Михаил Рогожин - Новые русские
Макс видит перед собой утомленное прекрасное лицо женщины, глаза которой пусты при взгляде на него. Именно таким должно быть божество — зрячим, но не видящим того, кто ему поклоняется. Максу невдомек смущение Элеоноры. Она ждала прихода какого-нибудь алкоголика с характерными чертами деревенского прошлого на лице. Называющего хозяйку на «ты» и снимающего при входе ботинки, чтобы остаться в вонючих носках. Такого ей стесняться незачем. А тут — интеллигентный нестарый седой мужчина, с умными напряженными глазами, с мягкой, чуть извиняющейся улыбкой…
— Вы по борьбе с тараканами? — заторможенно переспрашивает она.
— Да-да. Меня вам порекомендовала ваша подруга Надя.
— Простите, какая-то ошибка, — возражает Элеонора. — У меня никогда не было подруги Нади.
— Ну как же! Из Норильска, — Макс чувствует, что пол уходит у него из-под ног.
— Ах да… — звучит обнадеживающе в ответ, — вы, очевидно, перепутали. Надя убирается у меня. Прислуга., Милая исполнительная девушка. Не ворует, что особенно ценно. Сами знаете… сейчас посторонних страшно в дом пускать.
Эти слова она дополняет вялым движением руки в сторону Макса. Он отшатывается.
— Не беспокойтесь, я нормальный человек, биолог, работаю в Московском университете. Вот, пожалуйста… — Макс для чего-то достает из нагрудного кармана пиджака удостоверение и протягивает Элеоноре.
Она не интересуется. Вместо этого широко раскрывает дверь.
— Входите. Я кое-какие вещи перебираю. Нищим раздать. Кстати, вы не могли бы оказать мне услугу?
Макс выражает стремительную готовность. Элеонора показывает на валяющиеся на полу возле зеркальной стены женские наряды.
— Это — испорченные вещи. Я сложу их в мешок, а вы вынесите на мусорку. Там во дворе. Бедные заберут. Они постоянно копаются в контейнерах.
Макс терпеливо ждет, пока она запихивает в пакет куски ткани и меха. Иногда пеньюар распахивается, и он видит ее голые ноги. Нежданные счастливые моменты. Собрав все, Элеонора устало садится в кресло, стоящее перед зеркальной стеной. Осознание реальности медленно возвращается к ней.
— Отчего же вам сейчас выносить? Пакет можно выбросить по пути. Когда домой пойдете. Раздевайтесь. Вы морить сразу начнете?
Макс поспешно снимает дубленку, вешает на круглую вешалку.
— Отнесите это кресло в залу, к той большой лампе. Осторожно, это карельская береза.
Макс, словно пушинку, подхватывает кресло. С каждым шагом, несущим его по квартире, чувствует, что попал в небольшой филиал Эрмитажа. Нечто подобное он видел по телевизору. Оказывается, бывают и в жизни подобные роскошь и богатство. Впечатление оказывается дурманящим. Прежде всего из-за простора. Московский рядовой люд, наслаждающийся и гордящийся своими отдельными изолированными клетками, не привык делать по квартире больше пяти-восьми шагов. В апартаментах Элеоноры можно запросто гулять, как по залам ГУМа.
— Вас как зовут? — звучит вопрос ему вслед.
— Макс, — отвечает он, разворачиваясь вместе с креслом.
— Меня — Элеонора. Я — вдова знаменитого дирижера Василия Ласкарата. Может, слышали?
— Разумеется. Даже дружу с одним из его музыкантов. Матвеем Евгеньевичем Тумановым.
— Неужели он еще жив?
— Да, и в прекрасной форме. — Макс доволен, что между ними завязывается беседа. Надо же, Туманов ему вдруг пригодился.
— Положим, форму он имел всегда одну и ту же. Майор КГБ, теперь уж, наверное, полковник, — насмешливо сообщает Элеонора.
Макс от неожиданности опускает кресло и садится в него. Довольная произведенным эффектом, Элеонора подходит. Достает из хрустальной шкатулки, стоящей на столе, сигарету и зажигалку. Закуривает. Садится в другое кресло, закидывает ногу на ногу, прикрывает разъехавшиеся полы пеньюара. Макс и мечтать не мог, чтобы в первый же момент увидеть предмет своего обожания в столь обворожительном одеянии. Элеонора радуется возможности поговорить и блеснуть своими знаниями. Со Степаном это невозможно.
— Как же! Вся Москва знает. Его, этого вашего Матвея Евгеньевича, потому и выпускали за границу по нескольку раз в год. Скрипач он средний, зато стукач талантливый. Его во всех оркестрах боялись. Василий умудрялся с ним поддерживать дружеские отношения. Сколько раз я возмущалась… — Элеонора делает паузу и надменно заявляет: — И сейчас возмущаюсь! Можете так прямо ему и передать. Я не боюсь… А Ласкарат уверял меня, что лучше свой, проверенный стукач, чем чужие. Я-то убеждена, что Туманов и самого Василия хорошо, где надо, закладывал. А потом в гости к нам напрашивался. Но я не принимала… Он сидел второй скрипкой, отвратительный человек. — Элеонора испытующе смотрит на Макса. — Значит, Туманов ваш близкий друг?
— Никогда в жизни! — чересчур театрально возмущается Макс. — Он женат на подруге моей бывшей жены… — и сам поражается своему вранью.
— Бедная Лиза! Как он ей изменял. Вы тоже изменяли своей жене?
Макс старается не глядеть в сторону хозяйки этого антикварного царства. Ему безумно хочется подольше сидеть и разговаривать с ней. О чем угодно. Лишь бы их беседа не прекращалась. Ему безразличны и Туманов, и Вера. Все мысли сконцентрировались на придумывании ответов, которые произведут на собеседницу благоприятное впечатление и не оборвут нить разговора.
— Нас объединяла наука. Я помогал писать ей кандидатскую диссертацию, потом докторскую. На остальное не хватало времени…
— Неужели вы так ее любили? С кем же вы сейчас?
— Один.
— И я одна… — печально вздыхает Элеонора.
Между ними возникает неловкое молчание. Так часто бывает, когда говорить уже не о чем, но хочется продолжить беседу. Каждый в поиске подходящей темы. Максу в голову совершенно ничего не лезет. Он боится одного — в любой момент она встанет и закончится их общение.
— Чем вы собираетесь их травить? Мне нужно знать, из-за аллергии на всякую химию.
Макс встает. С какой радостью он бы признался ей в полном неведении, рассказал бы о всепожирающем чувстве к ней, о собственной жизни, которую мечтает расстелить у ее ног. Он даже не в состоянии сейчас оценить ее внешность, хотя для этого стоит поднять глаза и посмотреть на сидящую рядом женщину. Он знает — она прекрасна… потому что единственная. Не притрагиваться к ней, не целовать, а просто присутствовать рядом. Все остальное у них уже было. Эти холеные руки с розовыми ногтями уже лежали на его бедрах, обнимали его торс, а занятые разговором губы уже дарили наслаждение. Нет, не наслаждение — счастье.
— Я про тараканов спрашиваю, — уточняет Элеонора, не понимая, почему он задумался.
— Видите ли, я — биолог. На науку государство денег не дает. Зарплата смешная. Вот и решил на основе экологически чистой разработки создать уникальный препарат.
— А вдруг он опасен для здоровья? — перебивает она. — Он имеет сертификат качества?
— Нет, — честно признается Макс. — Но гарантию я даю. Все-таки кафедра биологии. Моя разработка проходит апробацию в Америке.
— Ну, если там… В Нью-Йорке, действительно, много тараканов, — приведенное доказательство успокаивает Элеонору. Она встает. — Идите за мной, начнем с кухни. На ней целыми ордами гуляют. Хотите начать сегодня?
Макс мнется. Каким надоедливым становится вранье, когда в душе цветет любовь.
— Нет, в любой другой день. Мне просто посмотреть и прикинуть, сколько потребуется препарата.
Кухня — просторная. В центре стоит круглый стол, накрытый голубой скатертью. На ней пузатая ваза, из которой, образуя полушарие, торчат красные розы на коротких ножках. По стенам развешены деревянные резные шкафчики. Везде много иностранной кухонной утвари и всяческих кухонных агрегатов. Макс начинает детальный осмотр входов труб, вентиляционных заглушек, мелких зазоров между кафельными плитками.
Элеонора терпеть не может посторонних в доме. Особенно всяких сантехников, ремонтников и прочих бытовиков. Она платит деньги Наде не для того чтобы принимать морильщиков тараканов. Да еще будучи в таком тяжелом психологическом состоянии. К тому же любые ее движения обостряют тупую боль внизу живота. Ей постоянно кажется, что по ногам течет кровь. Лучше всего лечь под одеяло, принять анальгин и попытаться заснуть. Об этом она мечтает и этого панически боится. Ибо уверена в мести Ласкарата. Как только она заснет, он явится и высосет из нее всю кровь. Степан, несмотря на все ее мольбы, взял и спокойно ушел. А ведь она позвала его для спасения. Получается, во много раз усугубила свое положение. Есть один выход — одеться и уехать к Нинон или к Таисье. Но на поездки по холодной грязной Москве совершенно нет сил. Элеонора садится за стол. Закуривает. Пока этот вежливый мужчина обдумывает, как бы побольше содрать с нее денег за каждого замученного таракана, она в безопасности. А что начнется, когда за ним закроется входная дверь? Какой ужас жить в центре Москвы, в охраняемом доме и дрожать по ночам, как осиновый листок…
