Андрей Таманцев - Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия)

— Такой же шулер, — внес интеллигентную поправку Док.

— Такое же говно, — придал ей эмоциональную окраску Муха.

— И такая же, если разобраться, сволочь, — подвел итоговую черту Боцман.

— Вы думаете, я буду с кем-нибудь из вас спорить? — спросил Артист. — Да никогда!

Мы сидели в нашем полуподвале на Неглинке и ждали Тюрина. Он позвонил мне в Затопино в десятом часу утра, приказал собрать в офисе «МХ плюс» всю команду, включая Дока, и ждать его. Я не очень люблю, когда мне приказывают, но по голосу Тюрина понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее. А поскольку у нас с ним никаких общих дел, кроме тех, что связаны с Калмыковым и Мамаевым, не было, предмет встречи не вызывал сомнений.

Тюрин обещал подъехать к часу дня, но в час не приехал. Не было его и в половине второго. Док озабоченно посмотрел на часы и заявил, что больше ждать не может.

Свалившиеся на счет реабилитационного центра сорок тысяч долларов от Народного банка и пятьдесят тысяч от «Интертраста» сделали реальной его давнюю идею организовать отделение центра в какой-нибудь глухой подмосковной деревеньке. Чистый воздух, спокойная сельская жизнь, труд на земле, коровы, лошади. А если бы удалось сделать хозяйство самоокупаемым, о большем и мечтать нечего. Поисками подходящего места он и занимался, чтобы успеть оборудовать филиал центра до наступления холодов.

В его идее было что-то утопическое, вроде четвертого сна Веры Павловны. Да не в деревеньке с лошадками и коровками нужно готовить к возвращению в нынешнюю российскую жизнь пациентов реабилитационного центра, а в вольере с волками. Лучше — с голодными. Но я не стал своими мизатропическими мыслями сбивать Доку его высокий душевный настрой.

Док сказал, чтобы в случае чего мы вызвонили его по мобильнику, и укатил, а мы остались ждать Тюрина.

Настроение у нас было не из лучших. Мы рассчитывали, что удастся убедить Калмыкова отказаться от намерения прикончить Мамаева, если доказать ему, что Буров никакой не благодетель, а точно такой же шулер, как и Мамаев, а карта в их игре — он, Калмыков. Но теперь, после того, что произошло в Сокольниках, вряд ли этот довод на него подействует. На меня бы уж точно не подействовал.

В два, когда мы уже собрались уезжать, Тюрин позвонил и сказал, что сейчас будет. Через десять минут он подъехал на своей темно-вишневой «Вольво»: небритый, невыспавшийся и от этого еще более высокомерный.

— Где Калмыков? — с порога спросил он.

Ответом ему было молчание.

— Не знаете, — заключил он. — Плохо, джентльмены. Это плохо.

— Но и вы не знаете, — заметил я. — Это хорошо.

— Чего же тут, твою мать, хорошего?

— Если бы его взяла милиция, вы бы знали.

— Усрутся они его взять!

Он расположился за столом, молча посидел, уткнув подбородок в сомкнутые замком руки, и проговорил таким тоном, каким заключают содержательное информационное сообщение:

— Вот такие дела.

— Какие? — спросил я. — Вчера вы уже дали делам оценку. Она изменилась?

— Что я сказал вчера?

— Говно.

— Так то было повидло. Вы клиентов угощаете кофе?

— Предусмотрено, — подтвердил Муха.

— Так чего же ты ждешь? Угощай.

— А вы клиент?

— Самый что ни на есть. Я хочу вас нанять.

— Что за работа? — поинтересовался Муха, раскачегаривая кофеварку «эспрессо».

— Херовая работа.

— А бабки? — спросил практичный Боцман.

— Бабки хорошие.

— Это уравновешивает, — заключил Артист. — Вам остается сказать, в чем будет состоять наша работа.

— Нужно сохранить Мамаеву жизнь.

— Он уже предлагал нам взять на себя его охрану, — напомнил я. — Мы отказались. Сегодня ситуация в десять раз хуже, чем была неделю назад.

— В сто, — поправил Тюрин. — Еще вчера шансы были примерно пятьдесят на пятьдесят. Сегодня они: один на сто.

— Тем более. С чего он взял, что мы согласимся?

— Работу вам предлагает не он. Работу вам предлагаю я. И я не сказал: охранять Мамаева. Я сказал: сохранить ему жизнь.

— Какая разница?

— По результату: никакой. По методу — очень большая. Защитить его не сможет даже рота ОМОНа. Вариант только один: отговорить Калмыкова.

— Как?

— Если бы я знал, к вам бы не пришел.

— Если бы мы знали, мы сделали бы это без вашего заказа.

— Мотивы у нас с вами разные, но цель одна. Благие порывы — дело хорошее. Знаю по опыту. Ни за какие деньги человек не совершит такого преступления, какое он совершает бескорыстно, единственно по душевному влечению. Но материальный стимул никогда не бывает лишним. Это я тоже знаю по опыту. Поэтому и хочу вас нанять.

— Сколько? — снова всунулся Боцман.

— Сейчас скажу. Если Мамаев останется жив, высвечивается миллион.

— Рублей? — Баксов. Половина мне, половина вам. Муха поставил перед Тюриным чашку кофе и предупредительно, как разговаривают с тяжело больными, посоветовал:

— Выпейте кофе, господин Тюрин. Это хороший кофе. Выпейте, успокойтесь. Поразмыслите о том, что сказали. А потом продолжим. Только не нужно про миллион. Это из области мифологии, а мы люди нормальные, приземленные. Мечтать, конечно, не вредно. Но и в мечтах следует соблюдать меру. Так что пейте кофе.

— Отстань ты от меня со своим кофе! — раздраженно отмахнулся Тюрин. — Времени у нас нет распивать кофе! Что вы на меня уставились?

— Вы не похожи на человека, у которого есть миллион долларов, — высказал наше общее мнение Артист. — Вы не похожи на человека, у которого есть даже полмиллиона долларов. Выражусь откровеннее, хотя понимаю, что ничего приятного для вас не скажу. Не возражаете?

— Выражайся!

— Вы не похожи на человека, у которого хоть когда-нибудь будут такие бабки.

— Да! Нет у меня миллиона, нет! — агрессивно согласился Тюрин. — Но если Мамаева не прикончат, может появиться. Говорю прямо: получить его будет очень непросто. Но это я беру на себя. А первую часть дела должны взять на себя вы. Как можно остановить Калмыкова?

— Сначала его нужно найти, — практически подошел к проблеме Боцман.

— Где? Вы знаете его лучше, чем я. Где его можно найти? Думайте, думайте! Чешите репы, джентльмены! За поллимона «зеленых» можно и пошевелить мозгами!

Предложение Тюрина выглядело чистейшей фантастикой. По-моему, он и сам не слишком-то верил в этот мифический миллион, а действовал, как человек, который решил сделать все возможное, чтобы потом не кусать себе локти за упущенный шанс. Но его слова вернули нас к сути проблемы. А поскольку все было уже сто раз думано и передумано, Артист не слишком уверенно предложил:

— А если нажать на Бурова? В этом деле рыльце у него сильно в пушку.

— На Бурова уже не нажмешь, — хмуро возразил Тюрин.

— Почему?

— Потому. Диктофон есть?

— Есть, — сказал я.

Тюрин извлек из кармана аудиокассету и бросил ее на стол.

— Включай. Перемотай на начало.

Пока пленка крутилась, проинформировал:

— Сегодня в семь тридцать утра Буров встретился с Мамаевым.

— Во сколько, во сколько? — изумился Муха.

— В семь тридцать утра, — повторил Тюрин.

— В семь тридцать начинается его рабочий день, — подтвердил я.

— Принял он Мамаева в офисе на Бульварном кольце, в своем кабинете, — продолжил Тюрин. — Там у него стоят микрофоны и видеокамеры, пишутся все разговоры.

— А это еще зачем? — не понял Артист.

— Понятия не имею. Знаю, что запись ведется.

Я объяснил:

— Чтобы потом проанализировать. Он считает, что при разговоре воспринимается не больше пятнадцати процентов информации.

— Видеопленку мне достать не удалось. Посмотреть дали, а переписать не дали. Но аудио перегнали. Так что я буду давать комментарий по ходу дела. Так вот. Мамаев приехал с Николаем. Тот тащил чемодан. Средних размеров, довольно тяжелый. А теперь включай.

Я пустил воспроизведение.

II

— Господин Мамаев, с ним его человек, — прозвучал голос референта.

— Пусть войдут, — ответил высокий тенорок президента Народного банка.

Мамаев:

— Доброе утро, господин Буров.

Буров:

— Доброе утро, сударь. Почему вы с вещами? Вы пришли ко мне навеки поселиться?

Мамаев:

— Поставь и выйди. Подожди в приемной.

— Это он говорит Николаю, — прокомментировал Тюрин.

Буров:

— Нет-нет, сударь. Мелкоуголовный элемент мне в приемной не нужен. Я дорожу своей репутацией. Пусть ваш чичероне подождет в курительной.

— У него рядом с кабинетом комната, — объяснил Тюрин, остановив пленку. — Туда он и выпроводил Николая.

— Что было у него в чемодане? — полюбопытствовал Муха.

— Баксы.

— Вы сказали, что чемодан тяжелый.

— Он и был тяжелый.

— От баксов?!

— А ты знаешь, сколько весит миллион баксов? Около десяти килограммов! В стольниках. А в полтинниках вдвое больше.