Виктор Кнут - Удар молнии
Она не дала мне погулять по двору и десяти минут. Влетела во двор на своем «порше» разве что не с сиреной. Затормозила возле меня и, перегнувшись вправо, распахнула пассажирскую дверцу.
— Рассказывай, — сказала она, когда я шмыгнул к ней в машину. — Во-первых, как ты?
— К бою готов.
— Да. Теперь вижу. Признаться, ожидала встретить здесь трясущегося от злобы психа. Ничего не соображающего. Ни на что не способного. А ты молодцом! Какие соображения?
— А никаких, — улыбнулся я. — Надо идти туда и задавать вопросы.
— И получать ответы! — едко расхохоталась Алина. — Флаг тебе в жопу! Хотя идти туда, действительно, надо. Вместе?
— Да. Ты прикроешь. Что привезла?
Алина перегнулась назад и протянула мне «Каштан». Себе оставила «Беретту», на которую навинтила глушитель и, ничтоже сумняшеся, засунула ее в карман нарядного розового пиджачка. Из кармана наружу торчала черная рифленая рукоятка. Алине это было до фонаря. Да и на самом-то деле, не по Петергофу же нам разгуливать в день открытия фонтанов.
— Пошли, что ли?
— Припаркуй машину.
— Ага.
Алина зловеще улыбнулась и загнала «порш» на газон так, что и правые дверцы «ауди» было теперь не открыть.
— Мелкие пакости, — прокомментировала она. — Мне, правда, тоже придется помучиться. — И без каких-либо заметных мучений выбралась из машины через пассажирскую дверцу.
Обзвон осетинских квартир мы начали с той, которую я подверг нападению несколько дней назад. Я минут пять, как исступленный, жал на кнопку около двери и вслушивался в тягучие жалобы «звонка» — того, что настроен на восточный мотивчик.
Потом — квартира Эмировых. Тоже пусто.
Повезло нам с третьей попытки. Стоило позвонить, как вскоре за дверью зашебуршились, и женский голос спросил.
— А вы кто?
Хозяйка уже успела глянуть в глазок и рассмотреть глупо дыбящуюся Алину. Я в этот момент стоял в стороне.
— Соседка снизу. Здравствуйте, — нахально заявила Алина, и женщина по другую сторону двери купилась. Гостеприимно загремели засовы, и путь в квартиру нам был открыт.
Я не держал никакого зла на эту женщину. И мне было плевать на ее муженька. Маленький Таваури, как мне казалось, был самым тихим и безобидным из всей осетинской компании. Но раз пошла такая пьянка, приходилось выбирать соответствующий способ общения.
В квартиру я зашел первым. Невысокая, начинающая полнеть жена Таваури ойкнула И, встав у меня на пути, раскинула в стороны руки, словно клуша крылья. Она решила не пускать меня дальше. А я решил ее не отталкивать. Даже пальцем не трогать, — зачем зря обижать женщину? Я просто сунул ей чуть ли не в самый нос дуло «Каштана» и дал нюхнуть запаха ружейной смазки. Нюхнула, клуша! Выпучила глаза, взмахнула крыльями и чуть не взлетела, но сразу же успокоилась и состроила яростную гримасу, преобразившись в злющую гарпию.
— Что вам нужно?! Ограбление?! Но я ведь вас знаки — почти без акцента выпалила она.
— Не беспокойтесь, — как можно любезнее улыбнулся я. — Нам нужно только побеседовать с вашим мужем.
— Вот этим? — женщина смело ткнула пальцем в мой автомат.
— Это не для него. — Я улыбнулся еще любезнее. В это время Алина у меня за спиной колдовала над щеколдами и замками, тщательно запирая дверь.
— Странно, — покачала головой осетинка. Меня восхищало ее спокойствие.
— Где он?
— Сейчас выйдет.
Я только открыл рот, чтобы спросить: «Откуда?», как из сортира раздался шум спускаемой из бачка воды, а через пару секунд в прихожей нарисовался и сам Таваури. Увидел меня и окаменел, не в силах оторвать взгляд от «Каштана».
— Пригласите куда-нибудь, что ли. Не здесь же стоять, — сказала Алина, и осетинка, пожав плечами, направилась в сторону кухни.
— Извините, посидим там, — обернулась она. — В комнатах грязь. Мы только вчера отправили на Кавказ детей. Не успели прибраться.
Мне она решительно нравилась, эта дочь гор, которая за всю свою жизнь не прожила в этих горах, наверное, и пяти лет.
— Э-эй, Таваури. Уж не знаю, как там тебя… — позвал я.
— А-арчил.
— …Арчил, приходи в себя, все путем. Сегодня стрелять не будем. — Я подхватил обалдевшего хозяина дома под мышку и поволок за собой на кухню. — Нынче только беседуем. Поня-а-ал? Терки у нас сегодня.
Он лишь простонал в ответ. А его жена ухмыльнулась.
— Чай? Кофе? — спросила она. — Спиртного не предлагаю.
— Да и не надо, — сказал я.
Мы разместились за длинным обеденным столом, накрытым ослепительно белой скатертью, которая, как ни странно, по краям была вышита родными русскими петушками. Хозяйка перехватила мой удивленный взгляд.
— А что же вы думали? — сказала она, наполняя водой белый электрический чайник. — Мы ведь не оголтелые националисты. Я, например, живу в Петербурге с семнадцати лет, как приехала, поступать в институт. А до этого всю жизнь провела в Орджоникидзе. Это вот они, — она махнула рукой в сторону входной двери, — спустились в долину и сразу возомнили себя центрами мироздания. С тремя-то классами образования: Вместо школы гоняли отары, а бизнес делают сейчас не за счет полученных знаний, а благодаря врожденной наглости и энергичности.
Мне пришлась по душе та пренебрежительность, с которой жена Таваури отозвалась о своих земляках. Я почувствовал в ней потенциальную союзницу.
— Вы знаете, что у меня случилось? — спросил я ее.
— Какие-то проблемы с этим гопником Магоматовым? Он тут кричал, что вы повредили его машину. Я этому не верю.
— И правильно делаете. Это подстава.
— Возможно. — Хозяйка расставила на столе четыре чашки, достала вазочку с крекерами. — Вы извините, все по-простому, не ждали гостей. А насчет всех этих дрязг и разборок… Признаться, стараюсь держаться от них подальше. Затыкаю уши, закрываю глаза. Мой удел — дети и дом.
— А если я попрошу вас не затыкать уши и выслушать, что расскажу? Поверьте, я не настаиваю, но очень рассчитываю на вашу помощь.
— А… — снова махнула она рукой и принялась заваривать чай. — Какая же из меня помощница? Рассказывайте.
И я рассказал. Все-все. Не утаивая ни фактика. Начиная с того момента, когда Лариса пожаловалась на приставания Салмана и заканчивая вчерашним похищением моей старшей дочки. Алина сидела напротив меня, кидала исподлобья хитрые взгляды и тихо радовалась тому, что наконец-то я исповедался. И для нее все встало на свои места. Вернее, не все, конечно, но ее подозрения насчет моей семьи оправдались на сто процентов.
— Мерзко все это, — прихлебывая чай, заключила хозяйка, когда я закончил. — Нет, не мерзко, а страшно! За своих детей я оторвала бы голову любому Салману. Слава, ответьте, пожалуйста, на один нескромный вопрос, и после этого будем думать, чем я могу вам помочь.
— Спрашивайте.
— В общем… Еще месяц назад я знала вас, как опустившегося забулдыгу. Часто видела пьяным. И никогда не подумала бы, что вы способны на какие-нибудь поступки. И вдруг передо мной сидит совершенно иной человек. От которого веет силой. Я женщина и хорошо это чувствую. И еще это. — Она указала рукой на лежащий у меня на коленях «Каштан».
Ну и что я здесь мог объяснить? Чтобы не сочли за сумасшедшего.
— Позвольте, я промолчу. Это не только мои секреты.
— Хорошо. — Хозяйка ткнула в бок своего застывшего, как сомнамбула, мужа. — Просыпайся, Арчил. Ты все слышал? — И зачем-то начала объяснять: — Мы с ним учились на одном курсе, потом вместе в аспирантуре…
Мне это было совершенно не интересно, и я, не особо вслушиваясь, терпеливо пережидал, пока хозяйка выговорится. Алина несколько раз подливала мне чаю, и я хлебал его чисто автоматически, не ощущая вкуса. А жена Таваури все говорила и говорила. О своих детях, о многочисленной родне, даже о красотах Кавказа. Либо она надеялась уболтать меня и уйти от щекотливого разговора о своих земляках, либо обрусела настолько, что ей передалась наша национальная застольная болтливость… И вдруг я навострил уши. Она плавно перешла к тем вопросам, которые меня интересовали.
Салман… Он явно не пользовался у жены Таваури большой любовью. Не пользовался вообще никакой любовью! Она смотрела на него, как на бездельника и пустобреха. Его отец, Гадир Магометов, еще пять лет назад был всего лишь обычным торговцем на рынке Беслана. Затем неким чудесным образом его жизнь изменилась, он перебрался в Питер, основал здесь фирму. И сразу стал вовлекать в работу старшего сына. Вначале все было нормально. Сынок готовился стать преемником своего папаши, не разгильдяйничал и не ленился. Но год назад все перевернулось. Салман снюхался с какими-то бандитами и начал быстро выходить из-под контроля отца — нонсенс в восточных семьях! На данный момент они с папашей живут каждый своей отдельной жизнью. Набравшись опыта и переняв от отца необходимые связи, Салман организовал свой бизнес и теперь откровенно плюет на семью, хотя живет обычно с родителями. Но где-то снимает то ли дом, то ли квартиру — только затем, чтобы там проводить время со шлюхами. Отец давно смирился с таким положением вещей. Земляки Салмана осуждают, но не в свое дело не лезут. А он стремительно катится вниз и скоро закончит либо тюрьмой, либо могилой.
