Сергей Зверев - Гавань красных фонарей
— Я бы сказал, это полный пипец, — непроизвольно закусывая нижнюю губу, сообщил Кэп, садясь на переднее сиденье рядом со старшим лейтенантом Голицыным. — Что смотришь? — не выдержал командир. — Поручик, заводи, заводи, родной, и погнали!
Пока машина не тронулась с места, Татаринов опустил стекло и попросил следователя и викинга позаботиться о детях на корабле…
Полный вперед!
— Ты как? — повернулся к Диденко Татаринов и посмотрел тому в глаза.
— Я… я нормально, — доложил старший мичман, так как действие обезболивающего еще не закончилось.
— Ему в больницу надо, — сказал Бертолет, и Татаринов согласно закивал.
— Не, не, мужики, я чего? Я никуда не поеду… — пролепетал Диденко и потерял сознание от потери крови.
— Командир! Командир! — заорал Бертолет.
Татаринов вновь оглянулся и воскликнул:
— Ну почему?!
Пришлось разворачиваться и нестись обратно в Хусавик, чтобы найти врача. Время на преследование было безвозвратно упущено.
К глубокому удовлетворению всей команды, старшего мичмана откачали, но об этом Татаринов и Голицын узнали по дороге в Рейкьявик.
Несмотря на разницу почти в полтора часа из-за случившейся у них заминки, упрямый Татаринов рассчитывал на то, что они смогут зацепиться за картеж, благо на местных трассах никто о пробках и не слышал.
— Гони, гони, — повторял командир, хотя Голицын и так делал все возможное.
Связавшись по обычному сотовому с Москвой и называя громкие фамилии и высокие должности, Татаринов добился того, чтобы ему дали картинку со спутника, так как он «умирал», но хотел видеть, где движется преследуемая ими колонна.
Прошло полтора часа, прежде чем его просьба была выполнена, что на самом деле — быстро.
Получив картинку трассы, Татаринов стал жадно пожирать детали изображения. Трафик у столицы был более оживленным, но он не мог помешать обнаружить три здоровых джипа, идущих по трассе один за другим.
А если они успели въехать в город? Или они уже в аэропорту? Ага, если только идти со скоростью двести пятьдесят, а учитывая ценный груз, который они перевозят, вряд ли.
От безысходности Татаринов просмотрел стокилометровый участок трассы еще раз, но ничего не обнаружил. Туристических автобусов и легковушек было полно, а вот трех джипов нигде видно не было.
Конечно, масштаб мелковат, сокрушался Кэп, то и дело увеличивая крохотные точки. Что там летает на орбите? Почему не могут лупу нормальную на аппарат поставить?
Выбросив в бардачок планшет, как какую-то гадость, Татаринов вновь закурил.
— Бензина хватит? Этот монстр, наверное, жрет топливо как аэробус?
Голицын не успел ответить Кэпу, так как их остановил полицейский патруль.
Манчестер, сука!
Два исландских полицейских, чьи тела напоминали пивные бутылки с укороченными горлышками, встретили послушно остановившихся на трассе спецназовцев лающими командами и блеском вороненой стали.
Понимая бесполезность дальнейшего преследования, спокойно вылезли из машины и подняли руки вверх.
Исландия славится своими открытыми пространствами и бесконечным каменистым ландшафтом, уходящим в неведомую бесконечность. Опираясь о капот «Шевроле» и стоя спиной к полицейскому, обыскивающему его сверху донизу, Татаринов увидел в одной из точек на горизонте поднимающийся вверх столб бело-серого дыма.
— Что это? — спросил он у власти под клацанье застегиваемых на запястьях наручников.
Поскольку русские не оказывали никакого сопротивления, один из служителей фемиды посчитал нужным просветить туристов:
— Снайфедльс проснулся.
— А как же этот… кюдль, кюдль? — Татаринов не мог вспомнить полное название вулкана, который не так давно зачадил всю Европу.
— А-а-а… Эйяфьядлаекюдль, тот потух, теперь Снайфедльс.
— Значит, самолеты летать не будут.
— Конечно! — воскликнул искренне коп. — Аэропорт закрыт уже на протяжении двух часов.
— Я люблю Исландию! — выкрикнул Татаринов, теперь почему-то не желая подчиняться легким направляющим движениям полицейского.
Вот почему нет картежа на трассе! Они узнали, что аэропорт закрыт, и… и куда? Если в город они не въехали, то…
Чтобы додумать эту мысль, ему необходимо было время, а время для него мог выбить теперь только Голицын.
— Старший лейтенант, мы никуда не едем, — сообщил своему подчиненному Татаринов, продолжая слегка упираться и не желая садиться в машину.
Как два человека арестовывают двух человек? Один вынимает ствол и присматривает за двумя, второй надевает наручники. Первым наручники надели на Татаринова, а Голицын оставался пока свободным. Вывод: надо наручники сразу на обоих надевать, а не тащить первого в машину. Полицейские попались добродушные, за что и были наказаны. Голицын резко ушел из-под дула пистолета, сделав шаг влево и вперед. Сблизившись с полицейским, он перехватил его запястье, отягощенное пистолетом, своей правой рукой и после того, как отвел ствол в сторону, поддернул «пивную бутылку» и, сбив ее с ног, плюхнул мордой в асфальт. Следующим движением быстро выкрутил из руки ствол. Второй полицейский, который пихал в машину Татаринова, полез было за пистолетом, но Кэп успел толкнуть его плечом, чем лишил возможности нормально прицелиться. Голицыну этой секунды хватило, чтобы он оказался рядом с патрульной машиной и, пользуясь тем, что «пухлик» потерял равновесие, быстро выкрутил и из его руки оружие, врезав напоследок ему локтем в висок. Но не сильно, не сильно, так, приглушил маленько.
Порывшись в салоне служебной машины, Татаринов извлек на свет дробовик и дюжину патронов к нему.
Поскольку сцена проходила на обочине дороги, а мимо проезжали машины, у капитана второго ранга не было иллюзий по поводу зевак, которые наверняка набирали «тревожный номерок» и лаяли во все колокола, не покладая языков своих.
— Давай, давай! — подгонял Татаринов, запрыгивая в «Шевроле». — Заводи ленд-лизовскую тачку. Едем обратно. В Рейкьявике нам пока делать нечего.
— Есть какие-то мысли?
— Мыслей нет, — ответил Кэп и резко откинулся на спинку сиденья.
Не успели они проехать и километр, как на лобовом стекле машины стали появляться маленькие серые точки. Приглядевшись, Татаринов понял, что их натурально заметает не чем иным, как вулканическим пеплом. Видимость падала с пугающей быстротой, трасса перестала просматриваться и на сотню метров. Они въезжали в экологически чистый смог, созданный самой природой, и невольно сбросили скорость.
Голицын справедливо требовал указать, куда ему править.
— Переждать они должны где-нибудь этот апокалипсис. — Татаринов вытащил из бардачка планшет, но, вспомнив, что в нем ничего нет, бросил его обратно. — Едем в ту полузаброшенную деревеньку рядом с Хусавиком. В приют для сирот.
Получив четкий приказ, Голицын успокоился. Татаринов, он все знает на два шага вперед. А если командир чего-то не знает, то становится страшно. За годы службы привыкаешь к бесконечно осведомленному командиру. Зачем напрягаться самому?..
В том самом поселении, на окраине которого бабуля вязала теплые носки, Голицын с Татариновым рассматривали в бинокли трехэтажное здание за символическим забором.
Никаких машин рядом со зданием не было, хотя их отсутствие еще ничего не означало.
Сквозь занавески просматривались силуэты и движение. Татаринову хотелось поскорее зайти и поговорить там со всеми собравшимися, но разум и наработанные инстинкты вынуждали его не спешить.
К наступлению темноты они успели вызволить из госпиталя Бертолета, оставив Диденко на попечение местной медицинской службы. Бросили на обочине внедорожник — пусть полиция найдет, след-то потеряют. Вновь оседлали оставленный в порту другой — «Форд-Экспедишн», переоделись в пятнистые камуфляжи, перекусили, перекурили и теперь готовы были поработать.
Лежа в небольшой ямке на окраине поселка, поглядывали в сторону трехэтажного дома, который с заходом солнца таял в бесконечной тьме…
Татаринов поинтересовался у Голицына:
— Поручик, ты владеешь искусством ниндзюцу?
Глаза старшего лейтенанта пару раз вспыхнули в темноте, а Бертолет начал тихо смеяться.
Голицын решил, что данный вопрос является шуткой, и решил поддержать командира:
— Я четыре года провел в монастыре рядом с городом Нагасаки, где монахи обучали меня древнему способу убийства голыми руками.
— Ага, ага, — скалился в темноте Татаринов, поддерживая рассуждения своего подчиненного. — Жаль, Диденко нет с нами.
— А чем мы хуже? — обиделся Бертолет.
— А тем, что у вас хреново с искусством ниндзюцу. — После чего командор сделал то, что на планете мог только он. С помощью трех слов поставил задачу по проникновению внутрь здания, нейтрализации сопротивления и освобождения заложницы.
