Михаил Серегин - Подарок девушки по вызову
Не пробовали? И правильно. Все вышеприведенные сентиментально-поэтические мысли в психиатрии носят пугающе научное наименование «суицидальный синдром» и потому в здоровой и светлой голове возникают достаточно редко…
Голову Влада Свиридова, который стоял у перил, нельзя было назвать ни здоровой, ни светлой.
Потому что он болел ужасной болезнью «ринитом» — в просторечии насморком — и был брюнетом.
Впрочем, нехорошие мысли о прыжках в Волгу тоже не обуревали его, хотя нормальному человеку покажется странным, что можно делать в час ночи посреди огромного пустынного моста, похожего на светящийся остов не правдоподобно громадного динозавра.
Он стоял и смотрел на раскинувшуюся перед ним мутно-белесую пустыню, на этот пока что неподвижный, но все больше изъязвляющийся с каждым днем, с каждым порывом весеннего ветра ледяной панцирь, под которым упругое тело великой русской реки.
…Настя осталась в гостиничном номере — ее сморил такой сон, что она отказалась от своих обычных каверзных расспросов, на которые Свиридов, впрочем, реагировал еще менее многословно, чем Олег Кошевой на допросе в гестапо.
Она заснула, а Влад съездил в аэропорт, купил два билета на утренний пятичасовой рейс и поставил «Шевроле» в гараж — как у бывших жителей Саратова, у них с Ильей, конечно, было куда поставить машину.
…Было совсем не так тепло, как вечером, И, хотя с Волги дул свежий ветер, а Владимир был одет довольно легко, он не замечал, как прохладная ночь, словно жадная проститутка, пробирается ему под одежду и от ее будоражащих прикосновений по телу бегут мурашки.
Он просто не мог замечать всего этого — он был слишком захвачен только что пережитым. Слишком переполнен тем, что ему пришлось выслушать сегодня в клинике.
Такого не бывает. Такого не бывает, думал он, чтобы под видом почти сказочного, не правдоподобно яркого счастья судьба подсовывала.., его брату Илье.., подсовывала какой-то жуткий суррогат киношного триллера наяву.
Влад вспомнил, что Илье не были известны подробности еще одного события, которое могло бы крайне расстроить и потрясти впечатлительного парня: Свиридов-младший еще не знал, с кем провела «первую брачную ночь» его молодая жена.
Нет.., не с незадачливым выпивохой Фокиным, который нажрался до такой степени, что и сам-то не мог стоять на ногах, не говоря уж об отдельном функциональном фрагменте его организма. Свиридов помнил, как наутро встретил Фокина в туалете… тот с трудом стоял на ногах, но упорно осуществлял акт мочеиспускания. Очевидно, встать с постели ранним похмельным утром потребовало от Афанасия недюжинных усилий, потому что он приговаривал:
«Вот видишь.., когда ты просишь, я всегда встаю…»
Илья тоже не мог выполнять свой прямой супружеский долг, потому как он был немногим трезвее Фокина и тотчас после выдворения Афанасия из спальни супруги свалился на коврике и уснул. Владу еще пришлось перекладывать его на кровать.
И потом Владимир повернулся и увидел, что перед ним стоит Ирина — бледная, с лихорадочно горящими глазами, тонкими пальцами правой руки конвульсивно комкающая оборку тонкой ночной рубашки.
Кроме этой ночной рубашки, на Ирине ничего не было. Вероятно, она ждала задержавшегося в вестибюле супруга, а вместо него едва не получила пьяного Фокина.
Непотребное состояние Ильи, кажется, окончательно добило ее, потому что как только Свиридов сказал: «Извини, Ирочка.., что вот так получилось…» — она опустилась на колени и, уткнувшись лбом в мягкий толстый ковер, беззвучно заплакала, вздрагивая хрупкими плечами.
Влад присел рядом с ней и произнес:
— Ну что ты, девочка.., да стоит оно того, чтобы вот так расстраиваться? Ну, подумаешь, нахерачился парень на радостях.., ну с кем не бывает? А Афанасий — так ты не обращай на него внимания. Он, когда выпьет, и не такое может отмочить.
Она судорожно всхлипнула и подняла на него какое-то серое лицо, так не похожее на то, лучащееся счастьем и совершенным довольством жизнью — что видел у нее Свиридов сегодня днем.
— Ты.., хочешь уйти?
Влад, у которого при этих почти жалобных, почти умоляющих задыхающихся словах по спине пробежал холодок, медленно покачал головой:
— Нет.., я не уйду, пока ты не заснешь.
Ирина выпрямилась, и Владу тут же бросилась в глаза ее тяжело вздымающаяся грудь, выпукло обтянутая полупрозрачной тканью. В голове зажужжала глупейшая мысль.., про то, что женщины дышать грудью, а мужчины животом.., но в этот момент Ирина произнесла хрипло и с отчаянной решимостью:
— А если я совсем не засну?
Господи, это же жена брата! Это же подло — делать так, как сейчас неминуемо, непоправимо — все повернется!
— Твой брат очень похож на тебя… — со странной блуждающей улыбкой — на влажных глазах еще не высохли слезы! — произнесла она. — Очень похож.., будем считать, что я перепутала вас в темноте…
И Свиридов почувствовал на своих губах губы молодой жены своего брата и ее руки на своих плечах. Он прерывисто вздохнул и, легко подхватив выгнувшееся тело молодой женщины, понес ее к огромному брачному ложу.
На самом краю которого, скорчившись и испуская отчаянный храп — он всегда храпел, когда перебирал со спиртным — спал Илья…
И в метре от него оказалась его молодая жена с его же родным братом. Илья должен был проснуться, но не проснулся, хотя было отчего.
Илья не проснулся и тогда, когда протяжные стоны, взвизги и всхлипывания сменились ровным и жутко спокойным голосом Ирины.., она пила слабоалкогольный коктейль, приготовленный ей Владом, и говорила:
— Ты просто ничего не знаешь, Володя. Илья.., я так хотела его, чтобы прервать эту проклятую череду противоестественных.., жутких связей. Ты не знаешь ничего.., дело в том, что моим первым мужчиной.., в тринадцать лет.., стал мой собственный отец.
Свиридов приподнялся на одном локте и посмотрел на это прекрасное бледное лицо, обрамленное горящими в тусклом свете ночника рыжими волосами.., они стали огненно-красными, как солнце.
— Он жил без жены, да ему и не надо было, потому что вместо жены у него была я. А потом я ушла от него.., дядя купил мне квартиру. Но и он.., вероятно, дорогой папа рассказал ему, как хорошо в постели с собственной кровью, как сладок и не правдоподобно хорош инцест, и тогда дядя Андрей.., он стал моим вторым мужчиной. Потом был еще и третий.., самый страшный… — Она внезапно умолкла, понимая, что уже сказала непоправимо много лишнего человеку, которого, собственно, не знает и который оказался в ее объятиях только по воле прихотливого бродяги-случая.
И, как любил говаривать Влад в минуты подкатывающей веселой циничности, от случая до случки — один шаг.
И вот теперь, стоя на мосту, Свиридов вспоминал эти ее слова и понимал, что, быть может, именно они стали определяющими в ее дальнейшей судьбе.
…Свиридов подумал, что если бы сейчас вот здесь, на этом огромном мосту, стоял не он, а Илья, у тускло бормочущего дряхлого льда в двадцати метрах внизу было бы куда больше шансов почувствовать соленый привкус теплой — усугубляющей таяние — свежей человеческой крови.
Реализация суицидального синдрома — да, так определяется это преступление перед богом и собственной совестью.
Глава 9РОДСТВЕННАЯ УСЛУГА
Раннее утро в Москве выдалось на редкость холодным. Когда полусонные Влад и Настя вышли на спусковой трап, лицо им обожгло таким ледяным порывом ветра, что Настя аж взвизгнула, а Свиридов попытался укутаться в свою тонкую курточку, распахнутую на груди.
— Минус десять, не меньше… — пробормотал он. — Похолодало…
Не успели они спуститься, как от стоявшего в нескольких метрах от трапа черного «Ауди» отделился человек в черном полупальто и с цветным шелковым шарфом на шее и, приблизившись к сощурившему глаза Свиридову, произнес:
— Шеф ждет вас, Владимир Антонович.
Это был человек подполковника Стеклова.
— Ага, — удовлетворенно произнес Свиридов. — Все понятно. Это за нами, Настька.
— Кто? — тревожно спорхнуло с ее дрожащих губ (хотя дрожала она отнюдь не от страха, а всего лишь от пронизывающего холода).
— Все нормально, — махнул рукой Свиридов. — Я звонил им вчера ночью и предупредил, каким рейсом мы прилетаем.
Человек в черном пальто почтительно распахнул перед ними дверь автомобиля. Оказавшись в теплом, уютном салоне, Настя немедленно задремала.
— Владимир Иванович еще не в Москве? — спросил Влад.
— Он прилетает через два часа, — отозвался человек в черном пальто. — Чартерным рейсом из Копенгагена.
— Так он же улетал в Брюссель?
— Пути начальства неисповедимы, — отозвался тот. — Особенно авиапути.
Подполковник Стеклов ждал Владимира в своем большом, ярко освещенном кабинете. Он был хмур и сосредоточен и при появлении Влада только показал ему на стул справа от большого длинного стола для совещаний.
