Сергей Соболев - Враг моего врага
Рейндж, пользуясь временной передышкой, вытащил из кармашка пачку «Мальборо», сунул сигарету через прорезь маски в губы, прикурил. В центре «нижнего» села и далее расположенного выше по склону «верхнего» Сарабука в небо поднимаются дымы. Пожары в селе то стихают, то вновь разгораются. Огонь, когда меняется направление ветра, тут же набирает силу, выбрасывая в небо по сторонам языки дыма и пламени и мириады искр; очень быстро, беспощадно начинает пожирать сразу в нескольких местах не догоревшие еще к этому времени постройки, сараи, заборы и заодно – плодовые деревья и старые виноградники…
Картина, которую он наблюдал, конечно, не радовала глаз. Но неразбериха, творившаяся в этот день в анклавных селах, грузинских и захваченных вояками Саакашвили осетинских селениях, сотрудникам «четверки» была лишь на руку. На другом конце села их уже останавливал блок-пост, но все прошло благополучно: документы сделаны мастерски, на настоящих бланках; транспорт и экипировка тоже самые что ни на есть настоящие – за большие деньги на Кавказе можно купить в с е. А если и не купить, то украсть, изъять, реквизовать и переделать, либо «оттюнинговать» имеющиеся модели и образцы, ориентируясь на уже существующие аналоги…
Мокрушин не стал подходить к передовой машине, где двое его сотрудников накоротке – чуть импульсивно, но и как бы по-доброму – опрашивали местных гоблинов. Он оставался на своей, правой стороне джипа. У каждого своя сфера пространства, свой сектор – это у них отработано до автоматизма. Но все же он не мог не заметить, что Алан заинтересовался каким-то предметом. Чем-то, лежащим всего в полутора или двух метрах от того места, где остановился покрытый слоем пыли поверх защитной краски их «бэушный», но весьма надежный «Лендровер».
Рейндж, оставаясь на «своей» стороне, сдвинулся чуть вперед, чтобы и самому взглянуть, что именно привлекло внимание его сотрудника.
Это была девушка. Молоденькая, лет восемнадцати или чуть старше. На ней из одежды – лишь ночная сорочка, задравшаяся выше пояса и обнажившая уже мертвую плоть… Ступни девушки раздавлены траками прошедшей по этой улице рано утром тяжелой техники, скорее всего «Т-72». Кровавый след пунктиром от них тянется еще на несколько метров, сходя на нет. Она, эта мертвая девушка-осетинка, по-видимому, выскочила из дома в чем была. Ее застрелили – в правой верхней половине черепа след пулевого, а затем и переехали труп гусеницами танка. Никто из тех «доблестных воинов», что осуществляли захват и последующую зачистку села, даже не подумал убрать трупы местных жителей. Никто из солдат или офицеров армии нынешней «демократической» Грузии, подготовленных и снаряженных при содействии «передовых демократий», не убрал тело убитой с улицы или – хотя бы! – накрыл чем-то эту лежащую на выезде из села мертвую и почти нагую осетинскую девушку…
Вероятно, командование не отдавало приказов о захоронении погибших в этот первый день войны «кударцев». Это еще одно свидетельство того, что ожесточение дошло до предела. Наглядное и ужасное подтверждение того, что два этих народа, грузины и осетины, настолько далеко зашли в своей многолетней вражде и ненависти, что милости не стоит ожидать ни от одной из двух сторон вспыхнувшего с новой силой конфликта.
Алан (что у него творится сейчас на душе, можно лишь догадываться) сел в армейский джип. Мокрушин тоже заметил поданный одним из двух сотрудников знак.
Разговор с двумя встреченными на окране грузинскими солдатами завершен. Рейндж подал команду возобновить движение, и тоже вслед за Аланом забрался в «Лендровер».
Небольшая колонна без проблем прошла через выставленные грузинами «блоки» на окраинах двух сел, осетинского и грузинского. Надо сказать, что оба эти селения, как и большинство других сел в данной местности, совсем еще недавно были «смешанными» по своему этническому составу. Но после войны 1992 года и непрерывных стычек и провокаций последних четырех-пяти лет население во многих селах стало более моноэтничным: те населенные пункты, в которых проживало по общей численности более половины грузинов, стали полностью грузинскими, и наоборот.
Особенной, тяжелейшей, трагедией это обстоятельство являлось для грузино-осетинских семей, а таких здесь тоже немало…
Времени было около пяти вечера, когда три джипа и трофейный микроавтобус остановились возле здания местной школы, где располагался штаб «анклавного» батальона. Командир подразделения, невысокий лысоватый крепыш лет тридцати пяти в звании подполковника, был уже извещен по рации ротным командиром Гелашвили о прибытии в зону их ответственности «спецов». Комбат, произведенный в свое нынешнее звание и назначенный на эту должность всего неделю назад, еще не вполне освоился на новом месте. Прежде он служил в одном из райотделов МВД в Кутаиси, а когда началась реформа армии – с приходом к власти Саакашвили – ему предложили пройти переподготовку и заключить контракт на службу в 21-й Кутаисской бригаде МО. Ну а сюда, в Лиахви, его и еще нескольких офицеров командировали с целью пополнения и укрепления комсостава разворачиваемой в регионе до штатов военного времени кадрированной ЛПБр.
От Гоглидзе ощутимо попахивало вином. Подполковник со своими штабными начал праздновать победу еще с полудня. Застолье, протекавшее под видом штабного совещания, благо комбриг к полудню с группой охранения выехал через Дмениси в Корди, прервалось лишь на полчаса, когда в половине четвертого Ванати был обстрелян «кударцами» – пришлось ненадолго спуститься в переоборудованный под убежище подвал.
Сотрудник, играющий роль старшего группы грузинской «спецуры», предъявил подполковнику свое служебное удостоверение. Тот посмотрел в корочку не совсем трезвым взглядом, широко улыбнулся, радушно произнес густым баритоном:
– Прошу, коллеги, к нашему столу! У меня тут повар отличный… Сейчас мигом шашлыки соорудим!
– Благодарю за приглашение, – сказал «старший», – но вынужден его отклонить. – Он чуть понизил голос: – Мы выполняем специальное задание командования! И в вашем селе пробудем не более трех часов.
– Понимаю… Это ваша группа работала под позывным «Рион»? Мне доложили с НП на высоте, что вы с ними связывались по рации.
– Верно. Но распространяться об этом широко не стоит. Вы меня поняли, подполковник?
– Да, да, конечно… Доложить командованию о вашем прибытии?
– Этого тоже делать не следует! – «Старший» строго посмотрел на грузинского комбата сквозь прорези шлем-маски. – У нас свое командование, своя миссия! И мы по своим каналам уже доложили… кому следует!
– Понятно. – Билидзе достал из нагрудного кармана форменной куртки носовой платок и вытер раскрасневшееся лицо. – Так вы… вы оттуда?
Он показал рукой в направлении севера.
– Да, почти до самой Джавы прошли! – «Старший» вновь понизил голос. – Но это строго между нами!
– О… кей… Я все понимаю. И все же? Тут по радиообмену прошла какая-то странная информация. Вроде как русские начали вводить войска… Это что, правда?
– Небольшие подразделения прошли через Роки! Но мы их скоро уничтожим! Или заставим убраться обратно! Вот что, подполковник. Нам требуется ваше содействие. Но еще раз подчеркну: наша группа выполняет специальное задание! Поэтому ни по рации, ни устно, среди офицеров, о прибытии нашей команды в Ванати распространяться не следует!
– Что за помощь вам нужна? Я к вашим услугам.
«Старший», чуть помолчав, сказал:
– Мы захватили в плен двух кударцев! Хотим их здесь допросить, потому что на ходу, в движении, не было возможности поговорить с ними «по душам».
– Кокойтовцев?!
– Да. Еще четверых бандитов уничтожили из засады! Взяли их транспорт: они пытались вывезти какие-то бумаги в Джаву! Бланки, журналы наблюдения и учета, удостоверения. Несколько ящиков с бумагами, а также упаковки с сотовыми телефонами и портативными УКВ-рациями!
– Ого! Добрая добыча вам досталась… А я могу посмотреть на «кударцев»?
– Хм… – «Старший» задумался. – Добро, для вас сделаем исключение! Но остальным офицерам говорить об этом пока ничего не следует!
Они выбрались из здания школы на свежий воздух. Гоглидзе в сопровождении старшего подошел к грузовому микроавтобусу «Форд», на лобовом стекле которого и на правой люковине имелись следы пулевых отметин.
«Старший» жестом велел одному из своих бойцов открыть люк. Гоглидзе заглянул внутрь. На полу, тесно друг к другу, скорчившись на маленьком пятачке, со связанными пластиковой скруткой руками и с надетыми на голову черными полотняными мешками, лежали двое в грязном, испятнанном кровью камуфляже.
Их охранял один «марсианин». Вся кормовая часть фургона была заставлена какими-то деревянными и картонными ящиками. У одного из пленных чуть выше левого колена виднелась бинтовая повязка, сквозь которую уже успели проступить пятна крови. На рукаве камуфляжной куртки у него пришит шеврон с флагом самоназванной республики. У другого на правом предплечье – белая повязка. Гуглидзе выругался и полез к поясной кобуре за пистолетом.
