Данил Корецкий - Время «мечей»
Поужинав, он бросил банку в угол, а шоколадную фольгу нацепил внизу на куст у входа – вроде ветром выбросило… Чувствуя себя так, будто выставил на всеобщее обозрение личное дело, стал готовиться к ночлегу.
Курткой решил укрыться – ночи здесь холодные, а костёр поддерживать некому. Под голову, кроме собственных рук, положить было нечего, сухие ветки кололись, несмотря на термобелье, но усталость взяла свое, и он мгновенно провалился в тяжелый, но чуткий сон. Проснулся он на рассвете. Вылез из пещеры, размялся, сходил к роднику, умылся холодной водой, вдоволь напился… Это был и чай, и завтрак – еда у него закончилась, что полностью вписывалось в легенду. Поэтому, миролюбиво закинув автомат за спину, он двинулся вниз, к пасущейся на пологом склоне отаре.
Казалось, что до нее рукой подать, но идти пришлось не меньше сорока минут. Пасли отару два чабана: старшему лет за пятьдесят, в черной бурке и серой бараньей папахе, с ним молодой – лет двадцати, в телогрейке и обычной вытертой шапке из кролика. Оба настороженно уставились на приближающегося вооруженного чужака.
– Гамарджоба, генацвале! – подойдя, поздоровался Шаура, старательно изображая грузинский акцент.
– Здравствуйте! – по-русски ответил старший.
Руки он держал под буркой, и Шауре это не нравилось. Кто знает, что у него там, – жахнет сквозь войлок, и автомат снять не успеешь…
– Еды продадите? – Он поспешно достал несколько бумажек по двадцать лари – предлагаемые деньги чаще всего воспринимаются как выражение мирных намерений.
Чабан протестующе выставил наружу ладони – может, чтобы жестом подтвердить свои слова, а может, показать, что у него нет оружия. Скорей всего, второе – иначе хватило бы одной ладони.
– Мы же не в магазине, тут деньги не нужны… А угостить – угостим… И повернулся к молодому: – Принеси поесть гостю, Имран!
– Сейчас, дядя Мирза!
Имран сбегал в стоящую поодаль палатку и вскоре принес кусок овечьего сыра, колбасу и лаваш.
– Спасибо, – Шаура жадно впился зубами в угощение. И с набитым ртом спросил: – Как до Махачкалы добраться?
Мирза сдвинул папаху на лоб и почесал затылок.
– Так это неблизко… Вон по той тропинке вниз, потом по асфальту…
– А полиция там есть?
– А как же? И пост ГАИ, и ОМОН… Сейчас и пограничники везде кого-то ищут…
«Сосо» помрачнел.
– А село ближайшее где? Чтобы там никаких постов не было?
Чабан окинул подозрительным взглядом его испачканную, порванную одежду, щетину на исцарапанном лице…
– Извини, не знаю. Я за постами не слежу, я за овцами слежу…
Шаура вздохнул, встал, махнул рукой.
– Ну ладно!
И снова пошел вверх, к своей пещере.
Мирза проводил его долгим взглядом, потом повернулся к молодому человеку:
– Сбегай в село, Имран, предупреди наших… Мало ли что у чужака на уме!
Имран подхватился и быстро побежал вниз.
* * *Саида Омаровна сидела во дворе своего дома на зеленом деревянном табурете – такого же цвета, как свежевыкрашенные забор и окна. Недавно от Руслана привозили двух мастеровых, они подправили ворота, калитку, убрали двор и сарай, выкрасили все веселой краской… Только ей невесело. Позавчера налетели военные, все перевернули – и в доме, и в сарае, про сыночка расспрашивали и про этих людей тоже. Мол, видела ли она каких-то рабов, заложников. А откуда она знает – кто заложник, кто не заложник? На них разве написано? Привезли их, помогли по хозяйству, она их покормила, и увезли. Ну, охраняли их двое с автоматами, так сейчас время такое – всех охраняют…
Саида Омаровна вздохнула, рассматривая копошащихся тут и там кур. После того как перестала приходить Зарема, ей стало совсем одиноко. Руслан в последнее время приезжает совсем редко и ненадолго, большую часть времени она проводит одна. Саида Омаровна поежилась. Несмотря на то что день выдался тёплый, старческие плечи были укрыты большим пуховым платком, на ногах – разношенные войлочные тапки. Опираясь на деревянную палку, вырезанную руками Руслана лет пятнадцать назад, через открытую калитку она смотрела на улицу в надежде, что кто-нибудь из проходящих мимо соседей зайдёт к ней поговорить.
Неожиданно в проёме калитки возникла тонкая фигурка в чёрном платье и черном платке. Саида Омаровна всмотрелась, подслеповато щурясь. Зарема? Да, это она…
– Можно зайти? – поздоровавшись, робко спросила молодая женщина.
– Конечно, заходи! – обрадовалась старушка. – А где же Асланчик?
– Отвезла к родителям, – Зарема осматривалась, как будто пришла сюда первый раз. Она явно чувствовала себя неловко.
– Конечно, тяжело одной, без мужской поддержки, – Саида Омаровна сочувственно всплеснула руками. – Что думаешь делать? Дом продашь и уедешь в Хуптен?
– Наверное… Но раньше чем через полгода продавать нельзя. А эти полгода ещё прожить как-то нужно… Можно, я к вам опять ходить буду?
– Я же тебя не прогоняла, Зарема, – в голосе пожилой женщины появились нотки горечи. – Это ты на меня из-за Руслана обиделась. Но он-то при чем? Кафиры твоего мужа убили. А Руслан тут не виноват!
Зарема потупилась.
– Простите меня, Саида Омаровна. Я поняла – на всё воля Аллаха…
– Ладно, ладно… Приходи ко мне, как раньше. Мне тоже одной тяжело. Совсем я состарилась, даже за собой ухаживать уже трудно, не то чтобы сыну помочь – постирать, погладить, вкусным обедом накормить… Он ведь переодеться ко мне всегда приходит. Грязное снимет, чистое наденет, покушает, поспит. Правда, теперь почти не бывает. А если придет, так и переодеться не во что: сил нет, вот такая куча вещей на стирку…
Сморщенная рука покачалась из стороны в сторону в метре от земли.
– Оно копилось, копилось, вот и накопилось…
– Так я сейчас всё перестираю! – вскинулась Зарема. – Работа от плохих мыслей отвлекает!
Саида Омаровна улыбнулась.
– Ну и хорошо, деточка… Иди, постирай, ты знаешь, где всё сложено. А я здесь посижу. А потом сделай чай, попьём с рахат-лукумом. Руслан привез. Он хороший сын, знает, что я люблю. Да и ты любишь рахат-лукум, правда ведь?
– Правда, – кивнула Зарема.
– А денег я тебе прямо сегодня немного дам, Руслан мне оставил…
– Спасибо, Саида Омаровна, – сказала Зарема и прошла в дом.
В груде грязного белья были брюки и несколько рубашек Оловянного. Перестирав все, Зарема развесила вещи сушить во дворе за домом, приготовила чай, накрыла стол на веранде, помогла Саиде Омаровне подняться по ступенькам, предупредительно наполнила чашки.
– Молодец, Зарема, с тобой сразу легче стало. Ты, пока вещи сохнут, собери по двору яйца. А то куры несутся везде, а мне уже нагибаться тяжело. И в доме приберись. А то солдаты оружие искали, все разбросали…
– Хорошо, тетя Саида, – покорно кивнула Зарема.
– Ты хорошая девочка. А сейчас молодежь никого не слушает, старших не уважает. Вот в былые времена…
Зарема пила чай, который не лез ей в горло, слушала рассуждения хозяйки, кивала и поддакивала, но думала о своем.
После чаепития она собрала яйца, убрала во дворе, навела порядок в доме, сняла просохшие вещи, сложила в эмалированный таз и занесла в дом. Саида Омаровна прилегла на кровать и дремала.
– Кто там? – спросила она из спальни.
– Это я, – ответила Зарема. – Пришла бельё погладить.
– Хорошо, – не поднимаясь, сказала хозяйка.
В первую очередь Зарема выгладила брюки и рубашки Оловянного. Брюки были еще влажными, она просушила их утюгом. Потом достала из-за пазухи крохотный газетный сверток, извлекла оттуда блестящий диск, отклеила с поверхности гладкую пленку… Затем вложила металлический кружок в задний карман и прижала к ткани. Маячок прилип намертво.
Повесив одежду Руслана в шкаф, она перегладила остальные вещи, разложила все по своим местам, потом, не чуя рук и ног от усталости, доложила хозяйке о выполнении работы. Саида Омаровна осмотрела результаты ее трудов и осталась довольна.
– Молодец, Зарема… На вот тебе, – старушка достала из глубины надетых на неё платьев несколько свёрнутых трубочкой сотенных купюр.
– Спасибо, тетя Саида, – прижав руки к груди, поблагодарила Зарема и поплелась восвояси.
Придя домой, она прошла в спальню и, разувшись, прямо в одежде повалилась на кровать. Мысли путались в голове. С одной стороны, она сделала то, что от нее требовалось. Но почему-то испытывала угрызения совести. Саида Омаровна всегда была добра к ней. А она воспользовалась этой добротой и сделала то, что причинит старушке боль… Впрочем, если бы она этого не сделала, то Руслан отнял бы у нее жизнь, осиротил Асланчика и причинил боль ее близким, точно так, как он убил Магомеда, Вахида и десятки других людей, принеся зло в сотни семей!
«Конечно, Саиду Омаровну жалко, – думала Зарема. – Но это ведь она воспитала своего сына бандитом и убийцей! А если мой Асланчик вырастет таким же?! Нет, нет, я этого не допущу! Я приложу все силы, чтобы вырастить его хорошим человеком…»
