Евгений Сухов - Государственный преступник
Мелания опустила руку и порывисто вздохнула. — Спокойно, спокойно, — ласково заговорил Артемий Платонович, совершая вокруг Мелании плавные движения ладонями — снаружи внутрь и от ног к голове. Время от времени он встряхивал кистями, как бы опрыскивая ее невидимыми капельками влаги. — Все хорошо. Так. Теперь садитесь на стул и…
Магнетизер резко открыл глаза и стал метаться по нумеру, опрокидывая мебеля и ударяя кулаками в стены. В уголках его рта появились пузырьки пены. — Нет, — зловеще шептали его губы. — Нет, нет…
— Не дайте ей разбить зеркала! — воскликнул Аристов, когда Мелания вдруг пришла в неистовство и стала метаться по палате, норовя попасть кулаком в зеркала. Два из четырех ей все же удалось разбить, покуда доктор и Михаил не повалили ее на постель и не придавили своими телами.
— Держите ее, — крикнул им Артемий Платонович, кладя яблоневую ветвь рядом с ней. — Держите, держите! Сколько же в ней силы!
Кое-как, втроем, они придавили Меланию к кровати.
— Руки, — командовал Аристов, буквально истекая крупными градинами пота. — Прижмите ее руки к ветви!
С большим трудом доктор и барон исполнили приказание.
— Держите так, держите! — вскричал Артемий Платонович и распростер ладони над головой Мелании.
— Нет, — извиваясь, взвизгнула она.
— Да, — продолжал над ней свои раппорты Аристов.
— Не-ет! — взвыла Мелания и едва не вырвалась из рук Бровкина и барона.
— Да! — дико заорал Аристов и, наклонившись, подул сначала в ее правый висок, затем в левый. А потом что есть мочи дунул ей в лицо. Глаза Мелании закатились, тело обмякло, и она стала валиться на бок.
Человека в нумере стошнило прямо на ковер. «Аристов Артемий Платонович», — шептали его посинелые губы. Затем он замер, бессильно опустил руки и рухнул без чувств.
— Все, — выдохнул отставной штабс-ротмистр, в бессилии усевшись прямо на пол. — Теперь она будет спать по меньшей мере весь день.
Доктор и барон встали против Аристова и устремили на него свои взоры, в которых читалось нескрываемое восхищение и готовность исполнять все последующие и любые его приказания.
— Все, господа, — повторил Артемий Платонович, с трудом поднимаясь с пола и как бы не замечая, чтобы не показать полную свою слабость, протянутую руку Михаила. — На сегодня все. Вас, доктор, прошу немедленно известить меня и господина барона, как только Мелания придет в себя, то бишь проснется. Нам необходимо снять с нее показания.
— Будет исполнено, господин старший чиновник особых поручений, — приняв заданный Аристовым официальный тон, деловито сказал Бровкин. — Вы позволите описать все виденное здесь, конечно, в интересах врачебной науки? И сделать публикацию в «Медицинском журнале», для того чтобы вся врачебная общественность знала о ваших удивительных опытах? Ведь Мелания не первая и не последняя больная, впавшая в сомнамбулическое состояние.
— Я бы сказал, доктор, возведенная в сомнамбулическое состояние, — поправил доктора Артемий Платонович и добавил: — Конечно, если вам так угодно…
— Я озаглавлю свою статью «Аристовская сомнамбула», — с пафосом воскликнул Бровкин.
— А попроще никак нельзя? — осторожно поинтересовался отставной штабс-ротмистр. — А то как-то не очень скромно.
— Научные медицинские круги все равно дадут вашим опытам таковое название. Как случилось с сомнамбулами профессора Гейнекена и докторов Винголта, Гуфеланда и Демуже.
— Ну, смотрите сами, — смущенно сказал Артемий Платонович, и по легкому румянцу, охватившему его щеки, можно было констатировать наверное, что предложение доктора Бровкина отставному штабс-ротмистру определенно лестно. Впрочем, румянец мог быть вызван и частичным возвращением жизненных сил после столь изматывающего магнетического сеанса.
— Значит, как только Мелания проснется, вы дадите нам знать, — протянул доктору руку Аристов.
— Всенепременно, — подтвердил Бровкин и с удовольствием пожал крепкую горячую ладонь старшего чиновника особых поручений.
Глава 30 ПЕРВАЯ НИТОЧКА К ГОСПОДИНУ В ПЕНСНЕ
Мелания проспала почти сутки и проснулась лишь утром следующего дня. Окинув взглядом палату, похожую, как о том уже было говорено, на острожную камеру, она испугалась и стала припоминать, за что же ее могли упечь в узилище. Ну, раскрутила она ентова скубента на закусь с водочкой, так что с того? Ну, выпросила целковый на опохмелку, так ведь сам и дал, без всяческого с ее стороны нажиму. И не кобенился нимало. А что заместо трех с половиной гривен полтинничек с него слупила за утехи, так то отработано сполна, ежели принять во внимание, что сей скубент творил с ней сам и просил вытворять с ним.
Рассказать кому, и то грех…
Мелания вздохнула и уперла взгляд в потолок. Не-е, скубент нажаловаться в участок не мог. Ведь поведай она приставу о скубентовских с ней выкрутасах, так его и самого очень даже запросто могли бы в кутузку упрятать. Да и не разговаривают покойники-то.
Мелания вздрогнула и вмиг покрылась липким холодным потом.
Вот оно! Скубент-то, с ней будучи, покойничком изделался. Вот гад! Подышать, видите ли, ему захотелось. Ну, хошь дышать, так ступай и дыши себе, зачем же мамзельку-то с собой волочить? Не-ет, ему, вишь ли, захотелось вместе с ней воздухом подышать. А на улице, бр-р, холодрыга. Ночь кончается, в голове муть. Ладно, хоть водки с собой взяли. Правда, рублишек она как раз под сию прогулку с него и слупила, так коли б знала, чем все это кончится, полушки бы от него не приняла!
Холодные мурашки поползли по телу. Мелания с головой завернулась в одеяло, но от дум было не укрыться, не спрятаться. Зачем, зачем она пошла с ним к этому протоку?! Пока шли, он раза три прикладывался к водке, пил прямо из горлышка, но водка, кажись, совсем его не брала. Пила и она, и как дошли до протока, полштоф был уже почти пустой. Скубент энтот чтой-то говорил про какое-то тайное обчество, но она не слушала. Потом он стал кричать, что, мол, не намерен один отвечать за всех и что ежели его заарестует какой-то барон Дагер, он, дескать, не собирается брать всю вину на себя и идти на каторгу одному.
Затем он допил водку, немного успокоился и полез ей под юбку, а ее руки запустил себе в штаны. Когда она стала шуровать обеими руками с его варевом, никак не желавшим проснуться и восстать, тут и появился невесть откуда статный господин в двубортном ольстере и бобровой шапке пирожком. Глаза его, обращенные в сторону скубента, светились в предрассветной мгле, как у уличного кошары. «Ежели хочите смотреть на мои действия, платите денежку, — потребовала она, нахально глядя ему в лицо, обрамленное аккуратной черной бородкой. — У нас за догляд гривенник берут. А не то, — добавила она, — давайте я щас и вами, господин хороший, займусь. У меня ведь руки-то две».
Но господин в бобровом пирожке никак не отреагировал на ее слова и не спускал взгляда со скубента, который тоже, как завороженный, смотрел на него, выпростав из штанов ее руки. Потом человек в ольстере повел в ее сторону рукой, от головы к ногам, и она будто приросла к месту. Ноги сделались тяжелыми и толстыми, словно афишные тумбы, руки повисли размоченными плетьми, рот, как она ни силилась, перестал открываться. И сама она в этот момент будто бы уснула, даже сон какой-то привиделся.
«Пирожок» подошел к скубенту совсем близко, сделал над ним несколько пассов, будто иллюзионщик какой из циркового балагана, а затем приложил к его руке какую-то палочку. Скубент и повалился, как срубленное дерево. И тут, слава те господи, шаги послышались и говор. Окликнули ее. Потом еще раз, уже ближе. «Пирожок» недобро так посмотрел на нее, надел пенсне со стеклами, через которые не видно было глаз и… пропал. Так же незаметно, как и объявился. Будто скрозь землю провалился. Не иначе сам нечистый это был. Собственной персоной.
Думы Мелании были прерваны скрежетом отодвигаемого засова и скрипом отворяемой двери. «Тюрьма, как пить дать, тюрьма», — со страхом подумала она и отвернула от лица краешек одеяла. Но вместо ожидаемого вертухая в мышиного цвета гимнастерке она увидела благообразного человека в хорошем платье с худощавым лицом и с бородкой клинышком.
— А! Проснулись наконец, дорогуша! — воскликнул незнакомый господин, встретившись с ней взглядом. — Как вы себя чувствуете, Мелания Донатовна?
— Хорошо, — буркнула она, стащив с головы одеяло. — Жрать только охота.
— Понимаю вас, — участливо кивнул благообразный. — Однако придется еще чуток потерпеть. Не более четверти часа.
Он подошел ближе и изучающе посмотрел на нее.
— Скажите, Мелания, сколько мне еще осталось жить?
— А мне почем знать? — удивленно протянула Меланья. Каких только чудиков не приходится встречать.
