Анна Данилова - Девушка по вызову

– Я выхожу замуж… Завтра за мной заедут и отвезут сначала на дачу, а потом поедем знакомиться с его родителями…

Она произносила какие-то непривычные для нее слова, типа “банкет”, “свадьба”, “приданое”… Голова кружилась от волнения, усталости и выпитого вина. Главное было убедить Валентину в том, что она здесь, в этой квартире, не останется, что она уезжает к мужу в Рязань. Почему в Рязань, Эмма и сама не знала. Просто назвала первый пришедший на ум город.

– Ну и слава богу, – искренне радовалась за нее добродушная и доверчивая Валентина, промокая слезы в уголках глаз. – Ты заслужила счастья… А то все одна и одна, бедняжечка… Он хоть мужик-то ничего?

– Он хороший и любит меня… – отвечала, тоже чуть не плача, Эмма. – Вот тебе, Валя, ключи… – Она отдала соседке ключи, которые нашла в кармане Холодного. – Возьми их, и если случится так, что я уеду рано утром и не успею попрощаться с тобой, присматривай, пожалуйста, за квартирой. И деньги, вот… Здесь хватит, чтобы заплатить за полгода. Если что, я вышлю тебе еще. Цветы можешь поливать, а можешь раздать соседям… Но у меня в основном кактусы…

– Да не переживай ты, все будет о'кей… – Валентина оказалась на редкость сентиментальной женщиной. История любви, рассказанная ей Эммой, была так похожа на истории, демонстрируемые изо дня в день сериалами, что соседка, похоже, и сама на миг ощутила себя героиней одного из них. – Ты мне лучше скажи, где вы с ним познакомились-то?

– В электричке… – ответила Эмма дрогнувшим голосом и почувствовала, как сердце ее сжалось…

Проспав три часа, Эмма с легкой дорожной сумкой, в которой лежало лишь самое необходимое, включая приготовленные наспех бутерброды и небольшой термос с кофе, вышла из дома. На такси доехала до вокзала, там села на электричку и поехала в Луговое.

Обойдя дачный поселок, она нашла наконец ту поляну возле леса, где они провели первую ночь с Сергеем, села на поваленное дерево, достала бутерброды и позавтракала. Солнце грело ей спину, но не могло растопить лед в груди. За один день Эмма превратилась в совершенно другого человека.

Она расстелила на траве свою красную юбку, которая так возбуждала Сергея, легла на нее и долго лежала, прислушиваясь к шелесту деревьев, сухому треску ветвей, к щебету птиц и плеску воды со стороны озера… А потом уснула. И в этот раз ей не приснилось ничего. Но главное: ее отпустили кошмары.

Она не помнила, сколько времени провела на поляне, но поднялась лишь тогда, когда почувствовала, что набралась какой-то теплой и мощной энергии. Ей стало легче дышать, легче жить… Она словно бы слышала голос Сергея, шептавшего ей на ухо слова любви и страсти…

Она понимала, что Сергей мог не приехать к ней по многим причинам и вовсе необязательно это могло быть связано с его нежеланием видеть ее. У него в доме могли оказаться родители Лоры, мог заболеть Сашенька или сама Лора; после разговора с мужем Лора могла устроить истерику, могла упасть без сознания, Орлов мог, наконец, сломать руку или ногу… А возможно, он уже побывал в гостинице и, не найдя там Эмму, вернулся домой…

Но встречаться с Сергеем ТЕПЕРЬ Эмма уже не имела права. Теперь она была настоящей убийцей. И Сергей не должен менять свою жизнь и разрушать семью из-за преступницы. Да, конечно, он стал бы тратить бешеные деньги на ее адвокатов, а если ее посадят в тюрьму, то будет писать жалобы и прошения, носить ей передачи, но ведь и его жизнь будет сломана… Этого нельзя допустить. Она позвонит ему с вокзала и скажет, чтобы он забыл ее. Или нет. Лучше она не будет ему звонить, потому что стоит ей только услышать его голос, как все возвратится, она снова станет прежней… Она размякнет и позволит ему приехать к ней… А потом…

Эмма закрыла глаза и замотала головой. Разве все это не сон? “Ну почему это не сон?..”

Глава 11

На Павелецком она купила телефонные жетоны, отыскала таксофон и позвонила Ядову. Но, услышав его голос, тотчас повесила трубку. Она только сейчас поняла, что не имеет права взваливать свои проблемы на плечи этого ни в чем не виноватого человека. А что, если ее сейчас разыскивают за убийство и найдут в Москве? Пусть Ядов тоже живет спокойно. У него и своих-то переживаний более чем достаточно.

– Вы уже позвонили? – услышала она голос и, оглянувшись, увидела женщину с недовольным лицом, усатую толстуху в костюме, напоминающем цветную пижаму. – Вы что, оглохли? Я спрашиваю, вы будете еще звонить или нет?

– Извините, нет… – Эмма отошла от телефона и медленно побрела к выходу. А кому она еще могла позвонить? И вообще, кому она здесь нужна?

Она вернулась на станцию метро и поехала в город.

Погода была теплая, казалось, вся Москва высыпала на улицы, чтобы потолкаться в метро, раскупить все газеты и журналы, мороженое и хот-доги, поглазеть друг на друга, побегать по магазинам, сфотографироваться на память с какой-нибудь мартышкой или питоном, а вечером вновь зарыться в свои уютные норы и проспать там до утра, до следующего такого же солнечного и шумного дня…

Возле “Макдоналдса” Эмма, поддавшись уговорам фотографа, сфотографировалась и спустя пару минут уже держала в руках свеженький яркий снимок: томная рыжая девица с печальными глазами, в красном платье и с такими же красными, похожими на вишни, бусами на шее. “Неужели это я?” Она помнила, что еще в поезде не понравилась сама себе, когда увидела себя в зеркале. Ей даже показалось, что она уменьшилась ростом и что лицо стало уже, а глаза – больше и испуганней. Но пугаться как раз в ее-то положении и было чего. Кто бы ни постучал в ее купе, где она, по иронии судьбы, снова ехала одна, она вздрагивала и с ужасом ждала, когда откроется дверь и она увидит перед собой.., человека в милицейской форме. Но к ней заходила лишь проводница, чтобы принести чай, затем заглянул какой-то симпатичный немой и, не спрашивая у нее разрешения, кинул ей на сиденье целую пачку иллюстрированных журналов, потом постучалась буфетчица из ресторана и предложила ей печенье, сгущенное молоко, апельсины…

И вдруг она остановилась: как глупо было с ее стороны фотографироваться! А что, если она уже объявлена в розыск? Но потом сама же себя и успокоила тем, что ее засняли на “Полароид” – моментальный снимок, и негативов у фотографа, кажется, не осталось. Но это только КАЖЕТСЯ, поскольку в таких технических тонкостях она не разбиралась.

Побродив по праздной и суетливой Москве, Эмма угомонилась, вернулась на Тверскую, села в сквере возле памятника Пушкину и вытянула уставшие ноги. За время своей, казалось бы, бесцельной прогулки ей удалось скупить практически все имеющиеся в столице рекламные газеты, и теперь, обложившись ими и достав из сумки ручку, она принялась выписывать интересные, на ее взгляд, адреса и телефоны. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что ничего-то она делать не умеет, разве что играть на гитаре в переходах. Но гитару она с собой не взяла – просто было как-то не до нее. Оставалось искать работу нейтральную, не требующую особых навыков и знаний, как, например, курьера, посыльной, посудомойщицы, уборщицы, няни, дворничихи или торговки с лотка… Работы предлагалось МОРЕ. Оставалось только одно – накупить сотню-другую жетонов и названивать всем подряд… Или все-таки обратиться за помощью к Ядову? Назначить встречу где-нибудь в городе, чтобы не компрометировать его своим появлением, объяснить суть проблемы… Нет. Она этого не сделает никогда. И по многим причинам. Она осталась в его памяти невестой или возлюбленной Сергея… Как теперь объяснить ему, почему она одна? Ядов снова будет ее жалеть или же, что тоже вероятно, не поверит ей и подумает, что она рассталась с Орловым по другой причине… Ведь Ядов знал, кем она была до встречи с Сергеем…

Она посмотрела на часы. Скоро четыре. Где она будет ночевать? Положим, первые несколько дней она сможет пожить в самой дешевой гостинице, а что потом?

Но страха почему-то не было. Ею снова овладело сладчайшее чувство свободы и вседозволенности. Она могла идти туда, куда хотела, не рискуя наткнуться на Перова. Этого дьявола, который отравлял ей жизнь, больше не существовало.

Она легко поднялась со скамейки и хотела было уже направиться в сторону магазина “Наташа”, где еще утром приметила таксофоны, как произошла ужасная вещь. Порвалась нитка на маминых бусах, и они, эти драгоценные красные горошины, посыпались на асфальт и покатились в разные стороны… “Дурной знак!"

Она бросилась их подбирать, как вдруг услышала позади себя грохот и последовавший вслед за этим чей-то стон. Она подняла голову и, повернувшись, увидела мужчину. Судя по всему, он поскользнулся на горошинах и упал, да так неловко, что повредил себе руку, и теперь сидел, как-то неестественно изогнувшись, и держался за плечо. Рядом валялся в пыли его темно-желтый “дипломат”. Он раскрылся, и теперь легкий ветерок играл в нем бумагами.