Дмитрий Красько - Сопроводитель

— Подождешь здесь? — повернулся я к Анюте. Та кивнула, и я вслед за доктором прошел в гостеприимно распахнутую дверь. Закрывать ее не стал — мимо нас, шикарно шевеля бедрами, проплыла молодая и привлекательная с дырочкой в голове. Она и прикрыла калитку.

— Ну, рассказывай, — потребовал доктор, устроившись за своим столом поудобнее — задрав ноги выше головы и сцепив пальцы на животе. — Чего это ты так испугался — зашел и сразу выскочил. Раньше в тебе наглости, помнится, побольше было.

— Было, — кивнул я. — Раньше во мне и росту побольше было, и весу. Таперича старый стал, суставы скрипят. Вот и подумал — а чего это я буду беседу доктора с пациенткой прерывать?

— Это ты Саньку-то за пациентку принял? — усмехнулся доктор. — Ошибся, дорогой. Она у меня и ассистент, и секретарша, и любовница в одном лице.

— Один-ноль в твою пользу, — согласился я. — Не догадался. Ну, как частная практика? Небось, в нынешней России не много желающих твоими услугами воспользоваться? Приемная, гляжу, пустая.

— Два-ноль в мою пользу, — хмыкнул психоаналитик. — Клиентуры у меня хоть отбавляй, спасибо милиции. Через мои руки ее стараниями в свое время почти все нынешние новые русские прошли — когда еще древними жуликами были. Вот и пользуются у меня по старой памяти. Только что им в приемной штаны просиживать? Позвонил по телефону, согласовал время, и не надо напрягаться.

— Что-то с головой моей стало, — пожаловался я. — О простых вещах догадаться не могу. Но я к тебе все равно не со своей головой пришел.

— Что-то с коноваловской дочкой? — спросил он.

Я с офонарелым видом уставился на него:

— Ты ее знаешь?!

— Лечил в свое время ее мать. Так и не вылечил. Не успел — на машине разбилась.

— Тут дело вот какое, — принялся объяснять я. — Вчера вечером — или сегодня ночью, уж и не знаю, за отсутствием меня там — ее отца убили, всех его телохранителей перестреляли, а ее самое вынули из постели и пустили по кругу. В общем, девка пережила кошмар.

— И что, все это произошло прямо в их доме? — удивился доктор.

— Я же говорю, что ее из постели вытащили, — кивнул я. — Вот я и хочу, чтобы ты позанимался с ней. Боюсь, хреновые у нее сегодня мысли относительно этой жизни вообще и о мужчинах в частности. Ты бы их поправил. Сто баксов, а?

— Можно, — он снял ноги со стола, но пальцы на животе не расцепил. — Что еще?

— Не давай ее, пока нормально себя не почувствует, милиции. И не говори, что это я ее к тебе привел, — попросил я.

— Добро, — согласился он. — Я со знакомыми в санатории поговорю — пусть там до поры поживет. С оплатой за санаторий?..

— Не вопрос, — торопливо кивнул я. — Пусть выписывают счет — я оплачу.

— Тогда зови ее.

Я вышел в приемную и кивнул Анне головой:

— Иди сюда.

Она послушно встала и вошла в кабинет. Никаких эмоций. Живой труп. Или сомнамбула. Как хотите.

Я подвел ее к столу и усадил в кресло, в котором до этого сидел сам. Наклонился и негромко, но отчетливо и, кажется, довольно внушительно, проговорил:

— Анюта, слушай на сюда. Я скажу тебе за то, как надо вести себя правильно. Вот перед тобой сидит дядька-доктор, он умеет лечить человеческие души, если захочет. Твою он лечить точно захочет, я ему за это денежку подарил. И он тебя в обиду не даст. Только ты слушайся его во всем. Он очень ценный специалист, этот дядька. Он даже меня пользовал, я с тех пор очень умный хожу. И еще одно. Не говори никому, что это я был вчера в вашем особняке и что это я забрал тебя оттуда и привел сюда. Это никого не должно интересовать, но для меня это очень важно. Не менее важно, чем для тебя — поправиться. А пока прощай. Я поехал.

Я выпрямился, вынул из кармана бумажник, из бумажника — сотню баксов и протянул ее доктору.

— Нормально, — кивнул он. — Значит, начинаем лечение.

— Пока! — я взмахнул рукой и направился к выходу.

18

Я сидел в «Мерседесе» у дома психического доктора и думал, что же мне, собственно, предпринять дальше. После визита к Пипусу в моих нутрях что-то упало. Хотя нет, неправда. Когда что-то подает, прежде нужно, чтобы это что-то стояло. А его не стояло — хоть убей. Я точно помню. Даже прежде, когда Водолаз (это он потом оказался целый глава топливно-энергетического департамента областной администрации, а тогда еще просто человек-рояль) купил мои услуги на Набережной. Что-то мне не понравилось в предложенном проекте сразу, но я почему-то взялся за его осуществление. И что получил с тех пор? Кучу бабок — по моим меркам? Это правда. Но зато меня несколько раз больно били по голове, по другим частям тела, несколько раз чуть не убили, а напоследок человек, которого я считал своим партнером, дал понять, что мне за мой риск, за мою кровь и мой пот заплачено деньгами, и я эти деньги обязан отработать. А он свою часть работы считает на этом выполненной.

Спорить было трудно. Хотя, при желании, контраргументы можно было найти. Скажем, в «Славянском» мы с Пипусом договаривались вовсе не о продаже меня, как рабсилы, в его подчинение, а о сотрудничестве — он атакует с фронта, я провожу рейд по тылам. Но, простите за нахальство, когда рейдеры возвращаются, им ведь тоже нужно место для отдыха? Для этого и нужны союзники, или я ошибаюсь?

Но у Пипуса была своя точка зрения на этот счет. Он мыслил, как хозяин. Сам давно отвыкший делать дело, он предпочитал нанимать исполнителей. И со своей колокольни полагал, что, раз заплатил деньги, то может рассчитывать на отдачу, а в остальном с него взятки гладки. Что ж, раз так — пожалуйста. Только в таком случае я, как любой наемник, перестаю ставить его интересы наравне или даже впереди собственных и попросту меняю приоритеты.

Разрешив эту проблему таким образом, я поехал к своему дому. Надо было освобождать помещение — уж больно мне хотелось вернуться сегодня ночью в собственную постель. Это для меня сейчас было главное. А Пипус со своими детьми и любовницей обождет. Я, в каком-то смысле, человек чести. Его деньги я все равно отработаю. Но для начала позабочусь о себе.

Наглость водолазовских шестерок была феноменальной. Они, конечно, слегка сделали вид, что имеют зачатки совести, поставив знакомый мне по первому утру темно-вишневый «Мерседес» не во дворе моего дома, а при въезде в оный. Но это роли не играло, потому что попасть во двор не было никакой возможности, кроме как через эту арку. А значит, их автомобиль при любом раскладе попадался мне на глаза, открытым текстом объявляя: «А мы тебя ждем!». Вот это я и называю феноменальной наглостью.

В темно-вишневой тачке сидел не тот гаденький тип, что давеча. Тому я, как сообщил при личной встрече Водолаз, основательно попортил лицо. Теперь за рулем скучал, я глазам своим не поверил, Генаха Кавалерист. Мой давний — столько не живут — друг и соратник по работе в таксопарке. Если вспоминать все, что мы с ним натворили за годы долгого плодотворного сотрудничества, то дела хватит лет на тысячу в одиночной камере Бутырской тюрьмы. Куда там Феликсу Эдмундовичу, который любовался небом в клеточку всего четверть жизни, а за остальное наказания избежал, поскольку удачно подобрал момент и помер.

И вот я увидел за рулем вражеского авто своего друга. Зубы у меня щелкнули — вполне естественная реакция на такую картину. Воспользовавшись тем, что он меня не видит, занятый разглядыванием толстенной книги комиксов — насколько я знаю, читать Генаха так и не научился за отсутствием всякой тяги к данному делу, — я чуть подкорректировал курс и, подойдя неспешным шагом к машине, открыл дверцу и бухнулся рядом.

Генаха поднял на меня взгляд и принялся успешно изображать боксера-тяжеловеса, который нарвался на крупные неприятности. Я даже счет ему открыл — правда, не вслух, про себя. Но Кавалерист оказался человеком крепким, на цифре «семь» из нокдауна вышел, перестал таращить глаза и качать головой. Вместо всех этих глупостей спросил:

— Мишок?

— Таки не похож? — удивился я.

— Точно, Мишок! — заржал Генаха. — А ты ведь женился и уехал куда-то с женой.

— Повороты жизни, — я махнул рукой. — Уже развелся и вернулся обратно. Где-то с пару месяцев. Ой, только не спрашивай, почему — все равно не скажу. Это наше внутрисемейное дело.

— Да ладно, — великодушно согласился Генаха. — Что я, маленький, что ли? На «нет» и базаров нет. — Он вдруг помрачнел и уставился на меня. — Слушай, это ты что, опять в какой-то свой хипеш влез?

— Почему в какой-то? — оскорбился я. — Я когда-нибудь влезал в «какой-то» хипеш? Всегда — в определенный.

— Не барагозь! — остановил он меня. — Я к чему: выходит, я тебя тут пасу?

— Ну, натурально, так и получается, — согласился я. — Я вот даже поинтересоваться хотел: тебе-то я что сделал?

— Да ничего ты мне не сделал! — Генаха кинул книгу комиксов на заднее сиденье, даже не обернувшись посмотреть, как она упала, и в сердцах ударил ладонями по баранке: — Если б знал, ни за что бы не подписался. Но я же не думал, что ты опять сюда перебрался, думал — просто совпадалово. Ну, знаешь, всякое бывает. А этот кант подкатил, сказал только — надо одного плохого выцепить, но мне даже мараться не придется: просто водила. Ну, я и думаю: а чего соседу не помочь? Тем более за бабки. Он хоть к нам и переехал недавно, но человек солидный, сотовый имеет, болт на пальце, цепь золотая.