Тайный груз - Олег Владимирович Кондратьев
– А ведь это вовсе не такая простая задача. Одно дело террористы, и совсем другое – не засветиться перед экипажем лайнера и пассажирами.
– А чего это мы с тобой тут вдвоем головы ломаем? У нас начальник Редин есть и целая группа мартовских «котиков». Пусть разъяснят свою тактику «неощутимого проникновения» и «невидимой ликвидации». Пошли на общее производственное совещание!
Глава 10
Как только за Талеевым и Галиной закрылась дверь каюты и дважды повернулся снаружи ключ в замке, Гера быстро приложил палец к губам, призывая к молчанию. Гюльчатай ответила еле заметным наклоном головы. Они молча сложили на небольшой столик под наглухо задраенным иллюминатором свой съемочный реквизит – камеру, микрофон, репортерскую сумку и непригодившуюся раздвижную треногу – и удобно расположились на двух шикарных деревянных кроватях. Каюта была никак не ниже класса «люкс» и предоставляла полный комплект удобств: плоский телевизор со встроенным DVD, небольшой холодильник-бар, душевая кабина в отдельном помещении рядом с умывальником. Палубу покрывал приятных расцветок большой ковер. В общем, «все включено».
Девушка порылась в сумке, вытащила пухлый ежедневник с ручкой и, пристроив его на коленях, собралась что-то написать. Однако тут же раздались предупреждающее покашливание Талеева и его громкие слова:
– Господи, как же я устал! Никаких сил нет даже что-то записать. Лучше просто отдохнуть хоть несколько минут: вдруг сейчас нас снова выдернут на какую-нибудь съемку, заставят запечатлевать «для истории» новые откровения этих бандитов или мучения их несчастных жертв?
Галя все поняла мгновенно и правильно: шеф справедливо предполагал, что помимо «звуковых жучков» за ними наблюдают и скрытые камеры.
– А я тогда приму душ. – Она намекала, что можно перекинуться парой фраз под шум воды. Ей очень хотелось поделиться своими наблюдениями и кое-какими выводами. Однако Гера отреагировал хоть и устало-лениво, через зевоту, но предельно однозначно и понятно:
– Да-да, и постарайся не шуметь. Особенно когда назад вернешься. Я засыпаю… – Он закинул ноги в туфлях прямо на розовое покрывало кровати, повернулся на бок и прикрыл глаза.
Ему было о чем подумать. Во время съемок в помещениях лайнера под жестким контролем сразу нескольких террористов сосредоточиться на анализе увиденного было просто невозможно. А уж тем более сделать какие-то выводы. Оставалось подмечать любые факты и подробности, запоминать незначительные детали, чтобы потом классифицировать полученные сведения и определить свою четкую линию поведения. Случайно оброненное бандитами слово, их вооружение, размещение заложников и организация охраны, схема минирования судна и взаимоотношения с его командой, точный хронометраж времени… Все имело значение и на разных этапах могло стать определяющим. Напряженная работа мозга не прекращалась ни на секунду.
И все-таки главным для Талеева оставался вопрос о шпицбергенской находке. Все события последних дней и часов не были случайностью. Захват круизного судна, присутствие самого журналиста на его борту по требованию бандитов – звенья одной цепи, начало которой многие десятилетия скрывалось под ледяным панцирем острова. Что бы конкретно ни заполучили в свои руки террористы, это представляло смертельную угрозу для всего человечества. И они понимают это! Потому готовы сейчас на любую провокацию, на любой блеф, подставу, жертвы, чтобы… Стоп!
Чтобы… что? Скрыть, обезопасить. Вот! Значит, реальная опасность для воплощения их замыслов существует. И заключается она в неполной завершенности, так сказать, подготовительного этапа!
Нет у них готового оружия, не получили еще меч-кладенец или зловредный порошок. Иначе любопытного журналиста уже давно бы просто ликвидировали со всей «свитой».
«Ну, положим, вовсе и не просто». – Гера хорошо знал возможности и уровень подготовки Команды и не страдал заниженной самооценкой. Но ведь они пошли другим путем! Они хотят знать… Что? Уровень нашей осведомленности! Из этого будет вытекать, какие усилия мы, то есть их противники, готовы приложить в борьбе с ними. Чувствуют, гады, что сейчас наиболее уязвимы! Но мы-то, на самом деле, не так много и знаем. А хвост им прищемили!
Интересная получается картина! Куратор, безусловно, охарактеризовал бы ее одним шахматным термином: цугцванг. Это когда в партии у соперника нет полезных ходов и любой ведет только к ухудшению позиции. Это хорошо. Вот только мы сейчас во взаимном цугцванге! Ход любого из нас ухудшает собственную позицию. Но это не шахматы, где право – и обязанность! – на очередной ход строго определены. Можно попытаться выждать…
Из душа появилась Гюльчатай, завернутая в большое махровое полотенце.
В это время палубой выше в массивную дверь шикарных «президентских» апартаментов негромко постучался человек в темном комбинезоне и, дождавшись невнятного «Come in!», осторожно шагнул через комингс, стягивая на ходу с головы черную шапочку с прорезями для глаз.
В разлапистом кожаном кресле сбоку от дубового письменного стола сидел неприметный человек в немодном и слегка поношенном европейском костюме. Он мельком окинул вошедшего небрежным, но цепким взглядом и по-английски спросил:
– Ну, как там дела у наших боевых ирландских друзей?
Мужчина в комбинезоне пригладил пятерней всклокоченные черные волосы и, почтительно замерев в трех метрах от кресла, негромко ответил тоже на английском, но с заметным акцентом:
– Вполне удовлетворительно, эфенди. Благодаря вашим указаниям мы избрали абсолютно верную тактику взаимоотношений с этими боевиками. Хотя какие они боевики, так, шелупонь отмороженная.
Последние слова после короткой заминки мужчина произнес по-русски. Ответ «европейца» тоже прозвучал на этом языке:
– Я не очень хорошо говорю по-русски, поэтому твои идиомы не всегда правильно мною воспринимаются. Но теперь, кажется, я уловил смысл. И все-таки постарайся объясняться на английском, это сэкономит нам значительное время.
Пришедший поклонился, приложив ладонь к левой стороне груди:
– Как прикажете, эфенди. Итак, наши требования поставили противника в затруднительное положение…
Мужчина в кресле ухмыльнулся одними уголками рта:
– Хм, затруднительное… Да они просто невыполнимы! «Освободить… признать… предоставить права…»
– Но зато уже в течение ближайшего часа на наш борт будут доставлены деньги!
Мимолетным взглядом холодных светлых глаз хозяин каюты мгновенно дал понять собеседнику свое недовольство, когда его перебивают. Слов не потребовалось, подчиненный отступил на шаг, низко склонив голову, и негромко пробормотал какие-то почтительные извинения. Мужчина в кресле был удовлетворен.
– Ты головой отвечаешь за прием этого груза. – Он пригубил из большого пузатого бокала и задумчиво посмотрел куда-то в сторону полуприкрытого иллюминатора. – Знаешь, Азер, какие этапы наиболее опасны при проведении… э… мероприятий, подобных нашему? – Ответа он явно не ожидал. – Таких моментов два: непосредственная передача выкупа и окончательный выход боевиков из операции. Разумеется, с наименьшими потерями. Думаю, что, несмотря на показную сговорчивость, наши противники непременно воспользуются тактической
