Александр Бушков - Танец Бешеной
И все-таки Даша, глядя в висевшее напротив зеркало, различала в распахнутой двери застывшую человеческую фигуру – мрак там явственно сгущался.
Она не считала секунды, конечно, и не было возможности глянуть на часы, а потому казалось, что незнакомец целую вечность торчал в дверях и чутко прислушивался. Наконец решился, вспыхнул тусклый, синеватый лучик, мазнул по стенам, проник в комнату.
Дверь столь же бесшумно закрылась – не слышно было щелканья замков, значит, он заложил кусок бумаги или клочок ткани на случай, если придется выскакивать в темпе.
Еще несколько секунд – и он уверенно, как человек, знающий эту квартиру и наученный передвигаться по ней вслепую, все так же бесшумно прошел мимо притаившейся Даши, зашел в ее комнату. Даша прокралась следом. Следовало бы подождать и посмотреть, что он станет делать, но она не хотела рисковать – мог зажечь свет, увидеть, выстрелить первым…
Переложив пистолет в левую руку, Даша сгруппировалась. Тело привычно отозвалось, почти инстинктивно напряглись нужные мышцы, она приняла стойку и шепотом – это гораздо эффектнее ошеломляет – сказала:
– Ку-ку…
Метнулась распрямившейся пружиной, вложив в удары не одно отточенное мастерство, но и злость. Раз – угодила сзади верхней стороной ступни меж ног. Два – подшибла ему ногу. Три – подхватила падающего, захватила горло согнутой рукой, придушив вопль. Четыре – ребром ладони повыше уха… Все.
Перекинув пистолет в правую руку, включила ночник. Человек лежал лицом вниз, словно смятая бумажная кукла. Джинсы, черная кожаная куртка, лицо закрыто вязаным капюшоном, через плечо перекинут ремешок небольшой сумки.
Даша сорвала сумку и кинула на диван. Рывком расстегнула «молнию» куртки, сноровисто обшарила. Вытащила ПСМ из подмышечной кобуры, забросила под диван. Другого оружия не нашлось. В боковом кармане куртки нашарила странно знакомый по размеру четырехугольный плоский предмет – пока вытаскивала, он слегка раскрылся меж пальцами, словно…
Некогда. Бросила на диван рядом с сумкой, достала наручники и защелкнула на запястьях. Он уже начинал шевелиться, бормоча что-то неразборчивое. Быстренько вытащила из коробочки рулончик широкого лейкопластыря и спутала ему ноги, накрутив с десяток витков, – вроде бы пустячок, а разорвать практически невозможно, давным-давно проверено на опыте…
Вот теперь можно было никуда не спешить и позволить себе этакую сладострастную медлительность… Даша раскрыла красное удостоверение со знакомым тиснением и подсунула его под свет ночника.
Этого она и ждала, но все равно сердце царапнуло – думала, это будет Косильщик. Хотела так думать…
Старший лейтенант Анатолий Игоревич Поляков, оперуполномоченный уголовного розыска ГУВД Шантарска. Три года вместе, грудью друг друга от бандитских пуль не заслоняли, но общих воспоминаний и переживаний достаточно если не для тесной дружбы, то по крайней мере для братства по оружию…
Даша стянула капюшон и окончательно убедилась, что это не злоумышленник, коварно подделавший или присвоивший служебное удостоверение Толика, а сам Толик. Красавец, похожий на старорежимного поручика. Козел ссученный…
Присела на корточки и уперла дуло пистолета ему в висок:
– Застрелю, падаль! Есть кто снаружи? Живо!
– Даш, ты не поняла… – пробормотал он, пошевелился и застонал.
– Убью, сука! – сказала она яростным шепотом. – Ты меня знаешь, мр-разь…
– Никого там… Я один… Тачка за углом…
Даша выпрямилась, заглянула в сумку и осторожно вытащила оттуда четыре свернутых рулончика. Развернула один. В точности такой гибкий продолговатый лист, как те три, что она после тщательного обыска обнаружила в своей комнате – под телевизором, за паласом, под диваном. С одной стороны – шершавая поверхность вроде «липучки», с другой сплошные ряды крохотных, вскрытых, прозрачных капсул, еще припахивавших тем самым тяжелым, приторным запахом, преследовавшим в ночных кошмарах, в ту ночь перед тем, как Даша увидела в конторе призрачную овчарку. Только на тех, что принес Толик, «липучка» пока прикрыта тонюсенькой прозрачной пленкой, как и капсулы на обратной стороне, целехонькие.
Подошла к окну, указательным пальцем слегка отогнула занавеску и посмотрела вниз. Никого. Вышла в прихожую, тщательно заперла замки и надела цепочку. И тут же вспомнила, что дома у нее нет диктофона, а магнитофон по замыслу корейских конструкторов лишен микрофона, и записать речь на нем никак нельзя. Возможно, у корейцев просто не возникает такой необходимости, у них на каждый случай жизни – своя, особая электроника…
Вернулась в комнату, села в кресло и закурила.
– Нет уж, падло, – сказала она негромко. – Лежи-ка, где лежишь, таким ты мне больше нравишься… Что ж ты, сука?
– Даша, ты не поняла… – сказал он, глядя на нее снизу вверх и не решаясь приподняться. – Я объясню…
– Чего тут непонятного? – пожала она плечами. – Очень даже все понятно, не ты первый, не ты, к моему превеликому сожалению, и последний… – заметила у него на руках тонкие пластмассовые перчатки. – Толя, это уж ты перемудрил. Ты ж у меня в гостях бывал сто раз, твоих пальчиков и так везде полно, мог бы надеть перед тем, как эту гадость снимать и новую клеить…
– Даша…
– Тридцать лет Даша. Ну ты хоть не корячься, умел пакостить, умей и проигрывать красиво… Откровенно тебе скажу, мне так хотелось, чтобы это был Косильщик…
– А это он и есть, я за ним следил, хотел…
– Фу-у… – сказала Даша. – Ты ж оперативник, падло, ты ж профессионал… Ну что ты такое лепечешь? Полежи, придумай что-нибудь поумнее…
Она докурила сигарету и тут же зажгла новую. В душе стоял мерзейший осадок.
– Понимаешь, я тебя вычислила, – сказала Даша. – Стоило только допустить, что из нашей группы есть утечка, как очень многое прекрасно объясняется… И то, что пахан сатанистов знал, кто я такая, и то, что иные наши шаги словно бы предугадывали посредством телепатии. А если вспомнить самое начало, получается, что именно ты тщательно и упорно наводил меня на «Бульварный листок». Паленого-то именно ты там якобы случайно узрел… Когда я оклемалась после вашего угощения, когда приехал Славка, приехал ты, я вам всем трем поставила ловушки, каждому свою. Уж не буду говорить, что навесила на уши тем двум, только они проверку выдержали. А ты – нет. Ты поверил, что меня пока не будет…
– Дай сигарету, – сказал он хрипло.
– … тебе, – сказала Даша. – Предателям не положено.
– Я не предатель. Это ж не работа на мафию.
– Ага, – сказала Даша. – Это дружеская услуга конкретному человечку, а?
– Да, вот…
– Агеев? Чего мнешься? Я, Толя, гораздо больше знаю, чем при вас говорила…
– Ну, Агеев.
– Вот видишь, – сказала Даша. – Похожа я на шизофреничку? С острым галлюциногенным психозом? На чем он тебя подсек?
– Да ни на чем. Я Витальку знаю года полтора. И подрабатывал у них иногда, чего уж там. Калымил по-хорошему, без всякой грязи. Что, я один такой? Куча ребят втихую калымит.
– Вот только они против меня не работали, а ты начал…
– Даша, так получилось. Незаметно.
– Поняла, – сказала Даша. – Ты и тут не оригинален. Сначала тебе предлагают сделать совсем даже крохотный, почти незаметный шажок в сторону. И платят. Потом еще, еще… И все платят, платят… Привыкаешь к этим денежкам и к этим шажкам, они ж крохотные такие. Наконец, предлагают и пошире шагнуть, а ты уже на бабках сидишь, как на игле…
– Ну, а что? – вскрикнул он.
– Ты потише.
– Что – тише? – агрессивно сказал он, но больше уже не орал. – Даша, ты сама по себе. У тебя дети по лавкам не пищат. То любовник платьице подарит, то папочка денег подбросит. Ты-то никого не кормишь. А я кормлю, ясно? Лидка у меня получает сто восемьдесят пять, да и то задерживают по три месяца. Ты бы хоть раз в жизни попробовала ребенку объяснить, почему вон тому бутузу папка покупает большую мороженку за семь штук, а ему папаня не может купить даже самое дешевое, за две. Ты глаза у ребенка при этом видела? Он же даже не хнычет, он не понимает…
– Ну ладно, а вот вырос он у тебя, – сказала Даша. – И сказал ты ему: сыночка, чтобы тебе купить мороженку, я своих продал, офицеров. Погоны запачкал, честь запачкал…
– Он эту честь жрать не сможет.
– Ну, а все-таки? – спросила Даша. – Блядь ты такая, мы сыщики, офицера… Что он тебе скажет? Знаешь, почему эта философия на хрен не годится? Потому что, если так жить, кто-то другой твоих детей продаст в бордель для гурманов, а потом точно так же будет тебе смотреть в глаза и объяснять, что его дети кушать хотели… Это сплошной беспредел, если такую философию принять… Волк чужих волчат и то не жрет…
– Тебя бы на мое место, – сказал он с непроницаемым лицом.
Даша видела, что он глух к любым аргументам. Да и сама не собиралась долго напирать на мораль – и поздно, и абсолютно нерационально…
