Фридрих Незнанский - Последняя роль неудачника

— Так вы тут тоже есть? — уточнил Гордеев, недоверчиво разглядывая массивную книгу.

— А как же! — похвастался Шкуро. — Я придумал устройство для инъекций воздушному террористу!

— Это как же? — заинтересовался Гордеев.

— Очень даже просто. В кресле монтируется «прибор» с иглой, через которую в филейные части террориста по команде командира экипажа самолета должно поступить либо снотворное, либо яд — смотря чем зарядить капсулу. А еще за мной числится устройство для почесывания собак. Оно должно напомнить питомцам, что их любят, несмотря на отсутствие времени, да и отсутствие самих хозяев. Для приведения в действие механизма пес, по идее, сам должен подойти к механической руке и дотронуться до нее, после чего она начинает его почесывать.

— Замечательно, — сказал Гордеев с непроницаемым выражением лица. — Мне только неясно, чем эта «машина любви» предпочтительнее, к примеру, ножки стола.

Шкуро открыл рот и уставился в потолок.

— Но вообще-то я здесь не за этим. Меня интересуют обстоятельства гибели Антона Малафеева.

— Ну вот, начинается, — расстроился Шкуро. — Я же ментам все уже двести раз рассказал! Разбился он.

— Каким образом? Вы же единственный свидетель, если не ошибаюсь.

— Единственный, — вздохнул Шкуро.

— И?

— Я покупал хот-дог в ночном ларьке.

— Прекрасно. Вы любите все американское, я уже понял. А что делал Малафеев?

— Выезжал, а тут навстречу тачка здоровенная, черная.

— А конкретней?

— «Мерседес». И Антон прямо в него въехал. «Мерсу» хоть бы что, а «жигуль» всмятку. «Мерс» постоял немного и уехал.

— Сколько стоял?

— Секунд десять — пятнадцать.

— Вы ведь были друзьями с Малафеевым?

— Просто приятелями. Мы жили в одном подъезде. Он хороший парень был. А можно спросить, почему вы занимаетесь этим делом?

Гордеев не отреагировал, продолжил свои вопросы:

— Номер «мерседеса» вы не запомнили?

— Нет.

— И кто внутри сидел, тоже не видели?

— Почему же? — осторожно сказал Шкуро.

Гордеев затаил дыхание. Помолчал.

— Я читал милицейский протокол. Видел ваши показания. Там ни слова о пассажирах «мерседеса». Как же вас понимать?

— А понимать так, что мне жить охота, — пробурчал Шкуро. — Я им сразу сказал, что стекла были тонированные. Эти дураки и решили, что я никого не разглядел.

— А вы, значит, разглядели?

— Да.

— Но каким образом?

— Да через лобовое стекло! Оно-то нормальное. Когда «мерс» разворачивался…

— Любопытно. И вы можете мне сказать, что видели?

Шкуро молчал.

— Ну же, Матвей Григорьевич!

— Вы мне обещаете, что мое имя нигде не будет фигурировать?

— Я же не следователь и не оперативник. Я веду свое частное дознание. Оно никого не касается.

— Ладно. За рулем я видел здоровенного мордатого мужика, рядом была блондинка.

— Вообще-то это же ночью было, — засомневался Гордеев.

— Я вижу, как кошка, — сказал Шкуро.

— Слушайте, Шкуро, — устало сказал Гордеев, — вы же врете как сивый мерин. Да ни черта вы не видели ночью! Тонированные стекла, не тонированные — какая разница?

Шкуро молчал.

— Ну?

— А если я скажу? Что дальше будет?

Гордеев разозлился.

— Откуда я знаю? Малафеев точно не воскреснет. За остальное не поручусь.

— Да, — вздохнул Шкуро. — Ладно, рискну. Водитель выходил из «мерса» с волыной в руке.

— С пистолетом?

— Ну да.

— На теле Малафеева огнестрельных ран не было, — заметил Гордеев.

— А он и не стрелял. Пощупал пульс, увидел, что Малфеев готов, и отвалил.

— Вас не заметил?

— Нет.

— Ладно, не волнуйтесь, все останется между нами.

— Первый раз вижу такого адвоката, — удовлетворенно признался Шкуро.

— А вы вообще часто их видели?

— Я же говорю — первый раз.

Гордеев уже ничему не удивлялся.

— «Мерседес» был триста двадцатый?

— Я модели не различаю. Большой, черный, блестящий.

Гордеев взял лист бумаги и быстро набросал рисунок.

— Такой?

— Похож.

— Ладно, вот моя визитка на всякий случай. Я пока в городе. В гостинице «Озерная».

— Это клоповник, — заметил Шкуро. — Переезжайте в «Центральную». Ею наш босс владеет. Там очень хорошо и недорого.

— А кто ваш босс?

— Степан Анатольевич Полторак.

Гордеев наморщил лоб. Имя-отчество ему что-то напомнило. Но тут появилась другая мысль.

— Слушайте, Шкуро, только вы с вашими энциклопедическими знаниями и можете мне помочь!

— А в чем дело?

— Мне нужно встретиться с Простужаевым. Может, вы и с ним дружили?

Шкуро помялся.

— Ну, знал немного. Город у нас небольшой…

— Ага! Можете передать мою просьбу?

— Не обещаю… Но если переедете в другую гостиницу, вы меня предупредите, — спохватился Шкуро.

Гордеев не стал переезжать в другую гостиницу. Ни к чему привлекать к себе внимание, кроме того, уже несколько человек знали, что он в «Озерной», и могли звонить ему туда — Розанов, сыщики из «Глории» и, наконец, Грушницкая, которая вот-вот должна была приехать в Зеленогорск вместе со своим клиентом — армянским скрипачом.

Гордеев пообедал, принял душ и растянулся на постели.

Итак, что получалось? Убийство? Нет.

Это был несчастный случай. Даже не ДТП. Дурацкий несчастный случай. Ментов в тупик поставило, что, согласно свидетельским показаниям и тормозным следам, Малафеев сам был виноват в аварии. А почему уехал «мерседес», раз был не виноват, они в толк взять не могли. Вот и обратились за помощью в адвокатскую контору. Ситуация была щекотливая с юридической точки зрения. Нужна была квалифицированная независимая оценка происшедшего. Малафеев гнал на бешеной скорости. Сам виноват. И что теперь делать, чтобы спасти честь мундира, гадали местные перцы в погонах?

А «мерс» удрал потому, что в ДТП Малафеев виноват не был, потому что это была подстава, грамотно организованная и срежиссированная. Просто на этот раз они попали впросак. Во-первых, невольно убили человека, к чему конечно же не стремились. И во-вторых, если бы не убили, то нарвались бы на живого оперативника уголовного розыска.

Телевизор в номере не работал. Для разнообразия Гордеев включил радио.

Только-только закончилась очередная песня. Мужской голос сказал:

— Даже если вы ложитесь спать в девять вечера, просыпаетесь в семь, и так уже лет десять, нет никакой гарантии, что за окном не расцветет ядерный гриб, не пронесется огромная волна и коварные инопланетяне не ограбят вашу машину. А потому…

— Тьфу-тьфу, — тут же сказал Гордеев, вспомнив все недавние автомобильные приключения. И выключил радио.

Варенцов внимательно посмотрел на кровоподтеки на лице своего радиоведущего, но по этому поводу ничего не сказал. А может быть, он уже все знал.

— Поздравляю с первым эфиром. Слушал и впечатлен. Это не совсем то, чего мы от вас ждали, но мне нравится, когда меня удивляют. — И тут же пригласил Валентина поужинать. — За городом открылся французский ресторан, — объяснил он. — Я там еще не был, но мне нахваливали. Давайте съездим?

— Я не против, — сказал Валентин.

Они сели в серебристый «сааб», но уехать не успели, потому что возле машины вдруг появилась женщина лет пятидесяти со скорбным выражением лица, черными волосами и носом с горбинкой.

— Я к вам, — сообщила тетка с небольшим кавказским акцентом. В руках у нее была авоська, из которой высовывались яблоки и пучки зелени.

— Я понял, — несколько удивленно сказал Варенцов.

— Вы же из Москвы? — деловито спросила тетка.

Варенцов кивнул.

— Значит, так. Совсем недавно у меня произошло что-то в области живота.

— Не понял? — удивился Варенцов.

— Сильно болел, — объяснила тетка. — Моя кошка Пифочка весь вечер была рядом. Если я ходила, она ходила за мной, требуя, чтобы я села. Как только я садилась, она тут же ложилась на область живота, где болело. Наутро все прошло. Я потом в знак благодарности сшила Пифе домик. Вот.

— И что? — сказал совершенно обалдевший Варенцов.

— Я хочу, чтобы вы прописали об этом в газету. А еще лучше — по телевизору рассказали.

— Но я не журналист, — сказал Варенцов. — Я бизнесмен.

Тетка внимательно посмотрела ему в глаза.

— Вы из Москвы?

— Да…

— Тогда сделайте то, о чем я вас прошу!

Варенцов беспомощно посмотрел на Валентина.

— Мы постараемся, — пробормотал тот, презирая себя за то, что приходится так бессовестно врать. Объяснить что-то этой женщине было невозможно, да, наверно, это было и ни к чему.

— Ну я пойду, — сказала тетка, — еще увидимся.

— Рехнулась бедняга, — не без облегчения прокомментировал Варенцов. — Я ее знаю, местная сумасшедшая. В гостинице бесплатно живет. Песни поет. Она в Ингушетии в заложниках в какой-то больнице оказалась, ну и… Переехала сюда, вроде у нее тут какие-то родственники были, но никого не нашла. Одинокая.