Андрей Таманцев - Гонки на выживание
— Значит, на месте, — чуть слышно пискнуло из черной коробочки. — Можете поддерживать связь между собой. Прием!
Боцман поднес к губам свою «зажигалку»:
— Благодарим. Устроились с комфортом. Экипаж с ними?
— Информацией не располагаю, — хором пиликнули обе «зажигалки» искаженным голосом Голубкова. — Там разберетесь. Ну, удачи вам!
— Слушай, Пастух, — шепнул Боцман, — в ногах правды нет. Давай-ка ляжем.
Тогда нас и вовсе никто не приметит… Он не успел договорить — по телу самолета пробежала тяжелая дрожь, загудели электромоторы и приводы гидравлики: поднималась, закрывая проем, задняя аппарель. Одновременно, задраивая фюзеляж спереди, опускался вниз обтекаемый нос.
— Отдали швартовы, — прошептал Боцман.
— Знаешь, — ответил Пастух, — курить хочется. И… выпить.
— Вах-вах, — приглушенным смешком отозвался Боцман. — А как же наши святые обеты?
В этот момент в кармане у Пастуха и на поясе у Боцмана одновременно завибрировали пейджеры. Пастух вытащил плоскую черную коробочку, нажал маленькую кнопку дисплея и подсветку. На экранчике значилось:
«23.45. Вновь подтверждаем место встречи в любое время завтра до 22.00. В случае неявки после указанного времени известные вам лица будут отправлены в Могилев».
Они встретились глазами в полумраке.
Теперь все зависело только от Всевышнего.
* * *Через два с лишним часа, уже в наступившей ночной темноте, личный вертолет Ми-8 генерала Нифонтова совершил вторую посадку на военном аэродроме в Андреаполе под Тверью, невдалеке от тяжелого транспортника Ил-76.
— Можете пока отдыхать, — сказал тот немногословный человек, заботам которого Голубков при расставании в Чкаловской поручил Артиста и Муху. — Мы получили пока еще не все, что вам потребуется… Полет предстоит тяжелый. Погода на маршруте дрянь. Но времени нет. Вылетим при любых метеоусловиях.
— Новости, как обычно, самые приятные, — заметил Семен. — Обнадеживают. А в чем именно наблюдается недокомплект?
— Увидим.
Этот замкнутый парень, не намного старше их самих, видимо ровесник Боцмана и Пастухова, а может, и Трубача, был явно не склонен к сближению.
— Все понятно, — сказал Муха. — Ждать, так ждать.
— Можете сразу располагаться в транспорте, — кивнул попутчик на открытые люки и заднюю аппарель «ила», — на нем и полетим. Там для вас приготовлены спальные места и ужин.
Места, отдых, ужин… Но на уме было другое: как там друзья, что там с ними, удалось ли им то, что должны были выполнить, или… — Мы пойдем… малость пройдемся, подышим, — сказал Артист.
— Нет, — непреклонно покачал головой сопровождающий. — Отлучаться запрещено.
Будьте у самолета в поле зрения.
— Во гусь! — мотнув головой, прошептал Муха. Артист осведомился:
— Что, и на пять минут нельзя?
— Даже на одну. Таков приказ.
— Так точно, товарищ… капитан, — прикинув, наугад сказал Артист.
— Подполковник, — спокойно поправил попутчик. — Впрочем, не важно. Можно без званий.
— Ну а как зовут вас хотя бы — узнать можно?
— Можно. Хотя пока и это не обязательно, — невозмутимо отозвался тот.
Они стояли втроем на ночном аэродроме у огромного черного силуэта самолета, в котором тускло светились лишь несколько иллюминаторов. Было прохладно, звезды затянуло тучами, все сильней задувал ветер, где-то у горизонта посверкивали зарницы.
— Сюда идет, — заметил молчун подполковник.
— Кто? — с некоторой обидой в голосе спросил Олег.
— Гроза. И похоже, не слабая.
— А вы тоже с нами полетите? — поинтересовался Артист.
— Полечу, — кивнул подполковник и отвернулся. Артист поманил Олега, и они отошли немного в сторону, подальше от этого малоприятного субъекта.
— Странный какой-то… — сказал Семен. — Конечно, фирма «Голубков и К°», прямо скажем, не голубиная. Но все же… Время шло, они ждали и ждали… Гроза ходила кругами, понемногу приближаясь, обкладывая со всех сторон небо, и перед предстоящим полетом это настраивало не на самый оптимистичный лад. Они бродили вдоль самолета, присаживались на широкие колеса шасси, поглядывали на зловещее темное небо, на мрачного провожатого, нет-нет да и выглядывавшего из толстого брюха самолета.
— Прямо хозяин тут… — бормотал Олег. — Конвоир, блин… Наконец часа через полтора, когда стояла уже глубокая ночь, где-то вдали послышался приближающийся звук автомобильного мотора и рокот шин по бетону.
По серебристому фюзеляжу «ила» скользнули пятна света — Артист и Муха одновременно обернулись и зажмурились. Какая-то машина летела к ним из темноты, будто пропарывая их насквозь горстью ярчайших белых и желтых фар. Вот она ближе, ближе… — А это ваш экипаж, — сказал, подходя, немногословный подполковник.
Машина подкатила и замерла. Они пригляделись. Во тьме чуть поблескивали обводы белого внедорожника. Это был английский «лендровер», полностью оборудованный согласно стандартам международных ралли — со множеством фар, с запасками и канистрами на крыше, с какими-то надписями по бортам и на капоте. По острому запаху нитрокраски легко было догадаться, что все картинки и буквы нанесены на кузов совсем недавно, буквально считанные часы назад. Из машины выскочил взмыленный водитель.
— Кому агрегат?
— Вот им, — подойдя, сказал подполковник и, обернувшись к Олегу, коротко приказал:
— Развернитесь и въезжайте в самолет.
Муха уселся за руль. Впервые оказавшись за рулем такой изумительной игрушки, он забыл обо всем. Плавно тронувшись с места, он осторожно въехал в брюхо самолета. И в это время, сначала редко, а потом все чаще, все сильней и громче застучали капли дождя.
— Ну, вот и все, — сказал подполковник. — Располагайтесь, пристегивайтесь.
Гроза приближалась. Молнии уже сверкали в разных концах неба, гром грохотал почти беспрерывно. Шум ливня, колотящего по обшивке самолета, казался еще сильнее в гулком пространстве фюзеляжа.
— Неужто попремся прямо в ураган? — проговорил Муха, с тревогой глядя на Артиста. — Я не согласен.
— Ты же слышал, он сказал — при любых условиях, — хохотнул Артист. — И вообще, лейтенант Мухин, вы меня изумляете. Вы же должны являть образец мужества.
— Ну да, — сказал Муха, — на земле. А там… — и он опасливо ткнул вверх, где разверзлись хляби небесные.
— Погоди, пойду справлюсь у вагоновожатого. Артист поднялся и, миновав жестко закрепленный белый «лендровер», а также высокие штабеля картонных коробок с чем-то полезным для «свободного Туркменистана», отправился вперед, в пилотскую кабину. Он вежливо постучал, но за шумом дождя его, кажется, не услышали. Семен постучал громче, и тогда дверь отворилась. То, что он увидел, поразило его.
В левом пилотском кресле командира, с наушниками на голове, сидел не кто иной, как их скупой на слова сопровождающий.
— Простите, — опешил Артист, — я что-то ничего… не соображу… Тут совсем близко грянул гром, за стеклами кабины на доли секунды как будто вспыхнул и снова погас яркий солнечный день.
«Провожатый» обернулся, строго-вопросительно глядя на Семена.
— Я… хотел спросить, — крикнул Семен. — Так вы, значит… Тот сбросил наушники, чтобы слышать говорящего.
— Я говорю, — начал опять Семен, — не пора ли нам в путь? — и постучал по своим часам. — Как бы не опоздать.
— А-а… — сказал молчун. — Не терпится? И впервые губы его тронуло нечто похожее на улыбку.
К Семену обернулся второй пилот:
, — Не бойтесь. И можете успокоить своего друга.
Прямо в бурю вас никто не повезет.
— Между прочим, я и не боюсь, — с некоторым апломбом заявил Семен. — Если что меня и волнует, так только сохранность государственного имущества, — и он похлопал по косяку двери пилотской.
— Зато мы боимся, — сказал подполковник. — Так что ждите… Гроза не стихала долго, еще часа два. То отходила, то возвращалась опять.
Артист с Мухой устроились на жестких откидных лежаках.
— Неплохо начинается наше путешествие, — заметил Семен. — Как считаешь?
— Говорят, если какое дело дождичком обмоет — к удаче, — не очень уверенно обнадежил Олег. — А пока делать нечего, давай-ка посмотрим наши карты. Что там за трасса. Одно дело — по телеку балдеть, и совсем другое… Пакет с картами и пояснительными записками по всем остающимся этапам маршрута лежал на заднем сиденье «лендровера».
— Тут, конечно, за час не изучишь, — сказал Олег. — Люди с этими картами годами работают. На места выезжают, каждый поворот, каждый спуск и подъем проходят.
Линия маршрута была извилистой, как запутавшаяся тонкая нитка. Кое-где она втекала в полоски шоссе, но куда чаще проходила пунктиром, рядом с которым имелись уныло-невнятные пометки: «Дорога не разведана», «Рельеф не установлен», «Ориентир нуждается в уточнении».
— Ну и как такие пометочки следует понимать? — спросил Артист.
