Андрей Константинов - Специалист
Внизу грохнула входная дверь, донесся стук Дамских каблучков и, несколько позже, звук поехавшего вниз лифта. Стопятидесятиваттная лампа заливала лестничную площадку ярким оветом. Профи стоял, прислонившись плечом к лакированному косяку двери. Разведка — постукивало в голове, разведка…
Лифт поехал наверх. Тихонько гудел электромотор. «А ведь он едет сюда», — внезапно подумал Профи.
Виктор Петрович Котов зажег свечи и критически осмотрел стол. Хорошо. Действительно, хорошо! По пятницам к нему приходила семнадцатилетняя шлюшка. Их «отношения» длились уже почти год. За это время Лидка Бирилюк из разряда «проститутка» почти перешла в разряд «любовница». Сначала она приходила только за деньгами: пришла — отработала — ушла. Постепенно странные сексуальные фантазии Виктора Петровича затянули ее. Кокаиновый мир, обогащенный музыкой, коньяком и незаурядной, в общем, личностью самого Котова, сверкал гранями фальшивых бриллиантов. А поверх всего этого лежали деньги: за каждый визит Витюша платил больше, чем маманя зарабатывает в своем НИИ за месяц. А денег Бирюльке нужно было все больше и больше: она уже «подсела на ноздрю». На своих сверстниц и сверстников, глотавших колеса, она посматривала свысока. Быдло! Что они понимают в кайфе? А в сексе? Трахаются, как кошки по подвалам. Ни ума, ни фантазии… Быдло, парии… Котовский яд уже глубоко проник в нее. Серебристый порошок припорошил остатки стыда, естественной брезгливости, затягивал, обманывал…
— Кока — это путь к Богу, — говорил нанюхавшийся Котов. — Это акт высшего творчества. Жизнь может казаться интересной только существам низшего порядка, париям, скоту. Личность? Моя личность раскрывается в серебре этого порошка, сейчас я велик, как Иоганн Себастьян. Впрочем, я выше… Моя звезда ярче. Я сам Бог.
Во время их встреч по пятницам Котов любил ставить маленькие сексуальные спектакли. К этому он относился с величайшей серьезностью:
— Если бы я работал в театре, Виктюк лизал бы мне ноги. В театре такая же серость, как и в жизни… Великий эстет Оскар Уайльд красил фиалку, которую носил в петлице, — естественный цвет казался ему блеклым. Он был революционером во всем: и в искусстве, и в сексе. Завистники обозвали его развратником малолетних и упрятали в крытую. Быдло!
Виктор Петрович зажег еще две высокие свечи и поставил их на пол возле небрежно брошенного ярко-алого шелкового покрывала. Складки шелка наполнились мягким переливающимся огнем. Он представил себе, как будет изгибаться на шелке юное белоснежное (загорать Лидке он категорически запретил) тело. В наручниках и черном кожаном мешке на голове. Облизнул сухие губы…
В прихожей раздался звонок. Виктор Петрович посмотрел на себя в огромное — в полстены — зеркало. Одернул китель и слегка поправил фуражку. «Хорошо», — подумал он о себе и. пошел открывать дверь. Огоньки свечей колыхнулись вослед.
Звук движущегося лифта приближался. Профи стоял неподвижно на ярко освещенной лестничной площадке и, казалось, видел его медленный подъем в бетонной шахте. Четвертый этаж, пятый… шестой… щелчок реле. Сейчас откроются двери. В два мягких, кошачьих движения Профи переместился влево и поднялся на ступеньку, укрывшись за стеной лифтовой шахты. Он прижался спиной к бетону. Открывание дверей он не только услышал, но и ощутил по легкой вибрации стены. Спустя секунду раздалось металлическое цоканье набоек и мокрый синтетический шорох: женщина стряхнула зонт. Сейчас она направится к одной из шести квартир на этом этаже.
Профи уже точно знал к которой: к первой слева, к стальной двери с двумя замками. Женщина сделала шаг. «Если сейчас она начнет искать в сумочке ключи, — подумал Профи, — плохо дело. Нет гада дома». Он стоял спиной к женщине, отгороженный двойной бетонной стеной. И все же «видел» ее. Молодая и красивая. Большего он «разглядеть» не мог. Она сделала еще два шага и подняла руку к звонку.
Сильно рванул ветер на улице, двумя-тремя этажами выше зазвенело разбитое стекло. Профи собрался и несколько раз глубоко вздохнул. Время остановилось, но часы продолжали идти. Только спустя секунд двадцать он услышал звук открываемой двери. «Не спеши, — сказал он себе, — это внутренняя дверь. Потом он еще будет долго смотреть в глазок».
***Боец лежал на песке без движения. После этого он всегда чувствовал безмерную усталость. Россыпь крупных звезд смотрела на него из космоса. Всего в сотне километров отсюда бушевал циклон, обрушивая на Питер шквалистый ветер и потоки дождя. Тихо… как тихо. Стрельнул уголек в костре. Под самым берегом плеснулась рыба. Если бы сейчас его пришли брать, он бы не оказал никакого сопротивления.
На ущербном ошметке луны сидел Другой Некто. Он ухмылялся и болтал ногами. Как беззаботный подросток.
— Вставай, — сказал он каркающим голосом.
— Зачем? — отозвался Боец.
— Прибери за собой.
— Зачем?
Другой Некто спрыгнул с луны и темным облачком опустился рядом. Луна погасла.
— Чего ты в самом деле? — сказал Другой. — Вспомни, чему тебя учили. Не оставляй следов, и все будет о'кей… Кто тебя сможет найти? Тем более, взять?
Боец сел. Ныла спина, подташнивало от солоноватого вкуса крови. Сквозь темную фигуру Другого просвечивали слабенькие языки костра и угли, подернутые пеплом. «Бред, — подумал Боец, — бред. Нет никакого Другого, не хер перекладывать свое сумасшествие на призрак… Найдут — не найдут, а все равно кранты… Где волчонок?»
Он тихонько посвистел, потом позвал:
— Шарик, Шарик.
Темнота не ответила, только рассмеялся Другой Некто. Боец поднялся. Один миллиард звезд наблюдал за ним. Он начал снимать палатку. Работал быстро и бесшумно — как учили. Через восемь минут палатка, рюкзаки, сумки лежали в лодке. Сверху он навалил несколько крупных камней. Камни еще хранили дневное тепло. Волоком оттащил к лодке два тела, отрезал от спиннинга несколько кусков лески и привязал «все это» к резиновым уключинам. Черная вода ласково охватила тело. Толкая перед собой тяжело груженную лодку, поплыл от берега. Низко, над головой, пролетела какая-то птица.
В ста метрах от невидимого берега он перевернулся и лег на спину. В полной темноте, раскинув крестом руки, Валерка-Боец смотрел в лицо звездам и резиновый плот со страшным грузом бесшумно дрейфовал рядом. Красноватым пятном светился сквозь камыши костерок. Так он лежал около минуты, пока не почувствовал холода. Пора кончать! Острозаточенный нож прошил правый баллон лодки. Противно зашипел воздух, вытолкнул белое облачко талька. Боец развернул лодку и вспорол левый баллон, резина сразу обмякла. Он вложил нож в пластиковые ножны и быстро поплыл к берегу. Секунд через двадцать шипение сменилось громким булькающим звуком.
Он вышел из воды. Мокрая камуфляжная ткань плотно облепила тело. Боец сорвал одежду и присел у костерка. Было холодно, тело покрылось гусиной кожей. Другой Некто уже исчез, не было и щенка. В какой момент он убежал, Боец, конечно, не заметил. Он был занят…
Ключи от «восьмерки» лежали на глубине трех метров в кармане хозяина. Боец запустил руку под «торпеду» и оборвал провода. Быстро соединил напрямую — стартер в тишине заворчал разбуженным зверем. Ковыряться в нарушенной проводке, чтобы включить фары, не хотелось, и он повел машину вслепую, «на ощупь». Через две минуты клиновидное тело автомобиля взлетело над обрывчиком и, подняв фонтан брызг, шлепнулось в озеро. Машина погружалась с небольшим дифферентом в нос. Боец покинул салон, только когда колеса коснулись дна, а вода дошла до подбородка. «Все равно найдут, — подумал он, вынырнув на поверхность. — Мелковато, и вода светлая, чистая. А и хрен-то с ним! Но где же волчонок?»
Виктор Петрович прильнул правым глазом к окуляру дверного глазка-перископа. Конструкция гарантировала безопасность при выстреле в объектив. А великолепная цейсовская оптика высокой светосилы обеспечивала возможность наблюдения даже при слабом освещении.
Свою любовницу Котов увидел всю — от высоких туфель на платформе до маленького кокетливого берета на голове. Котов задержал взгляд на стройных ногах, обтянутых черными колготками. Хороша стерва! И — научилась одеваться. Вернее, он, Виктор Котов, научил. Когда он подцепил ее впервые — для «разового употребления» — шестнадцатилетняя Бирюлька вид имела более чем вульгарный. Девушка без комплексов. И все-таки Котов разглядел в ней нечто глубоко порочное. То, что собственно его и возбуждало.
Он повернул фиксатор одного замка и оттянул зубчатую рейку. Второй замок… Котов еще раз посмотрел в глазок — и ничто его не насторожило. Он скинул хромированную цепочку и распахнул дверь.
Со стороны могло показаться, что майор Рощин спит. Это было не так, он прокручивал в голове различные варианты завтрашней операции. Выходило, что все, в принципе, готово. Силы собраны достаточные; четверо ребят из группы захвата и шесть человек из службы наружного наблюдения. Это на всякий случай — если задержание будет менее целесообразным, чем слежка. Да еще автобус с аппаратурой радио — и электронного контроля.
