Михаил Нестеров - Ключевая фигура

Второй солдат умер быстро, удар пришелся точно в позвонок, на этот раз приклад не скользнул по коже, сдирая ее с шеи.

А за стеной сарая уже отчетливо слышны хриплые выкрики русских десантников.

«Успею», — подумал Саид, убивая последнего заложника.

Выглянув в окно, секунду-другую он постоял неподвижно, затем окровавленным прикладом разбил стекло и выбросил автомат. Быстро разделся, оставаясь в спортивных брюках и майке. Этого мало. Тут Саид сделал невозможную во всех смыслах вещь: кровью убитого им солдата вымазал руки, лицо… И снова мало, на теле нет ни одной ссадины. Пригодилось разбитое стекло.

Саид торопился, но сразу не смог нанести себе рану — оказывается, это очень трудно. Надавливая на осколок стекла, провел им по плечу. Почувствовав острую, нестерпимую боль, закричал. И — уже с остервенением, проклиная всех — живых спецназовцев, мертвых солдат, полуживого Амирова, которого, видимо, решили взять живым, — нанес себе еще несколько порезов. Кровь убитого им заложника смешалась с его кровью, он побратался с мертвецом.

Наверное, прогневил всевышнего, ибо тот не дал ему лишней минуты. Когда Саид связал свои руки и достаточно ловко продел между ними ноги — так, чтобы руки оказались за спиной, — в окно влетел кумулятивный снаряд, выпущенный российским десантником: кто-то из спецназовцев заметил выбитое окно — как для ведения огня, — и сразу же в сторону сарая грохнули из гранатомета. И все, кто находился в нем — и жертвы, и палач, — мгновенно стали единым целым — погибшими заложниками.

Амиров, полуживой, со смертельной тоской в глазах смотрел из оконца на ставшие красноватыми листья винограда, опутавшего беседку. А в ней сидел сгорбленный старик.

Вот уже месяц Султан, променяв «камерное» благочестие на близкое к ожесточению разнообразие сырого погреба, с ненавистью любовался неповторимыми красотами Дагестана. Месяц мысленно топтал траву, пинал цветы, проклинал все то, за что боролся.

С натягом понимал, что затишье это временное. Не хотел верить, хотя ему четко указали на срок его заключения.

«Сколько можно?!» — задыхался от страха и боли узник и кричал в окно, привставая на цыпочки:

— Убей меня!! Скажи об этом моим детям, жене! Друзьям!

Кто-то думал, что Султан мертв, кто-то еще надеялся увидеть его живым.

Как же хорошо было в камере Лефортова! Там все находилось на своих местах, даже состояние узника — хотя и незавидное, оставалось стабильным. Что может быть незыблемей старых кирпичных стен?

Те, кто считал Султана живым, оголили себе нервы, — таких наберется, наверное, не один десяток тысяч. Мирных жителей. Во всяком случае, москвичей. Или торговцев на рынке Пятигорска. Сравнение не вызывающее, не оскорбительное. Здесь ПРАВДА, а она одинакова страшна и на пышных улицах Первопрестольной, и на загаженных торговых площадях того же Пятигорска.

43

С пятью миллионами в кармане Костя влачил жалкое существование. Он боялся обменять на рубли даже одну сотенную купюру. Не все, но часть денег переписана. Какая? Он брал в руки пачки так, словно надеялся увидеть на них следы черного порошка от ксерокса, иные следы, о которых не имел ни малейшего представления и которых не было в помине. На рынках Москвы и области полно скупщиков валюты, но где гарантия, что они не под контролем? Все?! Дикая мысль, оттого, наверное, и пугала.

Время. Нужно выждать. Его знают по имени, поджидают у родственников и знакомых. Только почему-то не показывают по ТВ его фото, не дают в эфир описания. Неужели Марковцев, чудом выживший после четырех выстрелов в упор, не назвал имени своего сообщника?

Странно. Глупо. Костя, в надежде облегчить свою участь, выдал бы на следствии всех своих подельников.

Времени подумать у Кости было достаточно, он пробовал набросать, как говорят специалисты, психологический портрет Марковцева. Он потому напрягал свои мозги, что не видел логики в поведении Сергея за решеткой. Тот стал словно другим человеком, поскольку до той роковой для него минуты внезапного нападения все его действия базировались на четкой организованности.

Может, он впал в амнезию? Потерял память?

Дай-то бог…

Подобные мысли грели Горохова.

Себе он мог признаться, что двигала им только алчность. Стать обладателем всех денег, а не части. Сейчас он не знал, что делать хотя бы с одной купюрой. Не хватало связей. Вот у Марка все было четко налажено: канал на черном рынке оружия, в банке «Мегаполис». Глава службы безопасности банка возьмет не меньше десяти процентов, во всяком случае, потери могут вырасти до одной пятнадцатой от общей суммы.

Пятнадцать процентов.

Во время подготовки операции разговор о процентах покоробил Костю, он хотел было внести предложение: разделить деньги до «отмывания», а там пусть каждый ищет свою стиральную машину.

Тогда все казалось легко, осуществимо, сейчас же обернулось неразрешимой проблемой, и создала ее личная Костина глупость: аванс, выданный Марком — сто тысяч, он оставил у матери. Но домой не сунешься, даже о телефонном звонке нечего и думать, опасно.

Связи. Где бы найти надежного человека в банке? Такой есть в СИБМире, но он, во-первых, обычный служащий. Он без особого труда подготовил видеоматериал, но ему не под силу получить список меченой валюты Он трус, его можно припугнуть, помахав перед носом видеокассетой, в случае чего расшибется в доску, но все сделает.

Вот Марковцев все подготовил, но стоит ли рисковать одному, без чьей-либо поддержки со стороны? Вот именно — со стороны. Никого нельзя брать в долю, никому нельзя ничего говорить.

Горохов не нервничал по поводу скрытости своих компаньонов. Марковцев и Мезенцев знали больше, он меньше. У них основная роль, у него — второго плана. Так и должно быть. Например, Костя не знал местонахождения базы, на которой скрывались два приятеля, но знал, кого подставляет Марковцев в качестве поисковиков в предполагаемом районе выброски. Знал достаточно, но не все, информационные бреши не позволяли набросать полную картину как действий, так и хода мыслей компаньонов.

Андрей Овчинников — бывший спецназовец. Директор банка и человек, отвечающий за безопасность, как правило, имеют много общего, повязаны всевозможными тайными махинациями и так далее. Главный охранник — ключ, он же посредник в обмене меченой валюты. Теперь Косте жаль было бросать на ветер даже «засвеченные» деньги, которые надлежало уничтожить.

Мимо пункта обмена валюты, работающего от банка СИБМир, расположенного на пересечении Волоколамского шоссе и Дубосековской улицы, Костя проходил в третий раз. С обостренными, поэтому новыми чувствами, будто позаимствованными от другого человека, Горохов замечал те мелочи, на которые еще месяц назад не обратил бы внимание.

Вот парень кавказской национальности стоит рядом с табло, на котором высветился курс валюты на сегодняшний день. Ничего особенного, однако Костя отметил невидимую связь между ним и еще парой кавказцев, стоящих в отдалении. Кто они по национальности — чеченцы, дагестанцы, ингуши? Визуально он научился определять приблизительные этнические особенности. В армянах, к примеру, не было чего-то «обрусевшего», что ли, жесткости во взгляде. Иного чеченца порой — молодого, во всяком случае, — не отличишь от русского.

Он мог подойти к «валютному» кавказцу, над чьей головой висел «ценник», с законным вопросом: «Валюта нужна?» А вдруг тот проверит банкноты в кассе, которую, судя по всему, «крыл» вместе с товарищами? Оптимальный вариант для такого вопроса — поздний вечер, когда все пункты обмена валюты закрыты.

У страха глаза велики — в этом Костя убедился на собственной шкуре.

Здесь, неподалеку от площади Расковой, куда его тянуло как магнитом, он разрывался на три части: поджидал возле банка своего знакомого, боялся этой встречи и опасался своей инициативы.

И вдруг ему в голову пришла отнюдь не рядовая мысль, от которой его бросило в жар. Грядущая затея вобрала в себя жадность, изобретательность, которую впору назвать изощрением, и многое другое. Он не колебался лишь по одной причине: уйдет время на раздумье и прихватит с собой решительность.

— Привет, брат. Ты чеченец? — Костя сморщился от своего вступительного слова. Глупее вопроса, конечно, не придумаешь. И другого варианта не было. Как узнать национальность, не спросив об этом?

— А ты русский, да? — Валютчик в карман за словом не полез. Но если в вопросе Кости прозвучал интерес, то интонация кавказца вопрошала с нескрываемой издевкой.

— Есть обоюдный интерес, — продолжил Костя. — Не знаешь, кому продать информацию о Султане Амирове?

— Не знаю такого человека. С обменом валюты могу помочь — без документов и справки, а так… — Чеченец развел руками.