Михаил Серегин - Пациент мафии
– Тогда слушайте! – рыкнул Багама. – Сейчас едем туда. Вот этому скромному юноше нужно помочь. Он хочет умыкнуть невесту. Там ее стерегут злые люди с ружьями. Это несправедливо?
Вокруг загоготали и засвистели. Все это было похоже на кошмарный сон. На фильм ужасов с зомби и привидениями.
– Тогда погнали! – дико завопил Багама, вращая безумными глазами. – Юпи-йа!
Вокруг словно все взорвалось – «Харлеи» сорвались с места и один за другим полетели в темноту, словно их выстреливала гигантская катапульта.
Возле меня, тарахтя, остановился мотоцикл «аллигатора» в солдатской каске. Ухмыляясь, он большим пальцем ткнул себе за спину, приглашая меня подсаживаться на багажник. Я немедленно воспользовался приглашением – причем мне показалось, что я сел на батарею парового отопления – таким жестким и ребристым было сиденье.
– Меня зовут Робинзон, – доброжелательно сообщил мотоциклист и так неожиданно стартовал с места, что, если бы не жесткая полуспинка у меня за спиной, я неминуемо оказался бы на асфальте.
Уже через пятнадцать секунд я понял, что езжу на мотоциклах в последний раз, и если не расплющусь в лепешку этой ночью, то всю оставшуюся жизнь буду обходить их за километр. Мы пронзали ночь с неистовым ревом, точно идущий в пике бомбардировщик. Колеса, по-моему, вообще не касались земли. Дождевые капли с пулеметным стуком барабанили по стальной каске Робинзона и рикошетом отскакивали мне в лицо.
Расплывчатой светящейся лентой прокатились мимо жилые кварталы поселка, потом снова на нас упала темнота, и только рубиновые огоньки мотоциклов маячили впереди, как искры рассыпавшейся на ветру сигареты.
Я сидел на своей батарее ни жив ни мертв, вжавшись в мокрую кожаную спину Робинзона, и мысленно прощался со всеми, кто мне был дорог. Однако время шло, а мы все еще ни во что не врезались. Я понемногу осмелел и даже попытался завязать разговор.
– Частенько, наверное, попадаете в аварии? – прокричал я в ухо Робинзону.
– Не, не часто! – мотнул он железной головой. – На такой скорости часто нельзя!
И он довольно захохотал.
– А не боитесь ввязываться в это дело? – спросил я. – Опасно ведь!
– Мы так вопрос не ставим! – гордо прокричал он в ответ. – Бояться должны нас! С нами бесполезно иметь дело. Мы, как русский бунт, бессмысленный и беспощадный!
Он, похоже, был в этой компании остряком.
Впереди что-то произошло. Растянувшиеся длинной цепью мотоциклы замедляли движение и постепенно сворачивали к обочине. Один за другим замолкали моторы. Мы подъехали к группе последними. Перед нами расступились, чтобы пропустить поближе к главарю.
Я ошарашенно озирался, не веря, что прекратилось это безумное, самоубийственное движение. Багама окликнул меня:
– Эй, доктор! Мы на месте. Это тот самый дом?
Я посмотрел туда, куда показывал его палец. Впереди шоссе ныряло в лес, который сейчас казался зловещей непроглядной чащей. А налево убегала полоса асфальта, ведущая к воротам двухэтажного особняка, скрытого за высоким забором.
– Не уверен, – ответил я. – Честно говоря, я вижу его впервые.
Багама хохотнул:
– Ты мне голову морочишь, что ли? Выражайся яснее!
– Если бы заглянуть внутрь… – неуверенно заметил я. – Там должен непременно быть один человек, которого я знаю…
Моя неуверенность не понравилась Багаме. Он собирался сказать мне что-то резкое, но Робинзон пришел мне на помощь.
– Багама! Мы с доктором сходим и посмотрим! – предложил он. – Всего-то делов! Если не тот – потихоньку вернемся, а если тот – откроем ворота…
– Ну, черт с вами! – махнул рукой главарь. – Только быстро!
Робинзон оттолкнулся ногой, поворачивая «Харлей» к боковой дороге, и на малой скорости подъехал к воротам особняка. Слезши с седла, он поставил мотоцикл на распорку и махнул мне рукой, предлагая следовать за ним.
Мы подошли к забору, и Робинзон нагнулся, предлагая мне взобраться на его плечи.
– Запрыгнешь наверх, – распорядился он, снимая с пояса длинную мотоциклетную цепь. – Зафиксируешься и сбросишь мне цепочку, понял?
Делать было нечего. Перекинув через шею грязную тяжелую цепь, я влез на спину Робинзону и, подтянувшись, перебрался с нее на забор. К счастью, он не был снабжен архитектурными излишествами, которые сейчас в ходу, – битым стеклом, острыми штырями и колючей проволокой – и я смог довольно плотно усесться на нем, перекинув ноги по обеим сторонам стены. Затем я обмотал цепь вокруг запястья и сбросил конец Робинзону. Придерживаясь за нее и упираясь подошвами в стену, он взобрался наверх и уселся рядом со мной.
– Собачек нет? – радостно спросил он.
– Да вроде не лают, – сказал я.
– Хорошие собаки не лают, – назидательно заметил он. – Они рвут горло.
Уверенный тон Робинзона привел меня в уныние. Я посмотрел в полутьму двора с сомнением. Мне мерещились фосфоресцирующие глаза хороших собак. Робинзон внимательно рассматривал дом.
На втором этаже было совершенно темно. На первом этаже окна, прикрытые довольно плотными шторами, излучали призрачный бордовый свет. По оцинкованной крыше барабанил дождь. В соснах гудел ветер.
– Пошли! – сказал Робинзон и, перевалившись через стену, спрыгнул вниз.
Я последовал за ним, терзаемый сомнениями. Теперь я уже окончательно пересек ту грань, которая удерживала меня в рамках закона. Теперь меня можно было заковывать в кандалы, бросать в темницу и поражать в гражданских правах. К счастью, моего спутника не волновали подобные мелочи, и он с любопытством пошел вокруг дома, пытаясь отыскать щелочку, через которую можно бы было заглянуть внутрь помещения.
Мы обошли дом, но так ничего и не увидели. Робинзон отобрал у меня цепь и сказал:
– Я вижу один выход. Ты стучись и просись в дом. А я постою рядом. У них наружная дверь открывается во двор – я как раз за ней схоронюсь. А ты не робей – если узнаешь своих, давай мне знак.
Он расположился возле входной двери, прижавшись спиной к стене. Ободряюще улыбнувшись, сделал нетерпеливый знак рукой. Отступать было некуда. Если здесь сегодня ничего не случится – «ангелы» не вынесут разочарования, понял я.
Я перекрестился и отчаянно забарабанил в окно, отрезая таким образом все отходные пути. За двойными рамами не раздалось в ответ ни звука. Ни одна тень не мелькнула за кремовыми шторами. Для честных дачников это была довольно необычная реакция. Я забарабанил еще сильнее. И снова воцарилась тишина. Я растерянно оглянулся на Робинзона. Он успокаивающе кивнул мне.
Вдруг из-за двери прозвучал громкий и недовольный голос:
– Кто там еще? Чего нужно?
Дверь оставалась закрытой, голос был мне незнаком – в таком положении приходилось идти на риск. Я чистосердечно признался:
– Это Ладыгин Владимир Сергеевич! Мне нужно поговорить с хозяином.
По-моему, человек за дверью остолбенел после такого заявления. А может быть, побежал советоваться с руководством. Во всяком случае, пауза затянулась. А потом в доме погас свет, и в окне колыхнулась штора. Робинзона точно ветром сдуло с крыльца.
Человек за шторой долго всматривался в мою промокшую фигуру, затем в двери мягко щелкнули замки, и появившийся на крыльце человек грубо сказал:
– Заходи, быстро! И без дури – я вооружен!
Все произошло так быстро, что я и опомниться не успел. Дверь захлопнулась, и в спину мне уткнулся ствол пистолета. В комнатах опять зажгли свет, и в прихожую упала желтая полоска, по которой я без труда нашел дорогу. Странным образом я моментально забыл о растворившемся в ночи Робинзоне. Точнее, мне вдруг стало не до него.
В большой, залитой светом комнате меня ждали. Я сразу узнал кое-кого из собравшихся: у стены на диване, глядя на меня ввалившимися злыми глазами, сидел боксер. Пижамы на нем уже не было – он был наряжен в спортивный адидасовский костюм.
В стороне, держась за перила лестницы, ведущей на второй этаж, стояла знакомая мне девушка с некрасивым лицом. Она с любопытством и неприязнью разглядывала меня из-под упавшей на лоб челки.
А посреди комнаты, заложив за спину руки, торчал высокий человек с военной выправкой и властным, резко очерченным лицом. Военная форма смотрелась бы на нем уместнее, но он был одет в строгий темно-коричневый костюм.
– Как вы сюда попали? – спросил он без предисловий.
– Ему писака стукнул, шеф! – злобно выкрикнул боксер. – Точно говорю!
– Кто вас навел? – требовательно сказал шеф, словно не слыша. – Отвечайте!
– Птичка насвистела, – нахально ответил я.
– Птичка, значит… – задумчиво повторил шеф и распорядился: – Кулак, принеси гостю стул!
Я обернулся. Расторопный круглоголовый крепыш, сжимающий в руке пистолет, кивнул и быстро вышел в боковую дверь. Тут же вернувшись, он поставил возле меня стул и покровительственно сказал:
– Садись, доктор!
– У вас такой вид, – заметил шеф, – будто вы добрались сюда пешком… Что же заставило вас бросить все дела и помчаться сюда? Вас послали на поиски беглого пациента?
