Сергей Самаров - Молчание солдат
– След уходит вправо. А идти им следует влево, если хотят с Имамовым соединиться. Что им там надо?
– С кем-то еще соединяются, – предполагает Кордебалет. – Другой джамаат.
– Зачем? Почему не могут просто пройти, самостоятельно? Обычно командиры джамаатов не любят друг друга... Ревность.
Сохно тычет в карту пальцем:
– Вот сюда ходили. В лес, как в сказках говорится, по дрова, мать их.
Под пальцем обозначен ельник.
– Точно. За шестами, – соглашается Согрин. – Мы в оперативном отделе обсуждали этот вариант. Там обещали выставить заслон. Бой с заслоном мы, наверное, и слышали... Как они дальше пойдут? Какой дорогой?
– Внизу, через долину... – Сохно опять проводит по карте пальцем. – Если с грузом, это самый удобный путь. Интересно мне, что с заслоном?
– Или уничтожен, или переместился дальше... Бой длительный был и в разных местах. Перекрывались, я думаю, все возможные пути.
– Нам куда?
– Заслон не может быть одиночным. Наверняка там есть еще посты. Значит...
– Значит, нам следует прижать боевиков сзади. Идем по следу.
2
– Аббас... – зовет Николай.
Аббас поднимает голову.
С противоположного склона подают опознавательный сигнал фонариком. Сигнал хорошо знакомый. Значит, это кто-то из отряда вовремя подоспел, а вовсе не случайные люди. Аббас Абдутабаров отвечает, показывая лучом вниз, – приглашает на встречу. Убирает фонарь и тут же подставляет Анвару одно плечо Николай, послушный знаку молодого командира, подставляет другое. Помогают ему встать и идти, потому что разведчик не в состоянии передвигаться сам, и нет под рукой носилок, даже заготовленных шестов, из которых можно носилки соорудить, рядом нет. Именно к шестам Аббас и держит путь. Помощь подоспела вовремя – теперь хотя бы будет кому доставить заготовки в отрядный лагерь. А в группе Аббаса, кроме них троих, никого не осталось в живых. Аббас сам проверял, не желая бросать раненых на мучительную смерть. Федералы очень удачно использовали знание места, которое они успели изучить в светлое время суток. И если бы не помощь со стороны, и сам Аббас не выжил бы в этой ситуации. Ему не дали бы добежать до поворота тропы, как не дали остальным.
Анвар дышит тяжело, морщится от боли, но не стонет. Хорошо себя ведет и изо всех сил старается идти самостоятельно, чтобы не нагружать товарищей лишней ношей.
Аббас вдруг видит на руках Николая рукавицы. Вспомнилось, где он нашел одну пару. Нашел именно тогда, когда рукавиц у Николая не было.
– Рукавицы... – говорит Аббас.
– Что? – не понимает Николай и смотрит на голые руки Анвара.
– Ты же рукавицы потерял...
– Нашел... В задний карман их, оказывается, сунул...
Аббас понимает, что поднять рукавицы одного из убитых – нет ничего проще. И никак не докажешь, что именно рукавицы Николая нашел он под «разгрузкой» у убитого омоновца. Аббасу самому хочется верить, что рядом с ним не предатель. При всей его нелюбви к этому русскому наемнику, хочется верить. Аббас считает предательство самым последним делом. Ничего хуже нет. Можно врага уважать. Страшного, жестокого, безжалостного – уважать можно. Но никто и никогда не уважает предателей. Николай уже предатель. Он предал своих, когда сдался в плен и остался воевать за деньги. Он может и во второй раз предать. Точно так же предать, как в первый. Потому и верить ему трудно...
Но предатель мог бы сейчас воспользоваться моментом и застрелить Аббаса вместе с Анваром. Это было бы большим ударом для Руслана Ваховича, понимает Аббас. Хотя зачем предателю молодые парни, ничего не решающие... Ему, если Николай в самом деле предатель, нужен только сам эмир Имамов и весь отряд целиком.
Анвару с трудом дается каждый шаг. Ноги не слушаются, цепляются за каждую кочку, за каждый камешек, в ямках и трещинах остаются. И чем дальше ведут его, тем шаги неувереннее и неувереннее. А нести надо... Быстрее... Часть федералов наверняка, отступив с противоположного склона, перегруппируется, вызовет подкрепление и постарается перекрыть пути. И следует поторопиться, чтобы успеть пройти опасный нижний участок до перегруппировки.
Вынесли, а не вывели до окончания тропы. Теперь – самое трудное. Впереди спуск, потом продвижение поперек почти отвесного склона, куда они и здоровые еле-еле прошли, ведомые Анваром. А теперь Анвара по этим же местам предстоит нести...
Аббас останавливается. Сажает разведчика спиной к большому округлому камню. Николай тяжко вздыхает и вытирает со лба пот:
– Не пронесем там. Самим бы пройти...
Аббас не отвечает, смотрит на наемника, словно не видит его. Соображает. Потом снимает с плеч свой рюкзак. Пробует на прочность лямки – сильно, чуть не со злобой дергает. Лямки крепкие. Тогда он рюкзак раскрывает и начинает выбрасывать из него почти все. Летит с горы комком, цепляясь за камни, теплый свитер, собственноручно связанный и подаренный когда-то воспитательницей Аббаса из детского дома. Следом летят три банки рыбных консервов и кусок лепешки... Летят пустой рожок от автомата и ракетница без ракет... Виснут на склоне, зацепившись, теплые запасные носки... Кувыркается, раскрываясь, шелестит на ветру страницами книга... Только нож перевешивается на пояс. Жалко нож. Лезвие хорошее, гвозди перерубает... Последний предмет – Аббас вытаскивает общую тетрадку своего подробного дневника, несколько секунд думает, ощупывает карманы разгрузки, но они полные, и он с заметным сомнением убирает тетрадку за пазуху к Анвару. К правому плечу, потому что левое пробито пулей... Потом движения снова становятся энергичными, Аббас ножом в два движения прорезает в рюкзаке отверстия для ног.
– Сможешь сам надеть? – спрашивает Аббас.
Анвар смотрит на него со страданием в глазах. Морщится, но шевелится, пытаясь руки протянуть и попробовать. Но наклоняться ему трудно, и Аббас сам, стараясь не причинить боль резким движением, натягивает на товарища импровизированные шорты так, чтобы лямки оказались спереди.
– Ремень снимай, – командует он Николаю.
– Может, и штаны тоже? – ворчит Николай, но все же снимает с себя широкий и длинный брючный ремень.
Аббас примеряет. Длины ремня все равно не хватает для того, чтобы пристегнуть к нему тело Анвара. Тогда он просто продевает ремень под брючный ремень Анвара, снимает свой ремень и продевает точно так же. И только после этого снова командует наемнику:
– Помоги ему встать!
Николай поддерживает Анвара сбоку. Аббас протягивает руки и плечи в лямки рюкзака, а два брючных ремня застегивает у себя на груди. Так можно нести, хотя и тяжело – ноги сразу чувствуют дополнительный вес и готовы согнуться от тяжести и усталости.
– Вперед!
* * *Спросить Аббаса, как он шел по крутому склону, как цеплялся пальцами не только за каждую выемку, каждую трещинку, каждый камень, но и за ровную поверхность, и это в то время, когда Анвар всей своей тяжестью тянет его откинуться и свалиться – Аббас не смог бы объяснить. Шаг за шагом. Невообразимым образом переставляя ноги в поисках твердой опоры, сам чувствуя, как холодеет что-то внутри, в животе, от естественного страха падения. Но все же он прошел самый трудный участок. И вынес товарища.
Николай сразу уходит вперед и дожидается молодого командира уже на ровном месте. Там Аббас отстегивает ремни, переводит дыхание и сбрасывает лямки рюкзака:
– Твоя очередь...
Николай не возражает, хотя вздыхает. Но подставляет плечи, с помощью Аббаса надевая рюкзак. Здесь путь проще, тропа спускается полого. И преодолевают ее, не прячась, не ползая среди камней, как делали это, отправляясь вверх. А внизу их уже ждут. Только там Аббас узнает, кто пришел к нему на помощь, и с удовольствием пожимает руку страшно улыбающемуся Дуквахе.
– Где твои люди? – спрашивает Дукваха.
– Все здесь... – мрачно сообщает Аббас.
Анвар стонет. Он потерял сознание еще на подходе к спасителям.
– Носилки сделайте, – вместо Дуквахи отдает распоряжение Раундайк, и Аббас бросает на журналиста благодарный взгляд, хотя Руслан Вахович не слишком любит этого надоедливого человека и всегда старательно избегает бесед с ним.
– Сто шагов по ущелью, – показывает Аббас рукой. – Мы заготовили шесты для всего отряда, но вынести их не смогли. Сначала засада омоновцев, потом армия...
– И что с омоновцами?
– Мы перебили их... Потом нарвались на вторую засаду. Третий отряд напал на носильщиков... Мы носильщиков отбили, а они новую засаду сделали... С ними ты расправился...
– Половина ушла. Даже больше... – с сожалением говорит Дукваха.
Они разговаривают по-чеченски, и стоящий рядом Раундайк только часто моргает своими маленькими кукольными глазами. Но понять разговор не может.
– Надо быстрее уходить, – говорит Дукваха. – Федералов кругом, как грязи. За мной тоже группу высадили. Я выставил заслон. Не знаю, чем там дело кончилось. Должны были наши их положить. Но сами куда-то запропастились.
