Стивен Хантер - Я, снайпер
— Хочу поговорить о Нике.
— Ты имеешь в виду, о бедном Нике?
— Он в ужасном положении. Ходят слухи, что с ним все кончено и он потянет вас за собой. Может, и меня. Впрочем, меня вряд ли, я слишком маленькая цель, в меня пока никто не стрелял, но по вам с Ником постоянно ведут огонь, и нет ничего хорошего в том, что вы оказались в эпицентре политического урагана.
Филдс как мог демонстрировал, что страстная речь Старлинг оставила его безучастным.
— Именно так обстоят дела в этом городе. Нику противостоит сила: ему приходится иметь дело с прислужниками очень богатого человека, с прессой, а также с тремя полицейскими управлениями, которые хотят поскорее повесить табличку «Дело закрыто» и двинуться дальше. Силы неравны. И все мы в конечном счете зависим от прихотей директора. Пока что он держится, но давление нарастает. И если директор решит выставить нас, мы полетим к самому горизонту, таковы правила. Тебе надо к этому привыкать.
— Не получается.
— Серьезно, ты отлично потрудилась. Так, дай-ка прикинуть, куда мы тебя пристроим. О, знаю: в Фэрбенкс; отправишься за дочкой Сары Пэйлин,[41] которая нарушила комендантский час, введенный в семье мамашей. Или как насчет рейда по видеопиратским притонам? Будешь выписывать штрафы до двухсот пятидесяти тысяч долларов за нелегальный показ «Дебби покоряет Даллас-32».[42]
— Нет, не хочу уходить. Мечтаю взять этого типа, кем бы он ни был, Карлом Хичкоком или кем-то еще. Упрятать бы его далеко и надолго. Или убить. Может, он — одна из фамилий в записной книжке, которые мы еще не проверили. Так что собираюсь быть здесь во время его ареста.
— И я тоже. Вот поэтому я тут торчу.
— Итак, мне интересно: неужели мы ничего не можем сделать? Неужели нам остается только сидеть сложа руки? Разве у нас нет своего журналиста, который изложит нашу точку зрения и представит Ника хорошим?
— Ты еще такая молодая, Старлинг. Наверное, ты действительно веришь в справедливость и подобные фантазии?
— Верю.
— Тогда позволь разъяснить тебе, что происходит и почему у нас нет никаких шансов. Мы имеем дело с сюжетом. А с сюжетом сражаться бесполезно. Сюжет уничтожит всех, кто окажется у него на пути. Сюжет всемогущ. Сюжет властвует безраздельно. Он правит нами, правит Вашингтоном, правит всем. Естественно, ты спросишь: «А что такое сюжет?»
— Что такое сюжет?
— Сюжет — это определенный набор предположений, в которые верят средства массовой информации, возможно даже сами об этом не догадываясь. Все происходит совсем не так, как если бы журналисты собирались каждое утро и решали, какую ложь выдать сегодня. Нет, это слишком грубо и прямолинейно. Скорее, это комплекс достаточно расплывчатых взглядов на действительность, с которой эти люди никогда не сталкивались, подогнанных таким образом, чтобы подкрепить их идеальные представления о самих себе, о собственной значимости и о том, как надо проживать жизнь. Это способ подвести все под некие шаблоны, в которые они верят, не называя вещи своими именами. Вся наша культура проникнута этим. Например, журналисты знают, что Буш тупица, а Обама святой. Знают, что угроза коммунизма была липовой и выдумали ее правые «ястребы» как рычаг для усиления исполнительной власти. Знают, что у Саддама не было оружия массового поражения, что подготовку к урагану «Катрина» осуществили из рук вон плохо,[43] что пытки подозреваемых никогда не приносят желаемых результатов, а спятивший снайпер Карл Хичкок, ветеран войны во Вьетнаме, убил святых борцов за мир. Чейни дьявол, Байден гений.[44] Мягкая рука — хорошо, твердая — плохо. Прощение — это великолепно, наказание дает обратный эффект, а смертная казнь — грех. Понимаешь, Ник сражается с сюжетом. Ник пошел против сюжета, а сюжет этот подозрительно совпадает с предвзятым мнением средств массовой информации, как это было с выдумками Джейсона Блэра[45] и документами авиации национальной гвардии Дэна Разера.[46] Сюжет — это краеугольный камень журналистской культуры, фундамент их веры, алтарь церкви. Эти люди даже себе не сознаются, что они искренне верующие, потому что на словах презирают любую истинную веру. Однако, твою мать, они без всякого сожаления уничтожат каждого, кто усомнится в их постулатах, а у Ника хватило дерзости сделать это, хотя и неосознанно. Вот почему ведомые Банджаксом и тем, кто сливает ему информацию, должны растоптать Ника. Не представляю, кто или что стоит за всем этим, но ясно одно: все карты у них на руках и, если ты ввяжешься в эту игру, тебя тоже растопчут.
— А почему нельзя просто разрушить сюжет?
— Старлинг, он повсюду. Во всем. Внизу. Вверху. Он в воздухе, в музыке, в мебели, в ДНК, в крови, если у этих козлов есть кровь. Он вечен.
— Я говорю: разрушить.
— А я говорю: ты сама будешь уничтожена.
Чендлер очаровательно надула губки, став такой привлекательной, что Рон чуть было в нее не влюбился, но вовремя спохватился, вспомнив, что у него есть жена и трое детей.
— Значит, вы считаете, что это безнадежно? — спросила она.
— Старлинг… агент Чендлер… Джин — Джин, тебя так зовут? Послушай, тебе не надо вмешиваться в игры этих стервятников. Они хитрые и безжалостные, они улыбаются и смотрят тебе в глаза, но ради чего-то, что они считают правдой, они без колебаний вырвут из твоей груди сердце и оставят умирать на солнцепеке. Зачем тебе это? У тебя впереди светлое будущее, работа по призванию, а если Нику достанется по шее топором, а потом достанется по шее топором и мне, значит, так было угодно топору. Ты же продолжишь свою карьеру, упечешь за решетку множество плохих ребят и не застрянешь в этом зловонном городе. С Ником все кончено, как это ни печально; боюсь, со мной тоже все кончено, и это тоже печально. Ты нам ничем не обязана; ты в долгу перед той глупой дамочкой с повязкой на глазах и весами в руке. Это перед ней ты в долгу, а не перед нами. Я, старый козел, повторяю тебе, маленькой девочке: не лезь в эту грязь. Ничего хорошего не выйдет.
— Если бы найти слабые места… А они должны быть. Столько заносчивой самоуверенности — слабые места есть обязательно. Мы не можем просто…
— Это только погубит тебя. Прислушайся к словам мертвеца: это тебя только погубит.
Глава 25
Со склада Свэггер и Вашингтон проехали по Маннгейм-роуд до Эйзенхауэр-авеню, затем направились на восток по относительно свободным вечерним улицам к центру, сверкающему на фоне ночной темноты огнями города будущего. В противоположность этому блеску по обе стороны от магистрали раскинулись унылые плоские кварталы Западного Чикаго.
Вашингтон свернул с магистрали в сторону полицейского управления Саут-Сайда. Они петляли по самым мрачным районам города, постоянно останавливаясь и снова трогаясь, по старым жилым кварталам, под путями городской железной дороги, вдоль старинных чикагских бульваров; Вашингтон, как и все полицейские, знал тайные быстрые течения на карте дорожного движения города. Наконец они оказались на Саут-Кедзи; обнаружив, что трасса свободна, Вашингтон помчался в сторону Саут-Сайда, который начинался сразу за скоростной магистралью Адлая Стивенсона.
Пока они ехали по улицам вечернего Чикаго, Боб поведал Денни Вашингтону странную и запутанную историю Уорда Бонсона, звезды военно-морской разведки, короля Уолл-стрит, высокопоставленного сотрудника ЦРУ и русского шпиона. Боб рассказал о том, как он установил причастность Бонсона к смерти Донни Фенна, первого мужа своей жены, и Трига Картера, известного борца за мир, о том, как много лет спустя пришло время охоты за убийцей Донни и Трига и как он выследил Бонсона и размазал его по стене в заброшенном складе в Балтиморе.
— Ого, черт побери, дружище, да ты настоящий игрок, — заметил Денни. — А я-то считал тебя сломавшимся сержантом морской пехоты. Все в порядке, приятель. Свэггер, снайпер, оперативник, гений контрразведки, первоклассный детектив, посрамит любого профессионала.
— Никакой я не гений. Просто у меня была причина. В каком-то смысле Бонсон убил Донни. Вернувшись живым из Вьетнама, Донни погиб в шпионской игре, которую вели этот мерзавец и его подручные клоуны. Я выследил убийцу Донни и превратил его в месиво. Справедливость является к нам нечасто, но время от времени все же показывается на секунду-другую, и этому способствует палец, вовремя нажавший на спусковой крючок.
— Ладно, ганни. Теперь ты командуй, что делать дальше. Мы с тобой раскусим это дело, мы вдвоем, и зароем чертовых отморозков в землю, клянусь. С этого момента я в твоей команде.
— Ты отличный парень, Денни. Увы, теперь таких мало. Еще один такой же — Ник, но его пытаются уничтожить. Так или иначе, вот как я вижу ситуацию. Письмо Бонсона — зашифрованное послание. В нем содержится инструкция от советского агента Уорда Бонсона Оззи Харрису, который был или его помощником, или агентом влияния, или просто сочувствующим, попавшим в круг общения Бонсона. Полагаю, они познакомились в Вашингтоне в конце шестидесятых, когда оба активно участвовали в антивоенном движении, хотя и по разные стороны баррикад. Однако, как выяснилось, на самом деле были в одной команде. И вот где-то в семьдесят втором году Бонсон посылает Оззи это письмо, возможно в ответ на письмо Харриса. Думаю, они использовали книжный шифр, основанный на чем-то таком, что у каждого под рукой, однако разгадать его невозможно, если не знать ключ. И ключ надо искать в результатах торгов на Нью-Йоркской фондовой бирже в день отправки письма. Эти результаты печатаются во всех американских газетах, так что Харрис достал бы их без труда. Значит, нам также нужно найти их и проверить, какие акции советовал покупать Бонсон. Надеюсь, дальше все будет совсем просто: брать первые буквы, или последние буквы, или последовательность букв; в любом случае ничего сложного быть не должно. Итак, мы дешифруем послание. Может, оно имеет отношение к исчезнувшему таинственному предмету, может, к Джеку и Митци. Тогда и посмотрим, что к чему.
