Александр Тамоников - Пороховой загар
— Тот участок, который занимали турки, большой, вполне достаточный для приема одновременно трех машин. Координаты у вас есть.
— Да.
— Кому я должен передать пленников и технику?
— Так, погоди, посмотрю. У меня записано. Вот, полковник Али Медир. Остальные персоны мне неизвестны. Передаете технику, пленных, потом пешим порядком выдвигаетесь в район эвакуации. Внедорожник оставить на месте. Вам предстоит пройти всего два километра.
— Принял.
— Перед началом выдвижения связь со мной.
— Сюда сами не прилетите?
— Нет. Встречу вас в Хмеймиме.
— Что за вертушка должна забрать нас?
— Та же самая, которая забросила в район поиска.
— Понял.
— Еще вопросы будут?
— Вопросов нет, но как-то перед Сабихом неудобно получилось. Конечно, он убийца, заслуживает смерти. Однако я дал слово, что обеспечу его переброску в Хмеймим.
— Ты слово сдержишь, он будет доставлен в Хмеймим. Не знал, что ты сентиментален.
— Я сам пристрелил бы его без всяких эмоций. Дело вовсе не в Сабихе, а в слове российского офицера.
— Понял тебя. Ответ ты получил, так что успокой свою совесть. Она чиста. Если вопросов нет, то до связи!
— До связи!
Майор Жилин объявил бойцам группы построение. Эта команда не касалась санинструктора прапорщика Гурьева, которому после оказания помощи турецкому лейтенанту было приказано охранять его.
Командир группы довел до подчиненных порядок дальнейших действий. Майор отдал команду обозначить площадки для вертолетов, подготовиться к совершению двухкилометрового марша, распустил группу, подошел к «Ниссану».
Сабих с ненавистью смотрел на него.
— Слушай меня, козел! Я сдержу слово. Кто бы ни прибыл сюда и что бы они ни делали, но тебя и лейтенанта Араса перебросят в Хмеймим. Вас никто пальцем не тронет.
Демир услышал это и недовольно задергался.
Майор же продолжил:
— Я во всем согласен с курдским командиром и тоже прибил бы тебя, как бешеного пса, за то, что вы натворили. Но слово есть слово. Живи пока и не зли ни меня, ни господина Демира. Не нарывайся.
Жилин сообщил Демиру, что предстоит делать спецназу.
— Так вы уйдете? — проговорил тот.
— Да. Мы свое дело сделали. Нам пора исчезнуть.
— Это несправедливо. Мы должны отблагодарить вас. Принять в Хамене как героев.
Жилин улыбнулся.
— Знаешь, Авраз, я бы не против пару дней провести в Хамене, посидеть с тобой за столом, но приказ есть приказ.
— Тогда запомни, майор, и передай всем своим парням, что в Хамене вас будут помнить всегда. Если вам придется побывать здесь еще раз, то встретим как самых дорогих друзей.
— Запомню и передам.
Вскоре над участком бывшей базы прошли два «Ми-24», и тут же из-за холмов появился «Ми-8».
Командир экипажа видел площадки, поэтому на связь выходить не стал, посадил машину сам, без лишних разговоров.
По трапу спустился смуглый строгий мужчина в сирийской военной форме.
Жилин подошел к нему и спросил:
— Полковник Медир?
— Да, а вы, как понимаю, командир группы спецназа? — на чистом русском языке проговорил офицер.
— Так точно! Майор Жилин.
— Вам сообщили, что вы должны передать мне пленных и всю технику турецкой огневой группы?
— Технику я не принимал, поэтому и сдавать не собираюсь. Пленные сейчас находятся под контролем командира курдского ополчения Авраза Демира. Я их уже передал, так что все вопросы к нему. Моя группа сейчас начинает выдвижение в район эвакуации.
— Вы не расскажете мне, что здесь произошло?
— Проводилась спецоперация. Для нас это самое обычное дело. Результаты вы видите. Командуйте, полковник, а мы, как говорится, до дому, до хаты.
— Благодарю вас за службу.
— Уж не знаю, что и ответить. Принимаю благодарность. Так будет, наверное, правильно.
Жилин подал полковнику руку и приказал группе строиться у холма, с которого прикрывал участок капитан Туренко.
Из вертолета начали выходить бойцы Демира.
Майор подошел к нему и сказал:
— Ну что, Авраз, давай попрощаемся.
— Помни, что я сказал тебе.
— Конечно.
Демир снял с руки часы.
— Держи, майор, на память.
Жилин отдал ему зажигалку.
Командир группы попрощался с курдом и отдал приказ:
— Внимание, «Байкал»! Готовность к маршу две минуты. Сержант Сторский, связь с Северцовым.
— Есть, командир!
Жилин принял трубку.
— Это я, товарищ полковник!
— Медир и курды прибыли?
— Так точно! Пленных передал, техника стоит на прежних местах, группа начинает марш. Выход в район эвакуации ориентировочно в пятнадцать тридцать.
— Принял. Вертушка будет ждать вас.
— До встречи.
— До встречи.
Командир группы отдал приказ. Подразделение вытянулось в колонну и начало двухкилометровый марш. Впереди, как и положено, шел дозор.
Бойцы видели, как в воздухе прошли истребители. За ними следовало звено «Ми-24», прикрывавшее две «восьмерки».
Смирнов, шедший в передовом дозоре вместе с неизменным Соболем, сказал:
— Пресса! Сколько же их набилось в «восьмерки»?
— Человек пятьдесят.
— Меньше, если с аппаратурой.
— А тебе не все равно? Лавры, как и всегда, достанутся кому-то другому.
— Ты воюешь за лавры?
— Ты же знаешь, что нет. Просто иногда обидно бывает.
Смирнов усмехнулся и спросил:
— Обидно за то, что Родина не знает в лицо своих героев?
— Почему? Иногда она их узнаёт, особенно на похоронах.
— Главное, Соболь, не в том, чтобы Родина знала своих героев, а в том, чтобы они у нее были.
— Ладно. Прибудем на базу, не взыщи, нажрусь до поросячьего визга.
— Да жри, только не в нашем отсеке. Мне для полного счастья не хватало видеть твою пьяную морду и слушать поросячий визг.
— Злой ты, Боря!
— Какой уж есть. Хорош базарить, смотри по сторонам. Мы в буферной зоне, а здесь, как ты, наверное, заметил, иногда происходят странные вещи. Вроде все тихо, вдруг появляется куча вооруженных мужиков и валит другую, точно такую же.
— Я бы сказал, что она валит всякую нечисть.
— Согласен. Посмотри на растительность у правого холма. По-моему, там какое-то движение.
— Это песчаная гадюка охотится на газелей. Она выбирает самых мелких, десятикилограммовых.
В штабе турецкой бригады, расположенной у поселка Гардан, час назад стало известно о провале операции «Блуждающая смерть». Еще через час двадцать минут туда позвонил полковник Банадир.
Говорил он сухо, официально:
— Господин полковник, соизвольте объяснить, как ваши подчиненные оказались в стане террористов ИГИЛ? Откуда у них турецкая военная техника? Почему вы не контролируете обстановку в подчиненной вам бригаде? Вы настолько увлеклись своей любовницей, что на службу времени не хватает?
Шафар оторопел.
— Но, Улуч… — начал было он.
— Я вам не Улуч, а полковник Банадир, которому поручено провести тщательное расследование того, что произошло в буферной зоне. К вам выехал мой спецпредставитель. Будет лучше, если вы встретитесь не в расположении штаба. Не только вы лично, но и майор Дагар, капитаны Пакар и Конкер. Я думаю, что для этого подойдет стрельбище на полигоне Асан.
— Есть, господин полковник! Мы будем на полигоне. Но хочу заметить, что сегодня на ваше имя в генеральный штаб ушли представления об увольнении лейтенанта Араса и всех военнослужащих, оказавшихся вместе с ним в буферной зоне. Они покинули ряды наших вооруженных сил задолго до того, как оказались у террористов.
— Я ознакомлюсь с представлениями.
Спустя шесть часов служебный автомобиль командира бригады въехал на полигон Асан. Дагару бросилось в глаза, что стрельбище, обычно занятое в это время, сейчас оказалось пустым.
— Странно. По-моему, роты должны стрелять и днем и ночью. Но здесь почему-то никого нет.
Командир реактивной батареи проговорил:
— Да и на КПП не было наряда.
— Все это очень странно, — вторил ему Пакар.
— Видно, Банадир позаботился, чтобы встреча осталась в тайне, — сказал командир бригады. Уверен, мы будем обсуждать ситуацию и найдем выход из нее. Особых проблем в этом не вижу. Изменники были уволены из рядов вооруженных сил и перешли на сторону террористов. Такое бывает.
— А техника? — спросил Пакар.
— Наша вся на базе, в других батальонах тоже. Это запросто выяснит любая комиссия, даже международная. Откуда у террориста Араса взялись РСЗО «Сакарья», ТЗМ и «Отакар» — не наша забота. Никоим образом нельзя утверждать, что эта техника попала в буферную зону именно из Турции. Ведь на ней нет никаких опознавательных знаков.
— Бойцы Араса были одеты в форму боевиков.
— Шум, конечно, будет, — продолжил комбриг. — Но во вранье нас не уличить.
