Михаил Нестеров - Оружие без предохранителя
Михей держал пистолет двумя руками, подав корпус чуть вперед. Эта правильная постановка рук и само положение тела, легкий наклон головы даже непосвященному говорили о профессионализме стрелка. Михей держал на мушке Сонни Новеллу, определив в нем главного – по тому, как он держался и смотрел; у него был взгляд человека, который и сам может наделать проблем. Глаза у чернокожего бегали. К тому же он в поисках защиты сделал шажок к Сонни. Взгляды их пересеклись.
Новелла был абсолютно спокоен. Он подумал о том, что они друг друга стоят. То есть он и этот пацан, который всего четыре года тому назад околачивался на вокзалах, и плакать по нему могли только его блохи. Нет, у него не было взгляда победителя. У него был дерзкий взгляд непокорного раба, человека, рожденного свободным. Он и стал таковым. Точнее, почувствовал себя независимым, радовался жизни, пользовался мобильным телефоном, банкоматом, принимал душ в собственной квартире. Только он не знал, что в его голове код, способный разрушить счастье – именно счастье этого молодого человека. Новелла не мог себе представить, что такое рухнувший замок. Одна фраза, и он увидит, как осыпается песок к ногам этого непокорного раба. И как тут не ощутить себя в душе творцом?
Самому Михею эта сцена напомнила встречу с людьми (ему запомнилась такая деталь, как значки на лацканах, означающие принадлежность к какой-то партии), которые предложили ему деньги за «пустяк»: переодеться в одежду девочки и быть таковой пару вечеров. В отличие от приятелей, Михей еще не опустился до уровня проститутки. Этим голубомордым понравилась «его мордашка», но больше – «его фигурка». Они даже перешагнули через то, что им придется отмывать его в бане. А может быть, это было частью их плана по переодеванию мальчика в платье девочки. «А мне не придется надевать бант?» – задал он вопрос. Господи! Они клятвенно заверили его, что нет – никаких «глупых бантов». «Жалко, – ответил Михей. – Бант – это мое непременное условие». Он убежал и неделю не появлялся на вокзале. Вот и итальяшка с негром напомнили ему пару «голубых воротничков».
– Погоди, не стреляй, мне нужно сказать тебе пару слов, – остановил его Сонни. – Может, они тебя задержат.
– Говорите.
– Ты считаешь себя умным человеком? – И Сонни без паузы, лишь судорожно сглотнув, продолжил: – Если ты такой умный, почему ты мертвый?
Михей открыл было рот, чтобы достойно ответить на эту «голливудскую глупость», но вот его рот искривился. Что-то мешало губам произнести эти «достойные слова». Он один в один походил на Робокопа, на пути которого стала засекреченная в его человеческом мозгу директива. Пистолет выпал из его рук.
Новелла, наблюдая за ломкой Михея, подошел к нему вплотную, заглянул в его безумные, широко распахнутые глаза, взял его пальцами за подбородок и повторил:
– Если ты такой умный...
– Прекратить! – внезапно взбунтовался Филипп Берч. – Ни единого, мать твою, слова!.. Прекратить! – понизил он голос до грозного шипенья.
Он в свою очередь подошел к Михею близко, оттерев плечом Новеллу, взял его за руку, чтобы проверить пульс. Три, четыре секунды, и Берч покачал головой. Частота пульса Михея подбиралась к двумстам ударам в минуту.
Бледность накатила на Михея не вдруг; словно открылись жалюзи в темной комнате, и лунный мертвенный свет упал на его лицо.
Берч вовремя подхватил его под руки. К нему на помощь подоспел Новелла; усаживали они на стул, казалось, мертвого человека.
– Яд, – прохрипел Сонни, тоже бледнея.
– Что? – переспросил Берч, поднимая на него глаза.
– Мне почудилось. Он раздавил зубами. Ампулу с ядом, – в несколько приемов выговорил Новелла.
Он привел удачное сравнение. Берч бросил под нос невнятное «А что...» и едва удержался от проверки, почувствовав себя дантистом.
Была ампула, признал он. Только не во рту, а в голове этого парня. Он раздавил ее, и содержимое едва его не убило. Он вмиг превратился в раба. Память швырнула его в прошлое, показала людей, которые запечатали его дух в бутылку и снабдили всем, что к ней полагалось: кандалы, означающие полное повиновение тем, кто сорвет сургуч с этой бутылки.
Для Берча это стало моментом истины. Настолько важным и волнующим, что он затмил собой другой момент, когда частицы вещества из трех созвездий неожиданно стали слетаться навстречу друг другу и слились в пульсирующее галактическое тело...
Еще предстояла аналогичная работа с Дикаркой, а пока Берч и Новелла наблюдали за появлением на свет второго универсального солдата. Робокопа. Даже в директивах просматривались очевидные сходства: беспрекословно выполнять приказы работодателя. Того, кто отдаст приказ. Только теперь стала ясна мысль начальника «Инкубатора».
Берч был прав. Михей действительно с головой окунулся в прошлое, где реальными были и образы...
Скоблик равнодушно наблюдал за этой сценой. Он сделал свое дело, и он теперь не одинок. Он получил то, в чем нуждался долгие два года: товарища, напарника.
– Меня зовут Сонни, – повторно представился Новелла. – Отныне ты будешь выполнять мои приказы.
Он улыбнулся. Через силу, но все же растянул губы. Сейчас он мог сказать: Скоблик и Михей прошли тест на устойчивость, на работоспособность в качестве «универсальных солдат», гомункулусов. Новелла ничем не рисковал, если исключить из списка рисков самих пацанов. Устранение Вики Миллер – это тестовое задание, а серьезное – впереди. Какое оно? Этого не знал никто.
На Михея смотрели две пары глаз. Эти двое смотрели, но не прислушивались. Иначе тот же изворотливый гипнотизер мог подслушать голоса, звучавшие в голове Михея. Они были такими громкими, что даже полковник Щеголев мог расслышать их сквозь толщу времени и расстояния.
* * *...Какая-то мысль точила Ведомого изнутри, и он не мог сосредоточиться на чтении. Смысл ускользал с первых слов новой-старой страницы... Что-то со сложным понятием или представлением мешало ему. Тягостное чувство, когда тебя будят, буквально нависнув над тобой – молча, дожидаясь то ли твоего пробуждения, то ли реакции.
Не скоро, но он понял, что перед ним витает идея, как «замысел, определяющий содержание чего-то». Чего именно? Что открылось ему между строк «Властелина»? А может быть, с самых первых строк, выделенных курсивом?..
– Представь, – поделился он с Ведущим своими соображениями, – завтра этого парня пошлют на задание, и он попадет под полиграф, дальше к нему применят гипноз, вытащат кодовое слово, обойдя все барьеры... И вот я подумал. – Он заговорил еще тише: – Что если дать ему – одному ему, из жалости или милосердия, не знаю, такую установку: «Тебя раскололи. Втягивайся в игру. Я не знаю, когда и где это случится, но раз ты слышишь меня, ты, во-первых, провалил задание или самостоятельно влип в дерьмо, а во-вторых, противник знает о кодировке и уверен, что ты подчинишься его приказу. Удачи тебе, солдат».
* * *Михей задрожал от возбуждения. Он был скован невидимой цепью, и вот знакомый и в то же время чужой голос отпускал его. Он часто, очень часто замечал «приходящую» тревогу. И вот сегодня она ушла навсегда. Он отпраздновал это событие сильным ударом ногой в голову Филиппа Берча. Тот не устоял и, попятившись, рухнул на пол. Не опуская ноги до пола, Михей вынес ее в новом ударе.
Сонни преобразился. Он легко ушел с линии атаки, и Михею для продолжения пришлось «тянуться». Но «тянулся» он, вкладывая в удар рукой вес своего тела. Новелла тут же шагнул ему навстречу, отражая удар изнутри левой рукой и увлекая его руку к своей правой, которая ожидала ниже. А дальше он развез Михея в элегантном стиле, захватывая его запястье и увлекая его по кругу вниз, а затем вверх вокруг его головы. С шагом вперед и вбок он прижал голову Михея к плечу. Отшагнув по дуге назад, вращением отправил противника в воздух. И машинально сделал скользящий шаг в направлении падения противника, будто на спине у него красовались три цифры: 911.
Сонни был сильнее и опытнее Михея. Он был жестче. И после его броска Михей ударился спиной о бетонный пол, не успев сгруппироваться. Сонни походил на рестлера, когда, подпрыгнув, поджал одну ногу и обрушил этот тяжелейший удар в грудь противнику. Не мешкая, занес руку для решающего удара.
В последний миг он поборол себя и быстро встал на ноги. Он уступил эту работу своему агенту.
– Разберись с ним, Виктор. И с этой тоже. – Он кивнул на Вики. – Финишируй здесь, – смикшировал он английское и русское слово.
Он помог Берчу подняться с пола. И только сейчас досадливо поморщился. Выходило, что амбиции взяли верх над разумом, над трезвым расчетом. И начало лежало в желании произвести впечатление, подготовить небывалую презентацию под названием «конец – всему делу венец». Он хотел завершить операцию красиво. И только в этом видел свою промашку. Он был «мусорщиком» новой волны. И вокруг все новое. Он не мог использовать в работе только старые приемы. Это все равно что ехать по обочине, поднимая пыль, когда на расстоянии поворота руля – асфальтированное шоссе.
