Тайник абвера - Александр Александрович Тамоников
– Например?
– Телок я, телок и есть. Иду, куда ведут!
– Ну, это понятно. А еще что? – терпеливо спросил Шелестов.
– Откуда он мог знать, что я хочу бежать через линию фронта? Не мог. Я же никому ни словечка. О таком нельзя болтать. Не сразу я понял, а вот он узнал. Значит, следили за мной, поняли и его мне в друзья навязали так, что я и не догадался. И провел он меня таким путем, что нас никто не встретил, без сучка, без задоринки, через передовую. Как по протоптанной дорожке.
– Еще? – торопил Шелестов.
– В деревне той брошенной он сразу к ней пошел, хотя ближе такая же была. И дом, в котором меня перевязывала баба, нежилой был. Паутину сняла, полы подмела, вот и все, а сам дом нежилой. Я же деревенский, я знаю, как в доме, когда там живут. Ни пол не мыт, ни стол, ни лавки не скоблены.
– Твоя самая большая помощь, Барсуков, будет тогда, когда ты опознаешь эту женщину.
* * *
А Лыжин тем временем не спешил. То, что у него были и другие адреса в городе, стало понятно сразу. На заброшенной и наполовину сгоревшей ферме он зашел в коровник без крыши, какой-то доской сгреб в сторону старую потемневшую солому и поднял деревянный щит. Оперативники, наблюдавшие за ним в бинокль, насторожились. Возможно, это просто место, где Лыжин хотел несколько дней отсидеться. Может, там есть запас еды и воды. Может, даже подземный ход, ведущий куда-то.
Сосновский, находившийся вместе с наблюдателями, велел ждать. Нет времени у немцев на такие ожидания. И никто не стал бы копать ходы. Земля здесь не подходящая для таких работ: камни, выходы скальной породы. И он оказался прав. Лыжин достал из ямы гражданскую одежду, тут же переоделся, сбросив свое солдатское обмундирование в яму. Теперь он выглядел вполне по-городскому: ботинки, брюки с манжетами внизу, серый свитер под горло, вельветовая куртка и кепка, каких в городе сотни.
– Ну, теперь запоминайте его хорошенько, – сказал Сосновский, не опуская бинокля. – На первом же рынке вы его потеряете.
– А это что? – удивленно воскликнул оперативник, сидевший рядом с Сосновским и тоже наблюдавший в бинокль.
Лыжин вытащил из ямы солдатский вещмешок. Внешне он казался пузатым, будто набитый тряпьем. Присев на корточки, Лыжин развязал тесемки, растянул горловину и стал что-то ощупывать внутри. И тут до Сосновского дошло:
– Ребята, это рация!
– А что вы так волнуетесь, – ответил второй оперативник. – Пульт для передачи радиосигнала все равно у вас.
– А если у него еще один есть? – резко повернул голову Сосновский. – Давайте не расслабляться! Усиленное внимание! Если уйдет с рацией, из вида не выпускать ни на секунду.
Последнее, что достал из ямы Лыжин, был пистолет. Оттянув затвор, он проверил патронник и сунул оружие сзади под ремень брюк. Вернув щит на место, он снова забросал его старой соломой, аккуратно поднял вещмешок, повесил на плечо и поспешил в город.
Шелестов встретил Сосновского возле машины, тот коротко доложил, что Лыжин обзавелся оружием, рацией и переоделся.
– Что будем делать, Максим?
– Хороший вопрос, – недовольно пробормотал Шелестов. – На записку он отреагировал, в парк на набережную ходил и торчал там два часа. Значит, агент поняла, что квартира под наблюдением. Она сама получила от Лыжина этот адрес еще в Малой Калиновке. Она теперь наверняка понимает, что Лыжин под нашим наблюдением.
– Я тоже так думаю, – согласился Сосновский. – Она его списала и на контакт больше не пойдет. Она будет искать другой способ взорвать закладки, а Лыжина надо брать и потрошить. Выжимать из него все, что он знает. И об этой операции, и о разведшколе.
– Согласен. Пусть Коган с Буториным берут Лыжина на квартире, когда он вернется, а я займусь Пашкой Синицыным и агентом.
Получив приказ, Буторин и Коган без промедления отправились на квартиру, в которой недавно тайком жил Косорезов. Прошлую ночь Лыжин ночевал здесь, оставив в квартире рацию. Самый простой способ взять диверсанта – устроить засаду в квартире. Зайти в квартиру теперь можно только через черный ход. В прошлый раз оперативники сделали так, чтобы парадную дверь нельзя было открыть ни снаружи, ни изнутри. Это позволяло блокировать врага в помещении, оставить ему один-единственный путь к отходу.
По сообщению наблюдателей, Лыжин сделал точно такой же крюк по городу, как вчера и позавчера. По одному и тому же маршруту. «Проверялся» он редко, видимо, был уверен, что слежки за ним нет и быть не может. В камере они брились с Барсуковым каждый день, а сейчас у Лыжина на лице красовалась четырехдневная щетина, что сильно меняло его внешность вместе с гражданской одеждой и кепкой на голове. Наверняка он чувствовал себя уверенно и в относительной безопасности. Конечно, его нервировало, что немецкий агент не входил с ним в контакт. И третий раз он проходил один и тот же маршрут не случайно. Наверняка у них предусмотрены какие-то метки, специальные знаки, говорящие о провале и, наоборот, о готовности к встрече. Видимо, меток не было, это лишний раз подтверждало мысль Шелестова: Лыжина списали, считая его под наблюдением НКВД.
Буторин и Коган, подсвечивая себе фонариком, прошли через короткий захламленный пыльный коридорчик к двери квартиры со стороны черного хода. Коган вставил ключ и осторожно повернул его в замочной скважине. Щелчок, второй. Оперативник потянул дверь на себя и шагнул внутрь. Квартира находилась под круглосуточным наблюдением, никто к двери за это время не подходил, и опасаться, что внутри будет посторонний, не стоило. Буторин сделал шаг и вдруг замер на месте, остановившись в дверном проеме.
– Боря, черт, мы с тобой вляпались! – проворчал он.
Коган остановился, не понимая, о чем говорит напарник, посмотрел на свои ботинки, ища, во что они могли вляпаться и затащить это в квартиру. Буторин присел на корточки, не закрывая двери, и показал пальцем. В дверном проеме лежали две новые чистые спички, которых тут в прошлый раз не было. Одна лежала со стороны квартиры, другая снаружи. Они явно упали только что при открывании двери. Это были, вне всяких сомнений, маячки, оставленные Лыжиным. Его готовили в разведшколе, и он хорошо знал о таких мерах предосторожности. Так можно легко установить, проникал кто-то без тебя в жилище или нет.
Борис присел рядом и почесал дверным ключом в затылке. Оба оперативника задумались. Брать Лыжина на улице опасно. Там открытое пространство, он
