Михаил Серегин - Лицо на продажу
– Никуда он не выходил, – сказал я. – Хотя постой! Когда мы покинули его квартиру, Груздев на минуту вернулся – сказал, что что-то забыл… Наверное, он возвращался, чтобы позвонить! А я даже не обратил внимания, лопух!
– Отлично! – заключил Юрий Николаевич. – Значит, ему известен, по крайней мере, номер телефона. Это уже кое-что… Лишь бы он оказался сейчас на месте!
– По моим понятиям, каждый алкоголик считает долгом возвратиться после пьянки домой. Сколько мы видим на улицах сомнамбулических личностей, которые на автопилоте пробираются в родной аул! Это древний инстинкт, почти такой же, как у пчел или воробьев. Сейчас раннее утро… Так что, думаю, Груздев еще дома и даже не проснулся.
– Ладно, сейчас проверим, насколько хорошо ты проник в тайны подсознательного, – хмыкнув, сказал Чехов. – Кстати, со своей стороны, хочу добавить, что сомнамбулических автопилотов иногда забирают в вытрезвитель… Или в морг!
– Только этого еще не хватало! – ужаснулся я. – По-моему, трупов и так уже перебор. Николая Петровича мне вообще жалко, хотя он меня и подставил. Нет ему удачи ни в работе, ни в любви…
– И в криминальной деятельности удачи ему тоже не будет! – жестко заявил Чехов. – Если он еще жив и здоров, то он горько пожалеет о том, что поддался искушению!
– А что мы ему можем предъявить? – резонно заметил я. – Факт распития спиртных напитков и невнятные угрозы?
– Я предъявлю ему то же, что и в доме Заболоцкого! – мрачно пообещал Чехов. – Плохо ты знаешь алкоголиков, Володя! Если в обычном состоянии вид пистолета просто страшен, то с похмелья он совершенно невыносим! Твой Груздев выложит нам все, что знает!
Мы въехали в Денежный переулок, и я указал Чехову, возле какого дома остановиться. Выйдя из машины, он внимательно огляделся по сторонам и пробурчал:
– Ох уж эти мне незримые соглядатаи! Если они и сейчас испортят нам мероприятие…
– Ты же вроде сказал, что просил их немного придержать, – напомнил я.
– Чудак ты, Володя! Думаешь, у Гузеева нет других забот, как только придерживать всех придурков в городе? Я сказал это специально, чтобы не волновалась Марина. Пока нам придется рассчитывать только на самих себя…
Мы вошли в подъезд, и я сказал:
– Седьмой этаж, Юрий Николаевич!
– Что вас, эскулапов, заносит вечно куда-то под крышу? – проворчал Чехов. – Сейчас еще окажется, что лифт неисправен…
Но лифт работал. Мы сели в кабину и поднялись на седьмой этаж.
– Вот здесь мы вчера с Николаем Петровичем культурно отдыхали, – указал я на дверь.
– Ну что ж! Звони! – распорядился Чехов. – Я требую продолжения банкета!
Звонить пришлось долго. Мы вслушивались в булькающий звук сигнала, который раздавался в тишине квартиры, и все больше мрачнели. Было похоже на то, что Груздева накануне все-таки подвел автопилот и ловить нам здесь нечего.
Мы уже намеревались отступиться и отправиться восвояси, как вдруг где-то в глубине квартиры послышался глухой шум, падение чего-то тяжелого и как будто даже сдавленный человеческий крик.
Мы оживились, и я с энтузиазмом принялся давить на кнопку звонка. Страдальческий то ли стон, то ли крик повторился уже в коридоре, вслед за чем дверь квартиры отворилась – как мне показалось, со страшным скрипом и сопротивлением. В следующую секунду перед нами появился Груздев.
Вид его был ужасен – в трусах и майке он был похож на огромный скелет, обтянутый бледной кожей. Волосы на голове свалялись и стояли дыбом. В заплывших глазах читалась невыносимая мука. Вдобавок Николая Петровича окружало густое облако смрадного перегара. Меня он узнал только после минутного раздумья.
– А, это вы… – с большим трудом проговорил он. – Что-то я хотел вам сказать… – Попытка вспомнить причиняла ему невыносимую боль. – Вот черт! Голова трещит…
– Пожалуй, мы войдем, – заявил Чехов, бесцеремонно оттесняя хозяина в сторону. – А вы пока думайте!
Он уверенно направился в комнату. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Груздев, пожалуй, не очень и удивился. Он с облегчением захлопнул дверь и присоединился к нам.
Чехов нашел свободный стул и уселся на него верхом, сверля хозяина беспощадным взглядом. Груздев, тяжело дыша и дрожа всем телом, принялся одеваться. Это оказалось делом весьма непростым, потому что одежда его валялась по всем углам, точно разбросанная взрывом.
– Так о чем вы хотели поговорить с моим другом? – спросил Чехов. – Не о гражданке Малиновской ли?
Николай Петрович замер на секунду, а потом обрадованно сказал:
– Точно! О ней… – Тут на лице его появилось сомнение, и он уже не так уверенно добавил: – Хотя… послушайте! Мы же с вами вчера виделись!
– Совершенно верно, – подтвердил я.
– Значит… значит… Надо же, ничего не помню! – пожаловался он и попросил меня: – Ну-ка, подскажите, где мы с вами вчера были?
– То ли «Гавана», то ли «Павана», я сам точно не помню…
Николай Петрович зафиксировал на мне измученный взгляд и сказал:
– Точно! Значит, я вам вчера все и сказал! Ну и как – видели Малиновскую?
– А сами-то вы ее видели? – поинтересовался я.
– Провал в памяти, – признался Груздев. – Вот как из дому с вами выходили – помню, а дальше – как отрезало!
– Ну, раз помните, как из дома выходили, – рассудительно заметил Чехов, – значит, помните и кому звонили, верно?
– Звонил? – удивился Груздев. – Кто звонил?
– Ну не я же, – сказал Чехов. – Кому вы звонили, когда на минуту вернулись в квартиру?
Груздев испуганно посмотрел на него и сказал упавшим голосом:
– Звонил… А кому звонил – не знаю… Мне этот телефон дала Юлия Дмитриевна.
– Зачем же вы звонили неизвестно кому? – с издевкой спросил Чехов. – И что вы этому неизвестному сказали?
Груздев сделал слабую попытку сопротивляться.
– А кому какое дело, что я сказал? – угрюмо произнес он. – Какого вообще черта…
– Ладно-ладно, не ершитесь, – бросил Чехов. – А то предъявлю вам обвинение в соучастии…
– В каком таком соучастии? – подозрительно спросил Груздев, обессиленно опускаясь на диван. На лбу у него выступил пот, а сил не хватило даже на то, чтобы застегнуть брюки, – так и сидел перед нами в незастегнутых.
Чехов уже собирался объяснить про соучастие, но Груздев вдруг зашевелился и с тоской в голосе объявил:
– Я вообще не понимаю, чего вы от меня хотите. Давайте сначала вот что сделаем: пропустим по маленькой! Мне нужно поправиться.
Юрий Николаевич недобро сверкнул глазами и ответил:
– У меня тоже есть предложение. Сначала вы отвечаете на мои вопросы, а потом поправляйтесь сколько душе угодно. Чем быстрее вы ответите, тем раньше сможете вернуться к любимому занятию. И наоборот – чем дольше будете тянуть резину, тем дольше будут ваши муки…
– Это что же за наказание такое? – чуть не плача, сказал Груздев. – Кто вы такой вообще?
– Я из РУОПа, – скромно сказал Чехов.
– Такой же милиционер, как этот? – неприязненно спросил Груздев, кивая в мою сторону.
– А кстати, – вмешался я, – кто вам сообщил, что я не милиционер?
Груздев мутно посмотрел на меня и промямлил:
– А! Точно – сообщили… А кто? Да все говорят… Малиновская…
Я вспомнил пачки денег, которые он выгружал из своих карманов, и спросил:
– Это она вам заплатила, чтобы вы доставили меня в ресторан?
– А хоть бы и она, – пробормотал Груздев. – Ну да, она! Пришла на днях… У меня глаза на лоб полезли! Сами понимаете, к таким, как я, такие женщины не ходят. Посочувствовала мне насчет того, что с работы выгнали. Сказала, что все это из-за вас. – Он кивнул на меня. – Сказала, что вы и ей житья не даете, и Миллеру… Шантажируете…
– Вы знаете, что Миллер лежит в больнице с инфарктом? – быстро спросил Чехов.
Николай Петрович оборвал свою речь и, болезненно морщась, посмотрел на Юрия Николаевича. Соображал он туго, и смысл вопроса не сразу дошел до него.
– Миллер? С инфарктом? – вяло удивился он наконец. – Первый раз слышу. А впрочем, наплевать. Как говорится, отольются кошке мышкины слезки.
– Ну, насчет мышки вы поскромничали, – заявил Чехов. – Вы все-таки животное более крупное… Скорее крыса… Значит, за некоторую сумму вы пообещали Малиновской заманить Ладыгина в ловушку, так, что ли?
Груздев подумал и кивнул.
– Пообещал, – без тени смущения сказал он. – Она сказала, что этот ваш Ладыгин живет где-то недалеко от меня. Главное условие, чтобы встреча наша выглядела случайной, потому что Ладыгин всегда настороже и все вынюхивает…
Пожалуй, эта характеристика звучала даже лестно, учитывая ту беспечность, с которой я вел себя в последние дни.
– Но вы же к тому времени знали, что Малиновская не в ладах с законом, – напомнил Чехов. – Почему же вы так легко согласились ей помогать? Тем более что это ее предложение выглядело тоже достаточно подозрительно…
Груздев вытер пот с лица рукавом рубашки и сказал с подкупающей откровенностью:
