Лев Дворецкий - Безоружна и очень опасна
— На, глотни, — протягивает он мне элегантную флягу.
Все еще не могу прийти в себя и жест моего спасителя оцениваю как струйку кислорода в газовой камере. «Армянский», высший сорт, угадываю по аромату и вкусу. Не могу оторваться.
— Хватит, — останавливает меня адвокат и отбирает живительный напиток. — Предстоит важный разговор, и ты должен быть как стеклышко, — объясняет он свой недружественный жест.
Киваю головой в знак того, что понимаю и готов подчиниться.
Проезжаем Арбат, ныряем во двор высотного дома и останавливаемся у одного из подъездов. На лифте поднимаемся на 22-й, самый последний, этаж и оказываемся в уютной двухкомнатной квартире.
Встречает Сам, в домашнем халате. Мы обмениваемся крепкими рукопожатиями, как старые и добрые друзья.
— Вижу, что все в порядке, и потому ни о чем не спрашиваю, — говорит Саша и отпускает адвоката со словами: «Спасибо, Володя, сегодня же переведу на твой счет, как договаривались…» — Ну, а мы — к столу, — приглашает он меня в комнату, — закусим, поговорим.
Меня не надо было уговаривать. После тюремных харчей, хоть и разбавленных дежурными блюдами из кухни служебного персонала, содержимое Сашиного стола показалось мне фантастикой. Икра, салаты, язычок, колбаска разных сортов и прочие деликатесы сделали бы честь самому изысканному банкету. Вот только кроме «пепси-колы» и «фанты» никаких напитков.
— Крепкое потом, после разговора, — успокоил Саша.
А разговор оказался очень интересным. Суть его состояла в том, что Саша сейчас возглавляет фирму, занимающуюся нелегальным сбытом оружия, производимого на заводах военно-промышленного комплекса. Меня он хочет подключить к особо деликатному делу, о котором я узнаю в свое время. Пока же я должен буду подобрать себе помощника, на которого можно положиться. Саша просил также подумать и представить ему свои предложения насчет того, как войти в контакт и привлечь к нашей работе на любых условиях хорошо знакомое нам семейство, живущее в Штатах. Кстати, по сведениям, которыми Саша располагает, именно они ликвидировали Багрова и его команду. Я сразу догадался, о каком семействе идет речь, и почувствовал, как непроизвольно заходили желваки под скулами и затряслись руки от клокотавшей в груди ярости. Никто еще в моей жизни не наносил мне столько ударов, сколько сделали эти правдолюбцы. Саша заметил мое состояние и захохотал:
— Проняло? Это хорошо, значит, я попал в яблочко, — потом посерьезнел и заговорил командным тоном: — Значит так, Валера, о всякой там мести, обидах, расплате и прочей ерунде с этой минуты забудь навсегда. Переходишь ко мне на службу со всеми своими потрохами, и ни малейшего самовольства, особенно по отношению к нашим бывшим «друзьям». Ты меня понял?
Мне ничего не оставалось, как кивнуть головой в знак согласия. Чем возвращаться обратно в свой каземат, я мог поклясться выполнить любое его задание. Саша угадал мои мысли и продолжал развивать тему:
— Ты только не думай, что сможешь меня облапошить. — Он подошел к бару и взял бутылку коньяка. Наполнил два бокала, молча выпил. Я сделал то же самое. — Так вот, — возобновил он свой монолог, — хочу предупредить сразу: если переметнешься, продашь или даже заикнешься обо мне, сделаешь что-то по своему разумению, вопреки моей воле, в лагерь уже не попадешь. — И, не дожидаясь моего вопроса «а куда же?», поднял глаза к небу. — Надеюсь, понял?
— На меня можно положиться, не подведу никогда, — заверил я его.
Мне казалось, что тема исчерпана и пора разбегаться. Ожидал, что он скажет, куда мне идти и где залечь. Но он, ни слова не говоря, засобирался сам, поглядывая на часы, а я, естественно, принял это как намек, что пора уходить. Пошел за ним к вешалке, надел свою куртку.
— А ты куда? — удивился он. Я пожал плечами.
— Оставайся здесь. На столике номер моего телефона. Понадоблюсь, звони. Тебе три дня на раздумья. Готовь свою программу. Принимаются и бредовые идеи, но, конечно, на тему нашего разговора. Потом обсудим твои и мои задумки. Отдыхай.
Дверь за ним захлопнулась, и я остался один в шикарной квартире, со своими мыслями, путающимися от пережитых неожиданностей и волнений.
Так жизнь повернулась ко мне новой стороной, обещающей свободу и хорошие деньги. Ради них я готов на многое. А что работа предстоит рисковая, можно было догадаться сразу. Иначе зачем ему было вытаскивать меня, выкладывать, по моим догадкам, немалые бабки? Что ж, мне не привыкать. Вместо Багрова пусть Паханом будет он, Саша, лишь бы платил щедро, а там видно будет.
ДИКМне всегда легко было разговаривать с нашим мэром Джоном Каупервудом. И не только потому, что он мой ровесник. Просто мне кажется иногда, что у нас с ним одинаковый взгляд на многие вещи и, вероятно, поэтому мы всегда приходим к согласию. Я имею в виду прежде всего проблемы, связанные с работой моего ведомства, с порядком и спокойствием в городе. А тут Джона словно подменили. Как узнал, что я взял к себе двух русских, из бывшего Советского Союза, взъерошился и довольно жестко упрекнул: «Что, вам американцев не хватает в нашем городе. Выпишите тогда из Сан-Франциско или Лос-Анджелеса». Я в долгу не остался.
— Сэр, — говорю ему, — свою команду я набираю сам, отчитываюсь перед вами только за результаты работы, а если у вас имеются в этом плане ко мне претензии, готов их выслушать внимательно и принять к сведению.
Обмен любезностями произошел у дверей кабинета Джона, куда он собирался войти, но задержался, встретив меня. Высказав все, что хотел, и убедившись в том, что его слова вызвали с моей стороны весьма негативную реакцию, он демонстративно повернулся и скрылся в своем офисе. У меня после этого разговора испортилось настроение и осталось чувство уязвленного самолюбия. Надо было что-то предпринять. В тот же вечер повидался с Генрихом. Занятий в нашей группе не было, и я зашел в спортзал, где Генрих учил новичков. Он тут же устроил перерыв и подошел ко мне.
— Все в порядке, Дик, или есть проблемы? — спросил Генрих. Вопрос был оправдан, ибо я никогда просто так сюда не прихожу, если сам не занимаюсь.
— На горизонте пока чисто, но надо кое-что с тобой обсудить, — уклонился я от конкретного разговора под перекрестными взглядами любопытствующих глаз.
Генрих кивнул и подозвал к себе старшего группы, чтобы дать ему указания насчет тренировок в его отсутствие. Когда мы уединились, я попросил Генриха подготовить несколько пар лучших каратистов для показательных выступлений.
— Прекрасная идея, Дик, — одобрил он предложение и в свою очередь посоветовал: —Чтобы программа выступлений по-настоящему «заиграла», пусть в ней примут участие и наши женщины. Беру это на себя.
Я не возражал. К тому же Генрих сам взялся продумать и организовать спортивный вечер.
Мне нравятся эти русские ребята. Абсолютно безотказные. Работают как боги. В короткий срок создали школу по каратэ с отлаженной системой занятий. Посещают ее и женщины. Посмотрим, что скажет Каупервуд, когда увидит результаты этой работы. Ведь даже в Нью-Йорке нет пока четкой системы подготовки полицейских, владеющих столь грозным оружием, как каратэ. Но Генрих и Ия не только блестящие мастера и классные педагоги — качества, которым любой профессионал может позавидовать. Они на редкость привлекательны по своим душевным свойствам. Целеустремленность и самоотдача в работе сочетается у них с отзывчивостью и мягкостью характера, умением ценить дружбу и быть верным ей. И во всем этом они удивительно похожи. Потому, видно, судьба и свела их друг с другом, насколько мне известно, после долгих и мучительных жизненных передряг.
Да, по душе мне люди такого типа. Не случайно поэтому мы сдружились семьями. Ольга от них без ума. Мы часто встречаемся. Познакомили нашего малыша с братом Ии — Сержем. Мальчики почти одногодки — быстро нашли общий язык. Играют вместе то у нас дома, то у них. Серж очень привязан к Ие, скучает, когда подолгу не видит свою сестру. И мы уже привыкли видеть его рядом с ней.
Я знаю все или почти все, что произошло с нашими русскими друзьями на их родине. Не на шутку встревожился, когда узнал, что кто-то звонит им по телефону, передает приветы из России и предлагает встретиться. Вида, конечно, не подал, но меры принял. На всякий случай установил наблюдение за их домом и взял под контроль линию связи, чтобы определить адрес, а потом и личность того, кто звонит. Пока тихо, спокойно. Может, напрасная тревога, баловство какое-то, но не исключается и продолжение той истории, участниками которой они оказались. Дело может принять самый неожиданный и опасный оборот.
На следующий же день после разговора с Генрихом я отправился в резиденцию Каупервуда, как ни в чем не бывало заглянул к нему в кабинет, поприветствовал, поинтересовался, как обстоят дела и не нуждаются ли здесь в помощи полиции. Джон оторвался от бумаг и удивленно уставился на меня. Кажется, он не остыл еще от вчерашнего диалога, но на приветствие ответил, правда довольно кисло, сказал, что у них все «о'кей» и в помощи полиции нет необходимости.
