Русский контракт - Андрей Воронин
– Времени у меня более чем достаточно. Это вы постоянно в делах и разъездах.
– Ради встречи с тобой я готов отложить все дела! – воскликнул Надеждин.
– Ловлю вас на слове. Тогда сегодня в шесть часов в «Онеге».
«Онега», уютный ресторанчик неподалеку от площади трех вокзалов, приглянулся Веронике благодаря русской кухне. Если раньше она хотела открыть новый ресторан, то сейчас подумывала купить «Онегу» и пристроить второй, более вместительный зал, сохранив в неприкосновенности первый, маленький и уютный.
Надеждин приехал с букетом орхидей, для которых официантка отыскала вазу.
– Так где вы так долго пропадали? – спросила Вероника.
– Я чуть было совсем не пропал, – скаламбурил Олег Иванович. – Нырял в Красном море, и, хотя меня тысячу раз предупреждали, я, как ребенок, взял в руки какую-то ядовитую тварь. А она ужалила меня совсем не по-детски.
Надеждин умолчал об аллергии. Разве настоящий мужчина в разговоре с женщиной станет обсуждать свои болезни?
– Какой ужас! Вы же могли умереть! – воскликнула Вероника.
– Да, с некоторыми это случается. Но если русский мужик способен на сорокаградусной жаре выпить литр водки, ему нипочем местные ядовитые твари.
– Вы там пили водку? – поморщилась женщина.
– Ты же знаешь, Ника, что я водку не пью, предпочитаю виски. Просто я встречал наших мужиков, способных на такие подвиги.
– Вы бледный, словно отдыхали на Белом, а не Красном море, и пополнели, это видно невооруженным взглядом. Сколько же вы пролежали в больнице?
– Три недели, – соврал Надеждин, мысленно проклиная сытную больничную кормежку и свою вынужденную неподвижность. – Сейчас я полностью выздоровел и через месяц верну прежнюю форму.
– Мне в это очень хочется верить, – понизив голос, томно сказала женщина.
От волнения горло Надеждина перехватил спазм и стали мелко подрагивать руки. Он пытался вспомнить те слова, которые повторял сотни раз, мысленно признаваясь Веронике в любви, но в голове вертелось только: «Венчается раб божий… венчается раба божья».
– Да, да, спасибо, – наконец выдавил он и ухватился за бокал, как утопающий за соломинку. – Я предлагаю выпить и перейти на «ты».
– А пить будем на брудершафт? – хитро улыбнулась Вероника.
– Хотелось бы, – наконец-то обрел Надеждин способность мыслить.
Женщина оглянулась и качнула головой:
– Насчет брудершафта я погорячилась, но с вашим предложением согласна.
Она лихо осушила свой бокал до дна и уточнила:
– С твоим предложением согласна.
Лицо Олега Ивановича просияло.
– Ну вот, наконец-то. Я так долго ждал этого момента, – признался он.
– А чего было ждать? – резонно спросила женщина.
Вероника имела в виду, что инициатива всегда должна исходить от мужчины. Так ее воспитали родители. Если существовали в мире несовместимые вещи, то это Вероника и феминизм. А Надеждину в последнее время везло на феминисток: все женщины, с которыми он встречался в прошедшем году, были самостоятельными, эмансипированными дамами, общавшимися с мужчинами только потому, что природа требовала свое. Поэтому в первые минуты он испытывал некоторые затруднения, но потом освоился и взял инициативу в свои руки. Когда Вероника отлучилась в дамскую комнату, Надеждин подозвал официантку, и она принесла ему пакет, в котором что-то тихо позвякивало. С этим пакетом Олег Иванович вышел из такси, остановившегося у особняка женщины. Надеждин протянул водителю тысячу рублей и шепнул:
– Подождите меня десять минут.
Отойдя в сторону, он достал из пакета два бокала и бутылку вина.
– Что ты делаешь? – удивилась Вероника.
– Насколько я понимаю, напрашиваться к тебе в гости преждевременно. Но ты обещала выпить со мной на брудершафт.
– А ты хитрец. Поймал меня на слове.
– Разумеется. Если очаровательная женщина дает тебе шанс, им надо обязательно воспользоваться, – сказал Надеждин, разливая вино.
Вероника ответила на его поцелуй, но, когда бизнесмен попытался ее обнять, мягко, но решительно отстранилась.
– Не торопи события, Олег, – сказала она и шагнула к воротам. – До встречи.
Дальше все развивалось как обычно: разговоры по телефону, цветы, слова любви. Наконец Вероника пригласила Надеждина к себе домой, и у них состоялся незабываемый ужин при свечах. Когда Олег Иванович проснулся утром, перед ним стояла чашка горячего кофе.
– Можно подумать, ты знала, когда я проснусь, – удивился он.
– Я чувствовала, – просто ответила Вероника.
Их отношения настолько плавно шли к закономерному финалу, что Надеждину и в голову не приходили мысли о подводных камнях. Приглашение на модную тусовку выглядело заурядным событием. Настолько заурядным, что Олег Иванович хотел выкинуть билеты в мусорное ведро, но Вероника активно этому воспротивилась:
– Видишь, тут написано, что придут звезды сериала «Не родись няней».
– Тоже мне, звезды! Зеленая молодежь, научившаяся только дурацким ужимкам.
– Они прикольные. Ты, Олег, уже в другой возрастной категории, поэтому не воспринимаешь их манеру игры. А мне нравится.
Невольный намек Вероники сильно задел Надеждина. Он подумал, что слишком стар для женщины и ей скорее подойдет мужчина лет на пятнадцать моложе. Самолюбие Олега Ивановича было уязвлено, и вместо того, чтобы уступить любимой, он продолжил бурчать:
– Это благотворительный вечер, придется выложить минимум пять сотен баксов. Дороговато за возможность посмотреть на юнцов, в одночасье ставших звездами.
Вероника, раздосадованная его упрямством, иронично заметила:
– Расслабься, Олег, сегодня я угощаю. Я ведь богатая вдовушка, денег у меня даже слишком много, а твой бизнес – штука непредсказуемая. Сегодня есть прибыль, а завтра резко изменился спрос, приходится крутиться, чтобы выжить.
Женщина нанесла второй удар по самолюбию Надеждина, особенно жестокий, потому что сказала правду. Вероника была и моложе и богаче своего кавалера. По логике ей следовало подыскать более подходящую пару. Олег Иванович остро почувствовал это, и страх потерять любимую заставил его временно смириться. Но возмущение его было слишком сильным и вскоре заявило о себе…
Тусовка, как и предположил Надеждин, оказалась заурядным и даже убогим мероприятием. Звезды сериала были типичной «заманухой», сравнительно культурным способом разводки лохов. Они помаячили минут двадцать и, не прощаясь, слиняли, возможно на следующую тусовку. Оставалось вяло танцевать
