Агент на месте - Марк Грени
«Месье, если вы вернете мне моего Джамала, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь им покончить с правлением Ахмеда и Шакиры».
ГЛАВА 22
Корт поднялся по лестнице и вернулся в гостиную, и там он увидел Халаби, которые сидели и пили чай с Винсентом Воландом. Все трое посмотрели на него снизу вверх. В то время как лицо Воланда было настолько бесстрастным, насколько это мог сделать только опытный оперативник разведки, Халаби не могли скрыть своих надежд.
Корт сказал: «Конечно, вы все знаете, что Шакира Аззам собирается послать сюда людей, чтобы попытаться найти и убить Бьянку».
Воланд сказал: «Я рассказал Галаби о Себастьяне Дрекслере. Человек, который называл себя Эриком. Очевидно, он контролирует сотрудников местной полиции. Я думаю, вполне вероятно, что он приедет сам теперь, когда его предыдущие попытки провалились».
«Что насчет людей Ахмеда Аззама?»
Воланд сказал: «Французская разведка внимательно следит за сирийским посольством здесь, в Париже. Мы знаем, кто такие сотрудники ГИС. Конечно, у них есть неофициальные оперативники прикрытия, не работающие в посольствах, и этих людей мы не можем отследить».
«Они хоть сколько-нибудь хороши?»
«Они неплохие. Один из них, оперативник, который использовал кодовое имя Малик, убил четырех офицеров федеральной полиции в Бельгии в прошлом году. В Париже были убийства, но только сирийцев в изгнании. Мы не видим, чтобы они могли собрать какое-либо количество неофициальных агентов прикрытия, а если бы и собрали, они никак не смогли бы найти нас здесь, на этой конспиративной квартире.
«Такой человек, как Дрекслер… Возможно, он смог бы нас найти. У него хорошие связи по всей Европе, он умен и глубоко хитер». Воланд слегка улыбнулся. «Хорошая новость в том, что мы знаем, что Дрекслер не будет работать с убийцами из сирийского правительства. Он, по сути, выполняет миссию, противоположную их».
Корт сказал: «Но если Дрекслер придет в этот дом, он придет не один».
Воланд кивнул. «Он соберет какие-то силы, да. И сирийцы, которые здесь защищают Бьянку, хотя и преданы делу, не особенно квалифицированы. Я обращаюсь к старому другу, который может помочь с безопасностью».
Тарек сказал: «Мы обеспечим безопасность женщины, но наша операция увенчается успехом, только если она заговорит».
Корт знал, на что он намекал. «Да, Тарек. Я поеду в Сирию, чтобы забрать ребенка и его няню».
Рима сказала: «Это замечательные новости. Я могу поговорить с нашими связными немедленно. Им потребуется до недели, чтобы достать вам документы, необходимые для того, чтобы выдавать себя за медицинский персонал».
«Я не собираюсь ждать неделю, я не выдаю себя за врача, и я не использую ваши связи. Я проложу свой собственный путь».
«По-своему?» Тарек почти прокричал это. «Ты с ума сошел?»
Винсент Воланд выглядел ошеломленным. «Вы свободно говорите по-арабски?»
«На самом деле, ровно настолько, чтобы попасть в беду».
Тарек спросил: «Но тогда как ты?».
«Я собираюсь уехать отсюда, а затем через несколько дней свяжусь с вами из Дамаска. Это все, что вам нужно знать. Когда я позвоню, ты передашь трубку Бьянке, и она даст мне указания, куда мне нужно пойти, чтобы забрать ее ребенка. Как только у меня будут ребенок и няня, я отправлюсь к границе».
Рима и Тарек посмотрели друг на друга. Тарек сказал: «Ливан находится на западе. Ливан — это «Хезболла», что означает, что он почти так же опасен для вас, как Сирия».
«Хорошо», — сказал Корт. «Вычеркни это».
Рима добавила: «На севере находится Турция, и границу легко пересечь, но это далеко от Дамаска. Кроме того, ИГИЛ владеет территорией, в пять раз превышающей территорию американцев, курдов и свободных сирийцев, и это нестабильное поле боя».
«Я пас».
Тарек сказал: «На востоке находится Ирак, в трехстах километрах от нас, негостеприимная местность, и там тоже идет война. Восточная Сирия населена боевиками ИГИЛ, а затем, если вы все-таки добрались до Ирака, до цивилизации еще пятьсот километров пустыни».
«Где я нашел бы больше людей, которые, вероятно, были бы не прочь убить меня».
«Это очень возможно».
«Да. Нет.»
Воланд сказал: «Вот почему юг — ваш лучший вариант. От Дамаска до иорданской границы пять часов езды. По пути будут контрольно-пропускные пункты, которые вам придется обходить самостоятельно, но как только вы окажетесь на границе, у меня есть контакты в иорданских разведывательных службах, которые смогут переправить вас всех троих».
Корт спросил: «Зачем им это делать?»
«Они не знают, кто ты, и они не знают, кто такая Бьянка. Но они знают, кто я такой, и они доверяют мне. Когда они узнают, что переправка трех человек через границу — это способ вызвать раскол в отношениях между Россией, Сирией и Ираном, они будут готовы помочь без вопросов».
Корт кивнул. «Это Джордан».
Тарек встал, положил руку на плечо Корта. Корт хотел, чтобы люди просто перестали прикасаться к нему. Сириец сказал: «Если бы я был моложе, сильнее, быстрее. Если бы я был обучен». Он слегка улыбнулся Корту. «Если бы я был на твоем месте. На вашем месте я бы пошел туда и не вернулся бы, пока не буду мертв, или пока сам Аззам не будет мертв».
«Давайте не будем увлекаться. Я подменяю ребенка и няню. Я забираю их, нахожу путь на юг, к иорданской границе, и выбираюсь из страны. Вот и все».
Теперь Тарек протянул руку помощи. «Мы благодарим вас за то, что вы собираетесь сделать».
Корт пожал Тареку руку и сказал: «Прибереги свою благодарность до моего возвращения. Меня могут задержать на границе, на придорожном контрольно-пропускном пункте. Мое прикрытие может быть скомпрометировано, и меня могут замучить до смерти в тюрьме, прежде чем я подойду к этому парню ближе чем на двадцать километров.»
Рима встала и положила руку на лицо Корта, глядя на него теплыми глазами. «Большинству людей просто все равно. Тот факт, что вы достаточно заботитесь о том, чтобы попробовать, делает вас человеком, достойным моего уважения. Моя нация нуждается в вашей помощи, месье. За последние семь лет я видел, как на моих руках погибло так много людей».
Я тоже, подумал Корт, но пока она думала о тех, кого потеряла на операционном столе, он думал о тех, кого убил.
* * *
В машине на обратном пути в Париж Винсент Воланд вел машину в тишине. Корт мог сказать, что у него что-то было на уме.
«В чем дело?» — спросил он.
Француз сказал: «Галаби, может быть, и
