей Кивинов - Акула
Из альбома выпали два листка. Один, побольше размером, упал к ногам Волгина, второй спланировал под стол, за которым заканчивал писать протокол Акулов.
Волгин наклонился, поднял то, что лежало ближе. Развернул: заверенная какой-то неразборчивой печатью справка о том, что в течение десяти месяцев Сильный проходил обучение в Школе русского уличного боя, успешно сдал все нормативы и ему присвоен статус инструктора, в соответствие с которым он может тренировать группы по основной профильной дисциплине, а также проводить занятия по общефизической подготовке детей в клубе «Дом мира и благоденствия».
– Распишитесь здесь. – Акулов закончил читать написанный протокол, убедился, что замечаний у понятых не имеется, а Сильный как кивал, подобно китайскому болванчику, так и продолжает кивать, и отодвинул документ от себя на другой край стола, чтобы людям было удобнее оставить автографы.
Пока они это делали, он поднял с пола второй листок, выпорхнувший из фотоальбома.
– Мы сейчас в милицию поедем?
– Да. А ты до сих пор не понял? – Акулов удивленно посмотрел на Сильного и опять опустил голову, пытаясь разобраться в каком-то плане, вычерченном на подобранном им листе.
– Тогда я пока пойду, переоденусь.
– Успеешь.
– Я же не могу поехать в таком виде!
Акулов внимательно посмотрел на Алексея. Тот сидел, словно штык проглотив, пытался выглядеть максимально честным и готовым к сотрудничеству, но дергающееся правое веко, струящийся по лбу пот и румянец, покрывавший его щеки так густо, как краска лицо вышедшей в тираж проститутки, выдавали чудовищное внутреннее напряжение. Минуту назад этого не было.
– Мы больше не нужны? – спросили понятые.
– Нет, спасибо. Можете идти. Дождавшись, пока люди покинут кухню, Акулов спросил у Сильного:
– Что случилось? Клапан сердца опять затрепыхался?
– Ничего, – ответил спортсмен севшим голосом и показалось, что он готов расплакаться от бессилия изменить обстоятельства, ставящие его в положение гораздо более худшее, нежели ответственность за вымогательство и хранение боеприпасов.
– Такое ощущение, что ты вспомнил про бомбу с часовым механизмом, которая спрятана в этом сундуке, – Акулов пнул чемоданчик мамочки Сильного.
– Что вы! – Алексей натужно улыбнулся и в следующий момент прыгнул грудью на стол, пытаясь дотянуться скованными руками до бумаги, которую держал Андрей.
Рубящий удар по шее швырнул его на пол.
– Добавить?
Сильный быстро-быстро замотал головой, давая отрицательный ответ. А потом подтянул ноги к рыхлому брюху, ударился лбом о грязный пол, еще и еще раз, и замер, всхлипывая сквозь зубы. Из уголка глаза выкатилась одинокая слеза, замерла на переносице, ожидая подкрепления, подрагивая и набирая массу, и капнула на линолеум в тот момент, когда Акулов хлопнул себя по лбу.
– Какой же я дурак! – Он развернул лист другой стороной к себе, несколько секунд лихорадочно рассматривал рисунок, а потом улыбнулся так, как, наверное, улыбались бы хищники, давшие основу его фамилии, умей они это делать. – План колхоза «Советский». Вот и нужный дом отмечен крестиком. Эх, Лех, Леха, как тебе сейчас будет плохо! Если, конечно, не захочешь поговорить откровенно. Чувствую, ты много чего нам должен поведать…
25. Допросы
Карпатова взяли спокойно.
Акулов позвонил, представился человеком, который сидел в отделении милиции в одной камере с Сильным, сейчас освободился и готов передать сообщение.
– Выходи к углу дома, там встретимся. Он тебя описал, так что я узнаю. Если будешь один – подойду. Что-нибудь не понравится – извини, но встреча не состоится. И звонить больше не стану. У меня своих проблем хватает, чтоб еще в ваши встревать.
– Чего встречаться? Говори так, если ты меня боишься.
– Слышь, братан, я с «трубы» звоню, с чужой. Ты мне, что ли, заплатишь? Хватит жрать время, вытряхивайся из дома, или я дальше поехал. И не забудь сотку баков взять, мне Леха обещал…
Волгин предлагал на этом игру и закончить, скрутить Степану ласты сразу, как только он выйдет из дома, а еще лучше – встретить в подъезде, чтобы с максимальной отдачей использовать фактор внезапности. Но Акулов не согласился:
– Ты уже один раз внедрился? Так почему бы мне не попробовать?
– Думаешь, раз мы напарники, то и рожи у обоих должны быть разбиты?
– Анька в клетке сидит. А с косоглазым я как-нибудь справлюсь.
Карпатов выглядел таким спокойным, как будто являлся родным братом Макаровой. Красота досталась ей, но железные нервы они разделили по-честному. Стоял в указанном Акуловым месте, жевал резинку и не вертел головой по сторонам, так что у Сергея, наблюдавшего рандеву с безопасного расстояния, даже зародилось подозрение, не прикрывает ли его кто-то из братцев-спортсменов. Но все места, которые могла бы использовать группа поддержки, были пусты. Разве что «школьники» владели техникой ниндзя и, в нужный момент, могли восстать из-под земли, пугая случайных прохоэких своими черными балахонами и сверкающими мечами.
– Ты Степан? – спросил Акулов, подходя к рыжеволосому человеку, похожему на артиста Крамарова.
– Ну.
– Леха по полной программе влетел. Его крутят пo нескольким темам, самые главные – две бабы за городом и чмошник на чердаке. Доказухи навалом, так что ему не отвертеться. Просил передать, чтобы ты все прятал и драпал из города.
На мгновение Карпатов себя выдал. Он не прекратил жевать, не покраснел и не выругался; лицо– по-прежнему оставалось бесстрастным, но в глазах отразилось презрение: «Я подамся в бега, а он на меня всех собак навешает!»
– Ну, – сказал Карпатов с интонацией, быть может, чуть более печальной, чем прежде, и правый глаз его опять закатился под веко, а левый уставился на переносицу Андрея, и ни презрения к слабому другу, ни других мыслей больше в нем не читалось.
– Че ты «нукаешь»? Запряг, что ли? Я тебе все сказал, а ты сам решай, чего дальше делать. Сотку гони, и я пошел. Если хочешь, можно попробовать Лехе в камеру записку передать.
– А тебя из нее что, погулять отпустили?
– Слышь, дружище, ты так не остри. Не нужна помощь – откажись по-нормальному, прикалываться в другом месте будешь. Есть в том отделении старшина один, с которым можно договориться. У тебя самого ничего не получится, он и слушать не станет.
– А тебя, значит, станет? Знаешь, я не врубаюсь, о чем ты говоришь. Бабы какие-то, чердак…
– С Лехой я знаком, но про это вообще первый раз слышу. Или у него крыша съехала, или ты меня дуришь. Так что спасибо, брателло, что зашел, и до свидания. Денег, понимаешь, нет. Совсем нет Но ты звони, заходи. Появятся – я тебе, конечно, дам.
– Ладно, Степа. Пошутили, и хватит. Поехали.
– Куда?
– Догадайся с первого раза.
– Чего гадать? Я сразу понял, что ты мент, – Карпатов ухмыльнулся. – У меня на вашего брата глаз наметан. Хоть бы придумали что-нибудь новое.
– В следующий раз сочиним. Все слишком понятно, чтобы стоило лишний раз голову ломать. Да и устали мы, за вами гонявшись. Пошли в машину.
– А если не пойду?
– Куда ж ты денешься? Можешь, конечно, попробовать побрыкаться, но здесь не татами, разговор получится коротким. Только лишнюю статью себе привесишь. Правда, при том наборе, что уже есть, большой роли она не сыграет.
– Я ни в чем не признаюсь.
– Никогда не говори «никогда»…
Задержанных допрашивали одновременно, но в разных кабинетах.
– Я в детстве болезненным был, хилым. В школе надо мной все издевались. Конечно, фамилия звучная, а сам… Ладно, если бы учился хорошо, не так обидно было. А у меня – одни тройки. По всем предметам. В институт родители протолкнули, у них связи хорошие. И от армии освобождение сделали. Хотя с сердцем у меня на самом деле беда, так что ничего придумывать не пришлось. Заплатили только для того, чтобы врачи все оформили, как надо. Они ведь могли меня в какой-нибудь стройбат записать, да? Так ведь проще… А в институте, на третьем курсе, я с парнем одним познакомился. Он давно в Израиле живет, так что нет смысла называть его фамилию. Он меня в Школу и привел. Я там другим человеком стал! Как будто заново родился, честно. Все свободное время там пропадал, занятия забросил. Меня из института в конце концов за это и отчислили. Но я успел жениться, перед самым отчислением. Что? Нет, жену я очень люблю. Она для меня очень многое сделала. Как же она сейчас poжать будет? Что я наделал… А нельзя меня как-нибудь на подписку отпустить? Я сразу приходить буду, как меня вызовут, честное слово. Нет? Это Степан меня во все втянул. Когда я пришел в Школу, он давно уже занимался. Старшим инструктором был, ему Савчук доверял. Понимаете, мы в Школе все – как одна семья. Если у кого-то проблемы, то надо только прийти и сказать, ребята сразу подключатся. Я всегда был один, у меня и друзей-то никогда не было, а тут оказался в коллективе, в котором чувствовал себя полностью своим. Степан надо мной взял что-то вроде шефства. Не только приемам учил, но и жизни. Мать у него алкоголичка была, давно умерла. Отца он вообще не помнит. А всего добился сам! Он и меня так учил. А потом познакомил с этим человеком… Я даже не знаю, как его на самом деле зовут. Все называли его Санитаром. Он тоже раньше спортом занимался, на соревнованиях выступал, на подпольных боях без правил. У этого Санитара постоянно были какие-то дела с Савчуком. А в декабре Савчук на Украину уехал, и с тех пор Санитар общался только со Степаном. Где-то в июне они сказали мне, что надо разобраться с одной теткой… —Можно я закурю?
