Андрей Орлов - Экипаж. Предельный угол атаки
Глотов свистнул. Вакуленко ахнул и начал выбираться из ямы. Он отдавил Сереге руку, саданул ему локтем по челюсти.
– Убью! – пообещал тот. – Ладно, не сейчас.
Они совместными усилиями выдернули из подкопа Витьку, захлопнули крышку, завалили ее досками, начали судорожно отряхиваться. Глотов снова свистнул, но уже на полтона ниже. Второй звонок извещал тружеников о том, что враг уже у ворот.
Серега рухнул на разломанную койку, сложил руки на груди, засопел, Витька с Вакуленко, ненатурально зевая, вышли в комнату. Распахнулась дверь, и помещение наводнили штатские, навьюченные, робкие, стеснительные. Двое тащили носилки с цементным раствором, еще пара – такие же, забитые кирпичами. Их охранял автоматчик.
– Строители пришли, – хлопая глазами, известил Глотов. – Перестройка у них, или как это понимать?
Серега пулей вылетел из казармы, сообразил, что если не выйдет, то его обязательно замуруют. Штатские оккупировали казарму, закрыли дверь. В проеме остался автоматчик. Он помялся, потом решил, что находиться в одном помещении с неверными – чересчур для его тонкой душевной организации, тоже закрыл дверь, вышел на крыльцо и уселся на ступень.
– Чего это они там делают? – шепотом поинтересовался Витька.
– Спроси чего полегче, – прошипел Серега.
– Может, нашу яму заделывают? – испугался Вакуленко.
– Нет, – поразмыслив, решил Глотов. – Если бы талибы узнали, что мы роем лаз, тут был бы такой тарарам, и нам бы таких звездюлей навешали!..
– А вдруг найдут? – капал на нервы Вакуленко. – Тогда точно нам навешают!..
– Не каркай, – оборвал его Глотов. – И так страшно.
Серега на цыпочках подкрался к закрытой двери, прислушался, пожал плечами и уважительно прошептал:
– Работают люди. Ладно, мужики, не будем дергаться, отдыхаем пока. Почитать есть чего-нибудь?
– Чукчи не читатели, – буркнул Глотов.
– Очень плохо, – сказал Серега. – Мы должны поддерживать себя не только в физической, но и в интеллектуальной форме. По крайней мере не забывать, как выглядят печатные буквы. Это не я сказал, а Марик – сто чертей ему в душу!
– А я вообще не люблю читать, – сконфуженно поделился Витька. – Как начинаю этим заниматься, сразу в сон клонит. Только анекдоты в газетах просматриваю. Да и то не все.
– Поздравляю, Витька, – заявил Серега. – Крайняя степень лени – когда ты не можешь читать анекдоты длиннее трех строчек.
– У Карпатова посмотри, – посоветовал Глотов. – Этот куркуль постоянно под матрасом что-то прячет – лепешки, книги.
– Точно! – Серега обрадовался и скрылся в темноте. – Ни хрена себе! – донесся оттуда удивленный голос. – Знаете, что этот умник сейчас читает?
– Белинского. «Что делать?» – встрепенулся Витька.
– Чернышевского, – поправил Серега. – Нет, мужики. «Отцы и дети». Тургенев.
– «Предки и выродки». – Глотов хохотнул. – А может, ему нравится? Ты возьми, Серега, тоже почитай.
– Да я ему лучше в кровать нагажу, – с чувством сказал Серега, вышел из каморки и развалился на лежанке. – Да что эти уроды творят в нашей казарме?! – Он не выдержал и грохнул кулаком по полу.
Афганские пролетарии появились через полчаса. Усталые люди с пустыми носилками в чинном молчании один за другим прошествовали мимо арестантов и покинули тюрьму. Снялся и охранник. Зевая во всю ширь, он потащился за ними, волоча по земле приклад «калашникова».
Вакуленко утер рукавом пот и заявил:
– Пронесло, кажись. А шо они там творили?
Серега сунулся в казарму.
– И что там? – нетерпеливо спросил Глотов.
– Темно, – прошептал Серега. – Поздравляю, мужики. Темнота, как говорится, друг молодежи. Эти черти нам окно заделали.
Арестанты повскакали с мест, вбежали в казарму. Там действительно царила темень. Они кинулись к зарешеченному окну, выходящему на дорогу. Его больше не было, лишь сырая кирпичная кладка вровень со стеной.
– И что теперь? – испуганно спросил Витька.
– Будем рыть в темноте, – ответил Серега. – Ничего, привыкнем. Немного света из комнаты поступает, справимся. Вы чего приуныли, мужики? Кроты всю жизнь в темноте роют – и ничего.
Через полчаса появились те же самые люди с полными носилками. На этот раз объектом профессионального внимания стало заднее окно в комнате, выходящее на ту же дорогу, только под другим углом. Они закладывали его неторопливо, тщательно устраняли неровности, обильно замазывали раствором щели. Препятствовать этому процессу не решился даже Серега, потому как в проеме мерцал крупноформатный охранник.
Но, когда строители и охрана удалились, он вскочил, злобно сжал кулаки и предложил:
– За работу, товарищи! Кладка сырая, мы еще сможем ее выломать!
– Не трогай, – остановил его Глотов. – Не оригинально. Тебе не кажется, что они только того и ждут?
Серега задумался. В конце концов, такое вот окно – не самая необходимая вещь в быту. Темнее не станет.
– Не оригинально, да, – признался Серега. – Хорошо, мы им покажем. Имеется у меня одна мыслишка, мужики. Уж она-то точно оригинальная. Никто не останется равнодушным, обещаю.
Симметричный ответ узников последовал на другой день. Охранники, сидящие на заборе, томились от безделья и придумали себе развлечение. Они сбросили во двор кошку и швыряли в нее камни. Богатством воображения эти парни не отличались. Кошка металась, орала дурным голосом. Охранники громогласно хохотали и вдруг осеклись.
Летчики толпой вывалили во двор, волоча под локти женщину, облаченную в традиционную мусульманскую паранджу, правда, какую-то подозрительную, явно кустарного производства. Цветастый Серегин халат, фактически превращенный в шутовские лохмотья, доходил ей до пят, на ногах были стоптанные китайские кроссовки.
Женщину спустили с крыльца. Серега выбежал вперед, поставил посреди двора подобие табуретки из трех сколоченных досок. Остальные подволокли женщину, усадили ее на эту конструкцию.
– Мадам, прошу вас! – заорал Серега во весь голос. – Присаживайтесь, плиз! Вы сегодня свободны, девушка?
– Девушка идет в депо! – металлическим голосом возвестил Глотов.
С этой ремарки и стартовало веселье. Вакуленко придерживал гостью, чтобы не упала, а остальные стали прыгать вокруг нее, выкрикивая всякие пошлости и глупости. Заволновалась охрана на заборе. Один из афганцев что-то завопил, привстал, вскинул автомат.
– Чего он там орет? – поинтересовался Витька.
– От ужаса, – объяснил Серега.
– А ты проверял? – спросил Глотов. – Может, от удовольствия?
Витька рухнул перед дамочкой на колени, картинно заломил руки, задрал голову и запел, жутко фальшивя:
– Ну, почему ко мне ты равнодушна?!
Серега махал руками охранникам и вопил:
– Мужики, спускайтесь к нам!.. Витька, ты бы хоть разочек в ноту попал, Орфей, блин!
Витька запустил руки под паранджу, начал яростно там возиться.
– Мужики! – орал он. – А это точно моя невеста?!
– Твоя, твоя! – скандировали летчики.
А Серега еще и добавил:
– Пользуйся, Витька, вынимай свое огромное человеческое достоинство, не стесняйся!
– Боже! – Витька срывал голос. – Не могу поверить! Неужели это мое?!
– Молодые, поцелуйтесь! – выкрикнул Вакуленко.
– Можно? – ахнул Витька. – Правда, можно?
– Да успеешь с поцелуями! – прокричал Серега. – Ты к делу давай, потом целовать будешь!
– Нет, я ее вначале поцелую! – возразил Витька.
– Только взасос! – орал Серега. – Дай покажу! – Он рухнул рядом с Витькой на колени.
– Пусти, моя невеста! – Витька оттолкнул его, вскочил, отогнул паранджу, впился губами в то, что было под ней.
Охранники вопили, гневно потрясали кулаками и автоматами. Старший команды взволнованно кричал что-то в рацию.
– Ага! – воскликнул Серега и пустился в пляс. – Завидуете, уроды! Витька, чего ждешь? Учти, мы томиться не будем, тоже хотим!
– Не дам! – орал Витька. – Это моя невеста!
– Так ты жених, ты еще успеешь! – Вакуленко заржал.
– Можно мне ее раздеть? – спросил Витька. – Догола!
– Нужно! – заорали летчики.
Охранники защелкали затворами.
– Раздевайся, падла! – завопил Витька и стал срывать с женщины одежды.
– Не оскорбляй барышню! – Серега изнемогал от хохота. – О женщине либо хорошо, либо женись!
– Так я и женюсь! – возразил Витька, инициируя новый шквал куража.
Он уже сорвал с невесты паранджу, сдергивал обрывки халата. На лицо брезентового чучела летчики приклеили тетрадный листок, на котором жирно нарисовали карикатурную женскую мордашку, обозначили выпуклые груди, а к промежности приделали мохнатый кусок войлока. Витька прижал невесту к себе, рухнул с ней на землю и начал делать непристойные движения.
– Осторожно, Витька, – заволновался Глотов. – У нее же голова сейчас отвалится!
