Валерий Рощин - Марш обреченных
– Хорошо хоть не на сто, – усмехается он в дождливую промозглую ночь за окном. Потом снова оборачивается ко мне: – Какая тебе разница, Аркадий, что вы тащили к иранской границе – уран или остаточную радиацию от предыдущей транспортировки этого элемента? И так ли важно, кто за вами охотился в Азербайджане: американцы или местные криминальные элементы? Вас готовили, и вы отлично знали об опасности. Каждый должен исполнять свою роль в написанном кем-то сценарии, и написанном, поверь, не мной. Вы справились с задачей хорошо. Даже очень хорошо! Качественно исполнили – не придерешься. А по поводу истинных целей операции я тебе вот что скажу. Есть такая пословица: меньше знаешь…
– Дольше живешь, – заканчиваю за него.
– Слишком резкая категория. Я бы выбрал помягче: крепче спишь.
– Спасибо и на этом.
Барков пристально смотрит мне в глаза:
– Мы, кажется, перестаем понимать друг друга. Мне искренне жаль. Я был уверен, что наше сотрудничество со временем перерастет в крепкую дружбу.
– Друзей не подставляют по пять раз на неделе. А от тебя только и приходится ждать подвохов: то устраиваешь проверки, то недоговариваешь главного…
– Проверки необходимы – ты сам в этом убедился. Учеба в реальной обстановке позволяет усвоить жизненно необходимый материал в кратчайший срок. Ну, а что касается некоторых неозвученных деталей… Извини, дружище, – ты не один год отдал службе в армии и прекрасно знаешь: начальство далеко не всегда посвящает подчиненных в тонкости и глобальные цели готовящихся акций. И не по злому умыслу или чьей-то прихоти, а ради безопасности и достижения конечной цели.
– Хорошо, а чем ты объяснишь появление вертолетов? – озвучиваю последний и самый веский аргумент.
– А что я должен объяснять? – не понимает собеседник.
– Как что?! С одним все предельно ясно – он прилетел со стороны Ирана за контейнерами. А второй? Второй-то для чего рыскал над скалами?
– Вас искал, – опять-таки недоуменно пожимает плечами фээсбэшник.
– А зачем – не подскажешь?
– Чтобы забрать.
– Куда?
– Куда-куда… На биржу труда! За три дня до финала операции с иранской стороной был согласован план вашей эвакуации через город Тебриз. На аэродроме Тебриза под парами стоял наш самолет и ждал твою группу, – спокойно объясняет Барков. – Перед отправкой этот вопрос находился в стадии решения, поэтому я ничего о нем не сказал. Но тебе же приказали: включить маяк и оставаться на месте. А ты зачем-то рванул в Армению! Мы потом с ног сбились в поисках твоей группы…
Какое-то время я сижу молча, переваривая услышанное и мучительно размышляя: правду ли мне говорят или опять водят за нос.
Потом мотаю головой и упрямо произношу:
– Не верю я тебе, Стас. Не верю! А без доверия – ты уж извини – дружбы не бывает…
И снова в салоне дорогого авто повисает тишина. Потом вдруг машина поворачивает на обочину, останавливается. И в этом гнетущем безмолвии раздался голос сидевшего за рулем мужчины:
– А мне, Серб? Мне ты тоже не поверишь?
Голос человека, на которого до сего момента почти не обращал внимания, кажется мне до боли знакомым. Да еще называет прозвище, которое знали только самые близкие друзья и которое было моим радиопозывным!
Человек медленно поворачивается, и мы пристально глядим друг на друга…
Неплохая зрительная память сразу выуживает из своих анналов давний июльский вечер в одном из ресторанов Новороссийска: Барков тогда сидел за соседним столиком с этим человеком. Только борода у него была значительно гуще и длиннее. Но голос! Откуда я знаю его голос? Ведь из ресторана он исчез, не произнеся ни слова, и Барков пересел за мой столик один.
Станислав загадочно улыбается, а мужчина включает освещение в салоне. Мягкий и неяркий свет помогает получше его рассмотреть, а точнее, то, чего не заметил под трехнедельной бородкой: щеки, скулы и подбородок были изуродованы то ли огнем, то ли кислотой.
«Постой-постой!.. – морщу я лоб. – Это же он подобрал нас на «Тойоте» в центральном Азербайджане и фактически помог оторваться от хвоста! Ну, конечно же он!!»
– Да, пару раз виделись, – улыбаюсь спасителю. – Благодарю – выручил тогда на дороге. Значит, мы были в одной упряжке?
– Мы с тобой давно в одной упряжке, Аркадий, – кивает мужчина, не спуская с меня глаз.
Барков откровенно веселится:
– И это все, что ты вспомнил?!
Я напряженно молчу, боясь озвучить пришедшее в голову предположение…
– А между тем вы виделись каждый день на протяжении многих лет. И не один год вместе воевали. Да и наша первая встреча с тобой в ресторанчике с романтическим названием «Морской конек» произошла вовсе не случайно. Ты никогда не задумывался над этой чередой «случайностей» в твоей жизни?..
– Юрка! Юрка Белый, ты?! Не может этого быть…
* * *Дав схлынуть эмоциям после встречи с «погибшим» другом, поменялись местами и едем дальше. Станислав пересел назад – вздремнуть, а я занял место впереди – рядом с Юркой.
Глядя на бегущее навстречу дорожное полотно, тот долго рассказывает о себе. О пребывании в грузинском плену; о том, как долго и тяжело выкарабкивался после страшного ранения; о затяжной и сложной операции наших дипломатов по его возвращению в Россию.
– Ну а вернувшись, сразу попал в поле зрения наших ребят из ФСБ, – заканчивает он невеселый рассказ. – Предложили поработать. Согласился…
– Мы часто вспоминали с друзьями ту последнюю операцию и тот день. Отчего же не объявился раньше?
– Не мог, Аркаша. Очень хотелось, но не мог. Я ведь числился погибшим. Так было удобнее для новой работы – ни имени, ни прошлого. Все стерто: биография, лицо, полжизни… Все, кроме памяти, – я тоже каждый день вас вспоминал, мечтал когда-нибудь встретиться. И вот – встретились.
– Да, встретились… Послушай, а куда мы едем?
– В Краснодар. На известную тебе конспиративную квартиру. Но об этом мы расскажем позже. Кстати, Матвеев с Куценко уже там.
– Там?! И что они делают в этой квартире? – теряюсь в который раз от умопомрачительных новостей.
– Тебя дожидаются.
– Ничего не понимаю.
– Твой Борька на радостях хлещет водку – почти не просыхает, – подает голос с заднего сиденья Станислав. – А Матвеева мы с Юрием вчера возили в окрестности Ставрополя – в закрытый поселок для сотрудников ФСБ.
– Зачем?
– Решением нашего руководства ему выделен в этом поселке небольшой двухэтажный дом с участком в двадцать пять соток. Авансом, так сказать, за участие в следующей операции.
– Так значит, они с Борькой нормально добрались до России?
– Добрались! – возмущенно бухтит полковник. – Ты запрятал их так высоко в горах, что наши люди еле их отыскали!
– Постой-постой, ты сказал: авансом за участие в следующей операции? В какой операции?
– Операция предстоит серьезная – с использованием уже известной вам подводной лодки сверхмалого класса. Но об этом позже – в Краснодаре, – шуршит сигаретами Барков. – Времени на подготовку у нас предостаточно – старт операции через месяц.
– Понятно. С Матвеевым и Куценко все в порядке – это радует. А Супрун?
– С Ильей ситуация похуже, – признается Юрий. – Он парится в одной из тюрем восточного Азербайджана.
– Ни хрена себе! Как он туда попал? Его же взяли в Армении…
– В том-то и дело. Мы плотно насели на армянских коллег из службы безопасности спустя сутки после того, как его взяли в горах. Коллеги слегка поторопились и депортировали Илью в Азербайджан – в соответствии с имеющимися на руках документами. Да еще сопроводили депортацию нотой протеста… В общем, разгорелся маленький дипломатический скандал. Честно признаюсь, нам мало что известно о его пребывании за решеткой. Все это тебе с группой и предстоит выяснить. И не только выяснить, но и принять кое-какие меры по освобождению нашего подполковника Супруна Ильи Алексеевича. Это задание и станет первым этапом следующей операции.
– Майора Супруна, – поправляю шефа.
– Никак нет, Аркадий Сергеевич, – чиркая зажигалкой, опять смеется Барков. – Двум офицерам, принимавшим участие в операции «Тебриз», присвоено очередное воинское звания «подполковник» – майору Супруну и майору Куценко. Матвеев поощрен материально. А почему ты не спрашиваешь о себе?
– На кой черт нам эти звания? Мы ж на пенсии!..
– Ну, во-первых, некий престиж. Во-вторых – небольшая прибавка к той же пенсии. Хотя сумма за участие в следующей операции позволит каждому безбедно существовать несколько лет… Так вот, о тебе. Приказ о присвоении подполковнику Сереброву очередного воинского звания «полковник» тоже подписан. Но объявлен он будет после прохождения тобой полного курса лечения и реабилитации. Уяснил?
– Да я и за так согласен пообщаться с врачами – слишком часто мотор стал пошаливать, – вздыхаю, припомнив о последнем приступе. И прошу: – Дайте, что ли, сигарету по случаю моего роста в чине.
