Битва за Мариуполь. Документальный роман от очевидца событий - Георгий Савицкий
Были среди раненых и молодые ребята с обезображенными от взрывов лицами, в том числе и с выбитыми глазами.
Вот это то самое – абсолютно неприглядная и страшная гримаса войны. Ведь в представлениях многих – убит, так наповал, а ранен, значит, в руку или ногу несильно. Или куда-то там… В общем, так, чтобы сама травма не портила «героический образ».
Но вот Егора относительно несильно ранило в ногу. Правда, так, что он едва не истек кровью и сердце у него едва не остановилось навсегда от жуткой боли и от сильнейшего шока.
А если бы пуля перебила кость, то он однозначно остался бы на всю жизнь одноногим калекой-инвалидом.
Вот именно в этом – в страданиях человеческих – весь ужас войны. О таком еще великий русский писатель Лев Толстой говорил в своих знаменитых «Севастопольских рассказах», посвященных войне 1853–1856 годов.
* * *
Откровенно говоря, Егору именно сейчас по-настоящему стало страшно. До момента эвакуации, в самом бою он думал и переживал за своих раненых, а потому и не оставалось времени для саморефлексии. Позже, уже во время операции, раненый полевой медик под скальпелем военного хирурга находился под действием сильнодействующих препаратов. Они притупляли не только боль как таковую, но и чувство тревоги и страха.
А вот сейчас к ужасу перед будущим, в особенности перед будущим диагнозом, прибавлялось и абсолютно жуткое чувство собственной беспомощности. Разумом он понимал, что, в принципе, все не так уж плохо. Но все же чисто по-человечески Егору хотелось орать от леденящего страха. Огромным усилием воли он боролся с этим всепоглощающим кошмаром и лишь скрипел зубами – и терпел. Терпел, чтобы выжить. Patio ut salveris!
* * *
Осматривал Егора и делал ему перевязку молодой хирург, наверное, ровесник Димы Громова.
– Так, хорошо… Рана на бедре довольно обширная, но хирургическая обработка выполнена довольно грамотно. Пожалуй, ничего делать тут не нужно, просто сменим тампонаду и дренаж. Понаблюдаем рану дня три, а после, если не будет осложнений, наложим финальные швы. Рука – навылет, это не страшно. Температура повышена, но субфебрилитет вполне объясним и ожидаем. О, так вы еще и наш коллега! Санитарный инструктор, тактическая медицина, – военный хирург заглянул в сопроводительные документы Егора.
– Точно так.
В госпитале на юге ДНР раненый полевой медик пробыл недолго. Совсем скоро на вертолетную площадку возле медицинского учреждения приземлился «винтокрылый госпиталь» Ми-8АМТШ. Егора на носилках вместе с еще дюжиной тяжелораненых быстро занесли в салон. Их сопровождал медик с набором необходимых лекарств.
Первыми взлетела пара штурмовых «Аллигаторов» Ка-52, уникальных боевых вертолетов с характерным соосным расположением несущих винтов один над другим. Такие машины своей подавляющей огневой мощью – 30-миллиметровой скорострельной пушкой и различными ракетами – надежно прикрывали санитарный «борт».
* * *
Перелет до Ростова-на-Дону занял совсем немного времени, и Ми-8АМТШ приземлился на военном аэродроме, откуда раненых повезли в военный госпиталь на скорой помощи.
Сам военный госпиталь в Ростове занимал огромную территорию, по сути, он являлся городом в городе. Здесь было все: самое лучшее, почти фантастическое медицинское оборудование, ультрасовременные операционные, новейшие лекарства и, что самое важное, военврачи экстра-класса. Военный госпиталь в Ростове оказывал помощь раненым еще со времен кровавой Первой чеченской войны. Тогда был даже сформирован Специальный хирургический отряд – настоящий «медицинский спецназ». А еще раньше сюда везли пострадавших из Осетии, Абхазии, Приднестровья. Так что опыт у военных врачей в Ростове был огромен.
Егора сразу же прооперировали, но, по словам самих военврачей, рану пришлось только слегка почистить, а дальше оставалось только ждать выздоровления. Профессионалы полевой хирургии из Ростова особо обратили внимание на высокое качество обработки ран.
– Глубокий шрам, конечно же, останется, но в целом все заживет довольно быстро. И на функциях ноги особо не скажется, – констатировал молодой военврач. – У нас тут отличный реабилитационный центр. Так что восстановитесь быстро.
Глава 26
Самая желанная награда
Егор смотрел в окно на город, на обычную шумную ростовскую улицу. Какое это было счастье!
Не хотелось ни читать, ни смотреть что-то в смартфоне. Просто наблюдать за людьми, за машинами, наслаждаться тем, что вокруг расстилается большой город, который до краев наполнен жизнью.
Его родной Донецк тоже весьма немаленький, вместе с соседней Макеевкой до войны в 2014 году насчитывалось более миллиона человек населения. Но сейчас столица республики больше напоминает чистую и пустую казарму, откуда личный состав ушел на боевые, оставив лишь дневальных и караулы…
А тут огромный, какой-то шебутной и яркий купеческий город. Здесь люди крутятся, зарабатывают деньги и тут же тратят их. Егору Ростов чем-то – наверное, бесшабашностью, – напоминал родной довоенный Донецк. Он так же рос ввысь новыми многоэтажками, развивался, трудился и отдыхал с размахом.
Раны понемногу затягивались, полевой медик медленно, но уверенно шел на поправку. Единственное, о чем беспокоился Егор – не комиссуют ли его теперь по ранению. Он хотел вернуться в свой батальон, ведь там остались его ребята, которые и сейчас воюют, пока он тут прохлаждается за казенный счет!..
* * *
Еще больше Егор переживал за жену: он очень не хотел, чтобы Катерина расстраивалась по поводу его ранения. Для этого он даже попросил оставить ему телефон в эвакуации. В принципе, то, что он мог не выходить на связь по нескольку дней, считалось относительно нормальным: он ведь на службе, более того, все ж на войне!..
А потом уже здесь, в Ростове, купил российскую SIM-карту и звонил Катерине с нее, уверяя, что все в порядке. На резонный вопрос любимой супруги, куда делся прошлый номер, Егор, что называется, отбрехался. Мол, старый телефон разбил, пришлось новый доставать. Карты республиканского оператора «Феникс» не было, а потому пришлось покупать с рук российскую симку… В общем, такую вот хреновину он выдал!..
Честно говоря, Егор очень сомневался, что умная и проницательная супруга поверила в его отмазки… Но все же в разговорах с ней полевой медик делал упор на то, что у него все нормально.
– Котеночек, мы сейчас находимся в Мариуполе во второй линии оцепления. В основном работает спецназ, а мы так, на подхвате! – по сути, как раз в этом Егор и не врал.
Мотострелки ДНР ведь действительно лишь прикрывали «спецов», которые проводили зачистку «Азовстали». Он просто не стал говорить Катерине всей правды, боясь ее расстроить. Подумал, что, как только совсем выздоровеет, приедет в маленький уютный городок Шахты и там встретится с Катериной. Конечно, зная своенравную и независимую натуру жены, полевой медик был уверен, что она непременно обидится. Но это ничего страшного, Егор сумеет загладить невольную вину, главное, чтобы ненаглядная женушка меньше волновалась…
* * *
В один из дней, когда Егор маялся бездельем, в палату пожаловала целая делегация с генерал-лейтенантом во главе. Полевой медик из Донецка до этого вот так запросто только полковников видел.
Соседи Егора по палате тоже удивились.
– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! – полевой медик из Донецка, проклиная собственную неуклюжесть, попытался подняться с койки.
– Лежите-лежите, Егор Викторович, – несколько не по уставу ответил генерал.
– Сержант медицинской службы Трофимов, за мужество, героизм и самопожертвование, проявленные в бою, вы награждаетесь орденом Святого Георгия IV степени!
– Служу России! – Егор все-таки поднялся с койки.
Генерал-лейтенант приколол орден к груди – прямо на больничную пижаму.
– Можно сказать, что награда все же нашла героя! Вот так, товарищ сержант, снова вернулись те времена, когда Россия своих не бросает, – веско сказал генерал и крепко пожал Егору руку.
Дверь в палату открылась, Егор повернул голову: в наброшенном на плечи белом халате, улыбаясь сквозь слезы, перед ним стояла Катерина.
И генерал, и его немногочисленная свита, и раненые в палате на секунду затаили дыхание.
– Разрешите, товарищ генерал… – тихо сказал только что награжденный герой.
