Александр Золотько - Под кровью — грязь
Валентин Ильин был доволен жизнью. В неспокойное время он умудрился найти островок стабильности. Правда, с того памятного вечера все немного изменилось. Ильин так толком и не понял, кому пришла в голову идея пристрелить собаку Василия Ивановича. Поначалу ему даже показалось, что действительно произошла ошибка, что действительно кто-то выстрелил в добермана походя, чтобы продемонстрировать и себе, и миру свою значимость и опасность.
Василий Иванович так и сказал. Ильин привык верить шефу, но тут закралось сомнение. Василий Иванович волновался. Кто-то другой, может, и не заметил бы этого волнения, но Валентин Ильин слишком хорошо чувствовал настроение шефа. Шеф волновался.
Понемногу это волнение уменьшилось, или Ильин привык уже к нему и стал замечать меньше. Зато у него появились сомнения другого рода. За последние полтора месяца погибли несколько конкурентов Василия Ивановича. Все приписывали эти убийства Солдату, соглашался с этим и Ильин. Солдат и Солдат, количество убитых Солдатом и его людьми уже исчислялось многими десятками – это знали все. Но вот то, что у Василия Ивановича появился новый клиент, получавший оружие в достаточно больших количествах, знал только Василий Иванович и Валентин Ильин.
Сопоставив все это друг с другом, Ильин поначалу даже заволновался, а потом успокоился. Ведь он был человеком уравновешенным и спокойным. Смущало то, что на этот раз Василий Иванович с ним не посоветовался, но, в конце концов, он был хозяин.
И поездки с полным багажником оружия тоже стали привычными. Ильин оставлял машину в оговоренном месте, потом забирал машину в другом месте, но уже с пустым багажником. Соблазна посмотреть на того, кто забирал оружие не появлялось. Ильин знал правила.
Повинуясь этим правилам, Ильин не стал спрашивать у Василия Ивановича и на этот раз – что, куда и зачем. На этот склад он приезжал и раньше, его там хорошо знали. Смущало большое количество груза, но тут он доверял Василию Ивановичу.
А Василий Иванович почему-то сильно волновался, отправляя Ильина в поездку. Сильно – в понимании Ильина. Тяжелая концовка выдалась у этого года. Просто очень тяжелая.
А тут еще и эта погода совершенно мерзкая. Ильин не стал выходить из машины, просто загнал ее во двор и теперь курил, немного приоткрыв окно. Ждал. Местные уже с полчаса таскали ящики и укладывали их в микроавтобус через заднюю дверь. Большой сегодня заказ, подумал Ильин, предпраздничный.
Завтра – праздник. Ильин улыбнулся. Елку он уже купил, подарки жене и обоим сыновьям подготовил. Все будут довольны. Жена обещала какой-то сюрприз на Новый год, сыновья тайну не выдавали. Молодцы.
Сзади резко хлопнула дверца. Ильин посмотрел в зеркало заднего вида – один из местных двинулся к воротам, а второй направился к Ильину.
– Загрузили? – Ильин приоткрыл дверцу и выглянул. По лицу сразу же ударили ледяные капли дождя.
– Готово, можно ехать.
– Тогда пока, – сказал Ильин и захлопнул дверцу.
Хорошо, что двор асфальтирован, по такой погоде легко забуксовать. Местный оттащил в сторону вторую створку ворот и махнул рукой – проезжай. Ильин аккуратно тронул машину. Еще пару часов и можно будет ехать домой. Можно…
Силуэт человека вырос перед машиной словно из-под земли. Ильин ударил по тормозам, выругался. Хорошо еще, что не успел разогнаться. Фары осветили мокрые светлые волосы, бледное лицо, на котором не было испуга или удивления. Ильин зачем-то оглянулся вправо, на местного, который стоял возле ворот. Тот как раз шагнул вперед, чтобы отогнать парня.
Чокнутый этот парень, что ли? Под дождем, с непокрытой головой стоит перед машиной и даже, кажется, улыбается. Блеснули зубы. Вот придурок.
Ильин не заглушил двигатель, поэтому не услышал, что именно сказал охранник придурку. Ильину вдруг стало страшно. Он вспомнил, как волновался Василий Иванович, мелькнуло воспоминание о том, как он нес на руках простреленную собаку, как потерянно смотрел на нее Василий Иванович, и вдруг понял, что именно также, потерянно и виновато, взглянул Василий Иванович и на него при прощании.
Парень перед машиной даже не шелохнулся, но охранник вдруг отлетел к машине, в лобовое стекло ударили несколько красных капель и потекли вниз вместе с дождевыми, оставляя розовые дорожки. Ильин перевел взгляд на парня. Тот улыбнулся еще шире, шагнул вперед, поднял правую руку, и Ильин увидел два черных круга стволов. Обрез двустволки.
Ильина будто парализовало. Он даже не пытался прятаться или защититься. Он просто смотрел на капли воды на металле стволов, на лицо своего убийцы, на палец, лежавший на спусковом крючке.
Палец двинулся и за последнюю секунду своей жизни Ильин понял, что на лице парня была вовсе не улыбка, а оскал, как у собаки, готовой вцепиться в горло.
Выстрела Ильин не услышал.
КровьПока микроавтобус выезжал со двора, пока охранник двинулся вдоль машины к Блондину, тот стоял и чувствовал, как капли пота стекают по его спине. Холодный дождь и ветер не охлаждали горячей головы.
Блондину казалось, что спина его необъятно широка, заслоняет собой и машину, и идущего охранника, и весь этот склад. Он чувствовал, как взгляд Стрелка, многократно усиленный прицелом, скользит вдоль позвоночника к затылку.
Вот ведь сволочь. Обещал пришить. И ведь может. Прямо сейчас. Просто влепит пулю из своей винтовки Блондину в затылок, а потом скажет, что произошла случайность. Попробуй проверь. Вот как этот, Бес. Грохнул своего напарника, и ничего ему за это не было.
Охранник приближался медленно, и Блондин стоял неподвижно, чтобы даже случайно не попасть в прицел Стрелка. Ну, давай, не тяни. Давай. Стреляй.
– Свали отсюда, козел! – крикнул охранник.
Ну, давай же, сволочь, подумал Блондин. Охранник сделал еще шаг, и Блондину показалось, что теперь, чтобы убить охранника, Стрелку нужно будет пробить тело его, Блондина.
– Ты что, не понял? – спросил охранник.
Блондину захотелось упасть на землю, прямо в грязь, в ледяную воду луж и прикрыть голову руками. Чего Стрелок тянет? Да стреляй же ты. Убью падлу, руками голыми порву. Только дай выбраться отсюда.
Сука такая, стреляй, стреляй! Блондин чуть не крикнул это. Стреляй!
Пуля ударила охранника в горло, разорвала артерию, развернула и отбросила тело. Оно упало под колеса микроавтобуса и превратилось просто в ком грязи.
Есть. Все в порядке. Не в него ударила пуля. Блондин выдохнул и вспомнил об обрезе в своей правой руке. Теперь его очередь. Разом вылетело из головы то, что ему говорилось перед этим. В голове билось только одно – убить водилу.
Блондин шагнул к машине, поднял руку с обрезом на уровень глаз. Водитель не шевельнулся. Ну и козел, подумал Блондин. Ну и получи.
Сзади послышались шаги, это, наверное, Бес и Палач, им идти вовнутрь. Блондин почувствовал, как обрез потянул руку вниз, и нажал на спуск.
Грохот и острая боль в правом запястье ударили одновременно. Блондин закричал и выронил оружие. Сука, как он мог забыть об отдаче? При выстреле из двух стволов отдача запросто могла сломать ему руку.
Обхватив левой рукой запястье правой, Блондин опустился на колени. Черт. Больно-то как. Как больно.
Он поднял взгляд на машину. Лобового стекла не было. Стекло просто исчезло, исчезло и лицо за ним. Осталась обивка кабины, заляпанная чем-то темным. Как больно! Словно раскаленный прут проткнул запястье насквозь и медленно проворачивается. Суки. Убью.
Блондин и сам не понимал, кого он имеет в виду. Стрелка. Его точно убьет, пусть только представится случай. Он ведь специально тянул время, чтобы подставить. Небось, прикидывал, влепить пулю Блондину или нет.
Во дворе ударил автомат. Вначале длинная очередь, потом короткая, на два выстрела. Блондин осторожно встал. Началась разборка внутри, а он не помнил, что должен делать в этот момент. И еще, ведь Стрелок все еще сидит на крыше того долбаного сарая и свободно может шарахнуть Блондину в спину.
Блондин оглянулся, словно сквозь смесь темноты и дождя можно было разглядеть Стрелка. Все нормально, все путем. Рука только вот… А так – нормально, и не боится никто выстрела в спину. Блондин попробовал опустить правую руку вниз, но получил удар боли и всхлипнул. Нашарил левой рукой обрез, поднес его к глазам. Странно, но он почти не запачкался.
Блондин осторожно сунул обрез подмышку, вытащил из кармана патроны и перезарядил оружие, неуклюже, одной рукой. Потом встал.
Во дворе кто-то закричал. Снова длинная автоматная очередь и несколько одиночных выстрелов. Крик прервался было, но потом зазвучал с новой силой. Можно было различить какие-то слова, но Блондин не вслушивался. Ему вдруг пришло в голову, что сейчас все пошло не так, что все, кто вошел во двор, погибли, и сейчас может кто-нибудь выйти к машине и расстрелять его, Блондина.
