Капкан для Скифа - Александр Чернобук
Он весело все дослушал и объяснил, что деньги берет под себя, несет за них персональную ответственность и вернет на фирму наличкой в ближайшие два-три дня: «Не хватало еще такую сделку в общем котле проворачивать. Хрен вам на всю морду. Кто смел, тот и съел». Этого, естественно, вслух он не сказал. Немного успокоившись, компаньоны ретировались.
Поиски Парфена опять ни к чему не привели: «Где эту рожу жидовскую носит? — негодовал весь день Рембо. — Как на блядки, так вот он я, а как по делу — хрен найдешь». Причины нервничать были. Если включить в схему деньги клиентов по обналичке, получалась прекрасная комбинация: полученный «налик» от этой операции «случайно» зависает на несколько дней в руках Сереги. Клиентам проволочку легко объяснить какой-нибудь проверкой в банке. (Делать деньги на чужих капиталах называется в финансовых кругах — «крутить карусель», дело неприличное, но Серегу это обстоятельство абсолютно не смущало). Деньги сразу же возвращаются на фирму «Витязь», убивая тем самым двух зайцев: первый — аннулируется долг; второй — компаньоны Сереги успокаиваются, как следствие — нормализуются отношения в фирме, а с уходом нервозности деньги начинают крутиться, принося прибыль. В том числе, и ему. Затем подходит предоплата за бассейны, и он раздает деньги клиентам по обналичке. А на предоплату под этот заказ уже можно будет показать купленную плитку. Так можно поперехватываться чужими деньгами, решая свои проблемы, дней десять. А больше и не надо. Все здорово, все сходится, только где этого мудака Парфена носит?
В полдень забастовали рабочие на ремонте мягкой кровли. Требовали за жару и срочность поднять расценки, грозили сорвать график. Компаньоны по «Витязю», через который шел этот подряд, для разборок с рабочими пригодны не были — пришлось ехать самому.
Подошвы вязли в расплавленной на солнце смоле, жара на крыше была невозможной. Вся бригада бездельничала, прячась от слепящего солнца в тени лифтового помещения. Главный зачинщик был определен быстро. При появлении Савельева молодой парнишка (как смутно помнилось Рембо, его звали Толиком) сразу же начал качать права:
— Сергей Петрович! Это же не дело. Двенадцать часов в день при такой жаре за те же расценки. Не по-людски это. Давайте как-то подумаем, — он оглядывался на работников бригады, взывая к поддержке. Хмурые работяги оправдали его надежды и невнятно забормотали. Дружно и нечленораздельно.
— Подумаем, говоришь? — Серега достал сигарету.
— А что? Давайте подумаем. Должен же быть какой-то выход из сложившегося положения.
— Тебя зовут Анатолием? — размял сигарету Серега.
— Да, Толиком.
— Стало быть, ты предлагаешь, чтоб мы с тобой о чем-то подумали, Анатолий?
— И вы, и я, и все тут. Как-то мы… — усыпленный мирным тоном Савельева, начал рассудительно излагать свою мысль строптивый кровельщик.
— Что ж. Начинаем думать, — больше не слушая юного рабочего, Серега повернулся к бригадиру:
— Слабо командуешь, Иваныч.
— Сергей Петрович, я же Иваныч, а не Хотабыч, — развел руками ветеран кровельного движения. — Что я могу сделать? Народ ропщет. Это я привыкший, тридцать лет по крышам, а людям жарко.
— Как? — сделал изумленное лицо Савельев и приложил ладонь к уху. — Как ты говоришь? Ась? Не слышу? Жарко?
— Сергей Петрович, в тени сорок шесть градусов, — встрял на свою голову Толик. — Если не верите, вон градусник. Мы его специально принесли.
— Так, вот это мне понятно. Вместо того, чтобы работать, вы здесь температуру меряете. Метеорологи хреновы. А барометр вам не нужен? — Сергей начал искусственно себя распалять. — Атмосферное давление на крыше девятиэтажного дома никого не интересует?
— Но ведь…
— Закрой пасть, Анатолий! Молодой еще. Жарко им! Ты смотри! А бабки у меня получать не жарко? Вовремя, наличманом? А? Не жарко?
— Петрович, — бригадир отвел в сторону глаза, — ну, что я могу сделать?
— Что ты можешь сделать, Иваныч? Командовать, как бугор, а не как тряпка. Смотри сюда, — Серега взял наглого Анатолия за шиворот и сложил его вдвое ударом в живот.
— В-у-у-у-у-к. — Сжалось в судороге тело кровельщика.
— Видишь, как просто? Учись, бугор, — Савельев подтащил слабо упирающегося Анатолия к краю крыши:
— Слушай меня внимательно, мальчик, с дивным именем Толя! Если ты сейчас не начнешь работать, я отправлю твое бренное тело вниз с высоты девяти этажей без выходного пособия. Понял? Не слышу! — свободной рукой он отпустил подзатыльник рабочему.
— Зачем так, Сергей Петро…
— Не понял, — резюмировал Сергей и, оттащив кровельщика от ограждения, нанес несколько ударов по корпусу. — А теперь?
— Да, да. Понял. Все понял, — с трудом выдавил Анатолий.
— Вот видишь, Иваныч, как все просто. Кому-то еще жарко? — поинтересовался у сидящих в тени кровельщиков Савельев.
— Нет, Петрович. Все в порядке. Без проблем, — нестройно, но отозвались все рабочие.
— Так в чем дело? За работу. В срок не закончите, оштрафую. Вперед, касатики. — Рембо хлопнул несколько раз в ладоши.
Бригада тут же начала усиленно клеить рубероид. Трибун тоже продолжил работать, но чуть позже и с больным животом.
После обеда Серега заскочил на СТО к Митричу, и они вдвоем, насмеявшись, сошлись на сумме ремонта крыла в четыреста долларов. Рембо хотел еще поторговаться, но, вспомнив «Тойоту», плитку и гражданина Михельсона, махнул рукой и согласился. Лишнюю сотню Митрич заработал честно. Сам ремонт отложили на выходные.
К вечеру позвонил на трубу Конрад Карлович и с энтузиазмом, граничившим по тону с благодарностью, сообщил, что все в порядке — деньги на их счет упали. Поинтересовался, в котором часу ждать. Серега заказал транспорт на восемь тридцать и поэтому сказал, что к одиннадцати будет точно, пусть к этому времени готовят грузчиков. Конрад Карлович заверил, что и грузчики, и водка будут стопроцентно к установленному часу возле известного ему бокса. На том и попрощались.
Не дозвонившись вечером Парфену, Серега заснул «без задних ног». И приснился ему Иван, загружающий пачки долларов в коробках из-под итальянской плитки в черную «Тойоту»-купе без левой фары. Серега попытался улыбнуться глупейшему занятию кента, но тот работал с таким сосредоточенным остервенением, что Рембо стало не по себе. Он дернулся и проснулся посреди ночи. «Плитка, доллары, “Тойота”, Парфен… бред», — подумал он и снова заснул.
Эритмия
Дело Парфена и Рембо шло своим чередом. Маятник раскачан, механизм
