Михаил Март - Двуликое зеркало
Юля послушно вышла из спальни и направилась в свою комнату. Она не могла оставаться у дверей и подслушивать: в коридоре дежурил Ван Ли.
Профессор сел на стул и взял руку сына.
– Пульс нормальный. Измерь давление, Наташа. Капельницу можно снять.
Ассистентка принялась выполнять поручение, а Зарецкий склонился над сыном и попытался с ним заговорить. Он очень волновался, на лбу выступили капельки пота.
– Ты слышишь меня, Андрюша?
Молодой человек смотрел на сидевшего перед ним мужчину с полным безразличием.
– Я сделал все что мог, сынок. Теперь ты должен мне помочь. Только ты один способен выйти из состояния депрессии. Сейчас тебя можно сравнить с новорожденным ребенком, который впервые увидел мир. Но это лишь начало. Твой мозг обязан работать. Постоянно работать. Когда устанешь, лучше поспать. Сон будет восстанавливать твои силы. И снова работа. Главное – начать. Это похоже на законсервированный двигатель, который трудно запустить, но потом он начинает раскочегариваться и работать еще лучше прежнего. Ты понимаешь меня?
Андрей продолжал смотреть на отца, и в его глазах появились искорки сознания.
– Ты очень умный мальчик. Ты талантливый, настойчивый, решительный и смелый. Попытайся сконцентрировать свое внимание, собраться с мыслями и скажи мне, сколько ты видишь пальцев на моей руке.
Зарецкий сжал кулак и выбросил указательный и средний пальцы вверх.
Андрей перевел взгляд на руку отца и долго ее разглядывал. – Полная амнезия, – тихо сказала Наташа.
– Заткнись, – гневно прошипел Зарецкий. Андрей прищурил глаза, будто на него направили яркий прожектор.
– Два.
Профессор облегченно вздохнул. Он достал из кармана белого халата платок и промокнул лоб.
– Отлично, сынок. У тебя есть сила воли. Только не ленись. Арифметика будет трамплином к полному выздоровлению. Не бойся себя утруждать.
Зарецкий показал три пальца на левой руке.
– Сколько?
Опять пауза и ответ:
– Три.
– А сколько вместе? Он выставил вперед две руки, на каждой из которых оттопырил по три пальца.
– Шесть.
– Великолепно. А теперь попробуй вспомнить цифру сто. Начинай считать в обратном порядке. Ну?
Сконцентрированный взгляд Андрея начал угасать, он молчал.
– Я тебе подскажу. Девяносто девять, девяносто восемь, девяносто семь. Ну постарайся. Ну?
– Девяносто шесть… девяносто три…
– Прекрасно. Но прежде чем называть цифру, ты должен думать. Думать и проверять себя. Инстинктивная память – это ленивая память. От нее надо отказаться. Запомни главное: сначала подсчет, затем осмысление, потом проверка и в последнюю очередь решение и смелое утверждение. Только при такой цепочке действий ты никогда не ошибешься. Не допускай ошибок. Многие из них жизнь не прощает.
– Девяносто пять, девяносто четыре, девяносто три.
– У него повышается давление, доктор, – сказала Наташа.
– Сделай ему укол, пусть поспит. Четверть дозы. С его слабостью больше не требуется. Давай ему кислородную подушку каждые полчаса. Клеткам нужен кислород, и как можно больше. Сон двенадцать часов и интенсивная терапия мозга.
Сознание не может стопориться. Начинай с чисел, затем переходи на слова, поговорки, стихи, а потом на имена, фотографии и воспоминания. Через пару дней поднимем его на ноги и приступим к координации движений и рефлексам. Возьми себе в помощницы Юлю. Одной тебе не справиться. Я буду появляться здесь каждые два часа.
– Задача понятна, Борис Михалыч.
– Ты закончила расшифровку магнитофонных записей?
– Да, тридцать пять страниц машинописного текста. Они лежат у вас на столе в кабинете.
– Отлично. Мы с Игорем Львовичем приступили к работе над рефератом. Если понадобимся, мы в кабинете.
– Вас можно поздравить с удачей, – улыбаясь, сказал Кошман.
Никто никогда не видел, как улыбается эта хмурая личность. Может быть, он знал, что улыбка ему не идет, или не имел повода к радости.
– Не меня, Игорь, а всех нас. Но торжествовать победу еще рано. Мы не способны корректировать процессы, а они могут пойти по непредсказуемому пути.
Любая перегрузка, стресс могут привести к клинической смерти мозга.
Профессор посмотрел на сына и поймал на себе осмысленный серьезный взгляд.
– Я уверен в успехе! – заявил Зарецкий и вышел из комнаты.
Ван Ли протянул ему записку. «Вас ждет Вихров. Впустить?» – прочитал профессор.
– А… Неугомонный унтер Пришибеев. Проводи его в приемную.
Повернувшись к доктору Кошману, Зарецкий бросил через плечо.
– Это не надолго. Идите в мой кабинет и начинайте работать, я скоро присоединюсь.
***До усадьбы профессора Вихрова подвез посторонний человек. Всю дорогу бывший подполковник пролежал на полу за переднем сиденьем, накрытый одеялом.
Он вышел из машины возле дежурного микроавтобуса и заплатил водителю пятьдесят долларов. Тот остался доволен и тут же улетучился.
Командира встретил Угрюмый.
– Как дела? – спросил Вихров.
– Внешне все спокойно. В доме Зарецкого появился новый жилец. Жена его сына. Мы уже проверили ее по нашим каналам. Никакого интереса она для нас не представляет, В остальном все тихо.
– Конечно. Если не учитывать, что вы упустили Татьяну Медведеву.
– Послушай, Костя. Эта баба полная пустышка. Она не стоит того, чтобы уделять ей внимание. С Сарафановым ее ничего не связывает. А Зарецкого она могла знать через покойного Докучаева.
– Мудак ты, Угрюмый. Бабы по природе своей непредсказуемы, а когда их раздели догола и занесли топор над головой, они становятся опаснее роты таких головорезов, как ты. Слишком часто она попадается нам под ноги. Слишком. И связь с Сарафановым у нее есть. Она находилась в его квартире, когда ранили банкира. Мы и тогда ее упустили. Ждите здесь. Положение обострилось. Я должен выжать из Сарафанова все соки, иначе всем нам хана!
Вихров направился к воротам усадьбы. По другую сторону заросшего луга на краю опушки, сидя на высокой лиственнице, расположились еще два наблюдателя.
Трошин и Зданович не отрывались от биноклей.
– Зачастил Вихров, – комментировал Трошин. – Горячо под ногами. Тоже поди мечтает получить кусок пирога. Зря надеется. Сарафанов не из тех, кто с легкостью расстается со своими деньгами.
Патологоанатом щелкнул языком.
– Вихров вооружен. Те двое в микроавтобусе тоже. А цель они преследуют ту же самую, что и мы. У них преимущество по всем статьям. Я стрелять не умею, а у тебя, Филипп, не действует правая рука.
– Если ты победишь свой собственный страх, Валера, то мы победим. У нас есть главное преимущество. О нас никто ничего не знает. Фактор внезапности решит схватку в нашу пользу. Наша машина стоит в сотне метров. На дороге заложена легкая радиоуправляемая мина. Мы садимся им на хвост и приводим взрывное устройство в действие. Никто не пострадает, а их машина выходит из строя. Противник в панике. Ну а стреляю я левой рукой ничуть не хуже, чем правой. Нам хватит пяти минут, чтобы уничтожить противника и захватить банкира в свои руки. Но вряд ли это случится сегодня. По сообщениям Юли, Сарафанов находится в тяжелом состоянии, и Вихров не решится забирать его из-под надзора профессора, пока тот не придет в полное сознание. Риск не оправдывает затраченных сил.
– Может быть, мы слишком рано встали на дежурство? Мерзнуть здесь круглые сутки не лучшее времяпрепровождение.
– Извини, но когда счет идет на сотни тысяч долларов, рано не бывает. Бывает поздно! Второго шанса не будет.
Они замолкли, наблюдая, как Вихрова впускают в дом.
***Профессор появился в приемной с холодным выражением лица. Вихров мял в руках кепку, глядя на врача как на судью, который должен зачитать ему приговор.
– Ничем не могу вас утешить, господин Вихров. Сегодня ночью Сарафанов умер.
Подполковник вздрогнул.
– Как? Как он мог умереть в ваших руках? Это невозможно.
– Заражение крови. Начался необратимый процесс. Тут медицина бессильна.
Сам Господь Бог не смог бы спасти его. Впрочем, я вас предупреждал. Вы не уберегли казначея от пули, а я не смог дать ему вторую жизнь. У меня запасных нет. Так устроен мир.
Вихров долго молчал, скрипя зубами, а потом спросил:
– Кто об этом знает?
– Вы, я и двое моих ассистентов.
– Никто не должен знать о его смерти!
– Вам ли говорить об этом? Сколько трупов вы уже вывезли из этого дома? В соседнем лесу разрослось солидное кладбище. Вы можете забрать труп и отправить его туда же, где ему место.
– Я все понимаю, профессор, но никак не могу поверить в случившееся.
– Идемте.
Зарецкий проводил подполковника в спальню Сарафанова, где на кровати лежало побелевшее тело банкира с сжатыми синими губами. В мертвой тишине зажужжала муха. По коже Вихрова пробежала дрожь. Он потерял свою последнюю надежду на спасение. Теперь ему никто не подскажет, где искать выход. Со смертью Сарафанова кончилась эпоха клана «Черный лебедь», а ненужные отростки пропустят через мясорубку и пустят на удобрение.
