Евгений Сухов - Побег
Беспалый снова подивился своей сметливости: надо же, генерал-то даже не поинтересовался другими убитыми – как ему, видно, дорог этот Варяг!
– …и, возможно, ищет связи там у нас с кем-то из своих, – закончил Беспалый мысль генерала.
Артамонов вернулся к столу и забарабанил пальцами по полированной доске.
– Товарищ генерал, – тихо заговорил хитрец Беспалый. – Мне бы не хотелось завтра на коллегии вникать в эти детали. В моем рапорте написано, что заключенный Игнатов погиб в перестрелке. Дело в том, что я составил рапорт до того, как мне стало известно об этих обстоятельствах с туристами.
Артамонов усмехнулся.
– А вы непростой человек, Александр Тимофеевич, очень непростой.
Беспалый позволил себе тоже улыбнуться.
– Простые, Кирилл Владимирович, с ружьем стоят в ночном дозоре.
Артамонов оценил, остроумие гостя. Он явно колебался, обдумывая какую-то просьбу. Беспалый следил за его глазами. Ну вот, соколик, решился наконец.
– Александр Тимофеевич, я вам… вот что хотел бы… посоветовать. Завтра на коллегии… – Тут генерал передумал и спросил. – А что, генерал Калистратов интересовался судьбой Игнатова?
– Так точно, товарищ генерал, интересовался, – иронически ответил Беспалый. – Очень даже интересовался. Он и раньше-то звонил чуть ли не каждую неделю.
Артамонова это сообщение весьма заинтриговало.
– И чем же он конкретно интересовался?
– Здоровьем заключенного. В основном.
– А разве у Игнатова так было плохо со здоровьем? – И тут Беспалый решился на рискованный шаг. Но ведь как известно, кто не рискует, тот не пьет шампанского.
– Генерал Калистратов советовал, чем лечить заключенного Игнатова. И мне приходилось строго следовать его рецептам.
– Вы говорили, что Игнатов был сильно ослаблен, когда прибыл к вам в колонию, – задумчиво заметил Артамонов.
Беспалый попер напролом.
– Мне кажется, его сильно ослабили лекарства, прописанные… генералом Калистратовым.
– Ясно. Александр Тимофеевич, вы знаете, какая у меня должность?
– Так точно, товарищ генерал!
– Что, если я попрошу вас оказать мне одну услугу? Вернее, не мне лично, а мне как начальнику спецуправления собственной безопасности МВД.
– Служу Сове… России! – шутливо отрапортовал Беспалый.
– Вы не могли бы составить мне бумагу о ваших телефонных разговорах с генералом Калистратовым? Просто запись бесед. Без подписи, без шапки. Голый конспект. Самую суть.
Беспалый потупил глаза и многозначительно произнес:
– Я полагаю, эта просьба не идет вразрез с моим служебным долгом…
– Вы правильно полагаете, – резко бросил Артамонов, пресекая всякие рассуждения на эту тему. – И передайте эту записку мне завтра же, во время коллегии. – Он встал, давая понять, что аудиенция окончена. – Вы в Москве сколько еще намереваетесь пробыть?
– Ну, не знаю – дня два. А если понадобится, то и больше.
– Ладно. Вы ведь давно, не были в столице? Осмотрите город – тут многое изменилось. Московский мэр – трудяга каких поискать. Москву преобразил до неузнаваемости. Ожила столица. Ну, до встречи!
– Разрешите идти, товарищ генерал?
– Идите, – пристально глядя на подполковника, ответил генерал Артамонов.
Беспалый вышел на Тверскую. У него едва не кружилась голова от переполнявших его впечатлений. Он гордился собой – даже мрачные раздумья о разгроме его агентурной сети в колонии отошли на задний план. Как же ловко он обвел вокруг пальца этого генералишку! Все из него выудил! Итак, крупнейший преступник, всероссийский пахан Варяг – закадычный кореш генерала МВД, начальника спецуправления собственной безопасности МВД! Что же это значит? А это значит одно из двух – либо генерал, как минимум, повязан с российскими криминальными кругами, либо, наоборот, российская криминальная верхушка контролируется высшими российскими чиновниками. Вот тебе и широкомасштабная борьба с преступностью, на которой многие себе заработали генеральские звезды и дворцы в ближнем Подмосковье. Чего ж удивляться, что конца преступности что-то не видно. Да и какой конец может быть виден, если это круговая порука – рука руку моет!
Он даже остановился. То, что он сейчас узнал, – да это ведь долгосрочный депозит, Александр Тимофеевич! Надо только этим депозитом с умом распорядиться. А там, глядишь, и звездочки на погонах укрупнятся, да и кожаное кресло в Москве может появиться. С Артамоновым надо дружить. И с другими тоже – все пригодится!
Беспалый решил отправиться к себе в общежитие, переодеться в цивильное и пойти погулять в парк Горького. А ближе к вечеру ему предстояла еще одна любопытная встреча – с «Колей», Николаем Ивановичем. К ней надо было хорошо подготовиться. Ясно, что Коля будет задавать примерно те же вопросы, что и Артамонов, вот только отвечать на них, видно, придется по-другому. Совсем по-другому…
ГЛАВА 28
Он проснулся и не сразу открыл глаза. Сначала мысленно обследовал каждый закоулок своего – точно чужого – тела. Веселое солнце в упор било сквозь тюлевую занавесочку на окне. Он зажмурился. Душистый пододеяльник щекотал ноздри. В воздухе пахло сушеными травами. Он не был силен в ботанике и вряд ли смог бы отличить по запаху одну лесную траву от другой. Пахло как будто бы багульником.
Он шевельнул рукой – и застонал. Правый бок пронзила режущая боль. Над головой справа раздался шорох. Он повернул голову и увидел молодую женщину. Нахмурив лоб, он попытался вспомнить ее имя. Ну да, Елена. Елена поила его, растирала горячими тряпочками, делала уколы… Воспоминание об уколах тотчас вызвало из глубин памяти мысли о других уколах – мучительных, страшных, после которых все тело ломало, точно в стальных тисках, и нестерпимая боль когтями драла каждую мышцу. Но ее уколы были не такие – они давали покой, приятную легкость и возвращали ему силу.
Он никак не мог вспомнить, сколько ни силился, как очутился в этой уютной, чистенькой, ароматной комнатке деревенского дома. И не мог никак вспомнить, видел ли кого здесь, кроме этой молчаливой, заботливой молодой женщины. Кажется, был дед. А может, это во сне?…
– Вы проснулись? Доброе утро, – мягко и ласково произнесла она, подойдя вплотную к кровати.
– Доброе… – выговорил он с трудом. Женщина улыбнулась.
– Ну вот, наконец-то. За неделю первое слово произнесли.
– Неужели за неделю? – Он попытался подняться, но снова застонал. Огненный язык боли облизал правый бок и плечи. Это что еще?
– Что там? – спросил он слабым голосом, мотнув головой в сторону правого бока.
– Там у вас рваная рана. От когтей – то ли звериных, то ли человеческих – так дед говорит.
Ага, значит, был дед, – подумал он, но на всякий случай переспросил:
– Какой дед?
– Мой дед. Мы с ним тут вдвоем живем. – Он приподнялся.
– А где я? Как я тут оказался? – Елена присела на край кровати.
– Владислав, может быть, вы сначала сами скажете, как вы оказались в наших краях? – Он вздрогнул.
– Откуда вы знает мое имя?
– Вы бредили. Почти неделю. В бреду назвали себя. Вы Владислав. Верно?
Варяг так и подскочил, стиснув зубы от боли в боку.
– Верно. А что я еще в бреду говорил? – Она пожала плечами.
– Да так, какие-то бессвязные вещи. Вспоминали Вику. Потом Светлану. По-английски говорили. Потом, извините, несли сущую околесицу о каких-то пузырях и ангелах – я не поняла. Дед мой даже решил, что вы уж и не оправитесь. Вы крещеный?
– А что? – и Варяг вдруг вспомнил, что ведь он и в самом деле крещеный. Да что толку! Он и в церкви-то за всю жизнь был раз пять, не больше, и то из любопытства, а не по зову души. – Крещеный. Но неверующий.
– Это как же так? – искренне изумилась она. – Чтобы крещеный, да неверующий. Вы что же, грешник великий?
Он не ответил. Упал на подушку и закрыл глаза. Елена с интересом рассматривала его лицо, которое вот уже неделю пытливо изучала, стараясь разгадать загадку так заинтриговавшего ее незнакомца. Дед сказал, что, судя по ране, очень похоже на то, что его порвала рысь и, видно, пришел он издалека, с востока. Или с юга.
Скрипнула дверь в сенях. Дед пришел.
Елена встала и вышла в горенку. Потап вернулся из леса со своим старым ружьишком.
– Ну что, болезный не пришел в себя? – спросил Потап.
– Пришел. Вот только что поговорили… – Потап заметно оживился.
– Да что ты? Ну и о чем же?
– О том, кого он в бреду вспоминал.
– Ага! – Потап глянул на Елену. – Пойду-ка я к нему, попробую побеседовать. А ты нам не мешай.
Потап вошел тихо в спальню и притворил за собой дверку.
Он давно ждал гостя от Муллы. Но гость должен был прийти дней на пять раньше. И к тому же со стороны Голой скалы, а не наоборот. Да непременно в солдатской одежде, которую он, Потап, для него загодя раздобыл в Северопечерске у верного человека и оставил в дупле вместе с мешком еды.
Но тот, о ком писал ему в ксиве старик Мулла, не пришел. Что с ним сталось, Бог весть. Может, передумал, может, не добрался и сгинул по дороге. Этот, раненый, на него вряд ли похож. Пришел совсем с другой стороны, одет во что-то непонятное, да и пистолета при нем никакого не оказалось – значит, тайника у Голой скалы не посещал. Но то, что беглый, – это очевидно. Тут Потап не сомневался. Он беглых на своем веку повидал немало. Километрах в двадцати к востоку от скита была небольшая колония, наполовину пустая. Может, оттуда пришел. А может, вообще залетный из дальних краев…
