Сергей Самаров - Горный стрелок
Но все же первым, на кого Кольчугин обратил внимание после своих помощников, которые кроме кофе, в присутствии пусть и отставного старшего офицера, но все же на данный момент их командира, ничего не решились заказать, был профессор Скипидаров, пришедший с какой-то женщиной и, видимо, в сопровождении одного из своих охранников. Охранник явно был из тех, кто называется скрытой охраной. То есть не крупным, почти двухметровым парнем с настороженным взглядом, который прошаривает всех и все окрест в поисках угрозы, а человеком незаметным, внешне выглядящим посторонним, но всегда готовым прийти на помощь. Охранник был в цивильном костюме, и Кольчугин сразу определил, что тот неестественно держит левое плечо. Значит, плечо стягивает ремень крепления подмышечной кобуры.
Охранник никак не показывал того, что пришел вместе с профессором, и даже сел за отдельный столик, взяв предварительно чашку кофе. Впрочем, столик его располагался в пяти шагах от стойки, за которую уселись на табуреты сам Скипидаров и его спутница, которая показалась Кольчугину странной, но странной она казалась, наверное, потому что находилась рядом с самим профессором. Скипидаров – худощавый, ниже среднего роста, сутулый, не снимающий очки, кажется, никогда. Спутница же его, в полном соответствии со своими пропорциями, сразу около стойки сдвинула два круглых табурета, но и этого ей было мало, поскольку для нее необходимо было по меньшей мере пять табуретов, чтобы удобно сидеть. Ростом она была на половину головы выше профессора, а в ширину шире не меньше, чем втрое. И все эти обширные телеса обтягивал спортивный костюм, откровенно обещавший скоро разорваться по швам. Впрочем, в современном мире, как давно уже заметил Кольчугин, не как в годы его молодости, люди совсем не стесняются своего физического уродства, и чем больше женщина носит на своем животе жировых складок, тем сильнее стремится носить обтягивающую одежду, не понимая, насколько это безобразно выглядит со стороны. Но, видимо, профессору Скипидарову нравились именно такие женщины, необхватные ниже талии. И профессор буквально вился вокруг своей спутницы, желая ей угодить, и торопил бармена, который неторопливо смешивал какие-то заказанные Скипидаровым коктейли.
Но коктейли были наконец-то разлиты по высоким стаканам и оказались на стойке перед профессором и его подругой, но и после этого Скипидаров не сел на свой табурет, а предпочел чуть ли не бегать вокруг женщины и суетиться, приподнимаясь на цыпочки, чтобы сказать что-то ей в ухо.
Конечно, Давид Вениаминович пришел в бар не для знакомства с профессором Скипидаровым, хотя его и просили присмотреться к профессору и в случае необходимости прикрыть, а для встречи с Тенгизом Габиани, который по прежнему сидел молча и в задумчивости в своем углу и изредка делал из стакана маленькие глотки. Пил он совсем не так, как пьют алкоголики, и Кольчугин только радовался, что сын его друга, про которого уже говорили, что он пьющий, таковым в действительности не выглядит и, может быть, не является. Более того, когда стакан оказался пуст, как смог Кольчугин определить даже издали и в полумраке, Тенгиз не поспешил к стойке, чтобы взять следующий. А именно этого момента Давид Вениаминович ждал, чтобы нечаянно увидеть и так же нечаянно и даже неуверенно узнать.
Но события приняли другой оборот. Приближение опасности Давид Вениаминович ощутил тогда, когда дверь открылась и в бар вошли три человека. Первыми – два парня, видимо, из группы полковника Мартинеса, а следом за ними и сам полковник. С полковником, наверное, можно было бы и о собаках поговорить. От него не исходила опасность, так же как и от одного из парней, высокого, стройного и широкоплечего. Но тот, что вошел первым, только одним своим наглым взглядом, демонстрирующим высший уровень самоуверенности, показывал, что этому парню очень хочется скандала. Хотя в действительности он, наверное, не скандала искал, а способа самоутвердиться, что вообще свойственно представителям кавказских народов. И обычно самоутверждаются они при помощи более слабых и не способных к резким ответным действиям. И, таким образом, Кольчугин сразу понял, что жертвой этого парня должен стать профессор Скипидаров…
* * *Эти глаза презирали весь мир и желали утвердиться в своем праве на презрение и даже, может быть, не сомневались в этом праве. Кольчугин хорошо знал людей с подобным характером, свойственным большинству выходцев с Северного Кавказа. И, как следствие этого характера, у подобных людей появлялось желание навязать другим свою волю и свои желания. Причем в своей среде, среди других таких же, они, не добившись сразу лидерства, и не лезут больше на эту роль, но, оказавшись в среде иной, сразу высвобождают свои внутренние инстинкты, и тогда их следует опасаться. С подобной проблемой сталкиваются сейчас все жители России, в чьих регионах появились диаспоры кавказцев. А появились они практически в каждом уголке, от Крайнего Севера до Дальнего Востока, создавая проблему правоохранительным органам всех регионов. Все это происходит с бездумного попустительства правительства, и неизвестно еще, к чему приведет в дальнейшем. Конфликт назревает, становится все более серьезным и когда-то выльется в большую трагедию. Но тогда уже, надо думать, другие люди будут сидеть в правительстве, и нынешние на них свалят решение будущих забот.
В данном случае опасаться следовало профессору Скипидарову, потому что он выглядел здесь самым безответным существом, но сам профессор был настолько увлечен необъятным предметом своих вожделений, что опасности не видел и вообще не мог, видимо, ничего постороннего видеть. А человек наглым взглядом неторопливо, но целенаправленно направился напрямую к стойке, как раз к тому месту, где устроился Скипидаров с подругой, хотя кто-то мог бы подумать, что идет он к бармену, место которого было в двух метрах правее. Наверное, он и шел к бармену, но шел мимо Скипидарова.
И действия его не заставили себя долго ждать. Парень, проходя мимо, не останавливаясь, звучно хлопнул по свисающим с табуретов излишкам тела и крикнул:
– И сколько же вони от этой задницы…
Собственное остроумие парню сильно, видимо, понравилось, и он даже в улыбке расплылся. Возмущенный Скипидаров среагировал сразу, он встал, закрывая парню путь, и походил при этом на маленького петушка, не уступающего дорогу трактору. Однако одного удара хватило, чтобы профессор полетел в сторону, противоположную своим очкам.
Кольчугину было интересно, как поведет себя охранник, но тот сразу просчитался, усевшись за столик, а не за стойку, и теперь ему требовалось время, чтобы выбраться из-за столика, а потом выбраться еще и из лабиринта других столиков. И потому Давид Вениаминович думал уж сам было вмешаться, но тоже опоздал, потому что ситуацию взяла под контроль спутница профессора. Она на удивление легко спрыгнула с табуретов, каким-то профессиональным движением попробовала ногой под собой пол, потом, подняв руку и выставив ее в сторону, совершила телом мощное круговое движение на триста шестьдесят градусов, оставаясь при этом на одной ноге и выставив в сторону в качестве стабилизатора вторую тяжеленную ногу. И обрушила на голову бедного кавказца удар такой силы, что тот, только еще успевший повернуться, среагировав на ее движение, сразу перелетел через пару табуретов, ударился головой о стойку бара и остался там, за табуретами, со смешно, но без движений торчащими вверх ногами.
Давид Вениаминович сразу определил профессиональные движения женщины. Все всяких сомнений, спутница Скипидаров была когда-то умелой метательницей диска. Наверняка имела звание не ниже мастера спорта. И своим отработанным движением, превращенным в удар, если не убила агрессивного кавказца, то уж точно послала его в глубочайший нокаут. Был бы в руке у нее привычный легкоатлетический снаряд, голова несчастного парня разлетелась бы, естественно, на куски. Все это было настолько неожиданно и комично, что Кольчугин, только-только оказавшийся рядом, невольно громко рассмеялся. Во все лицо улыбался и подоспевший охранник профессора. Профессор уже встал на ноги, но голова, видимо, шумела, в отличие от его обидчика, который не подавал признаков жизни, и он не смог сразу понять, что произошло, да и больше всего был обеспокоен не чем-то другим и даже не продолжением неприятной истории, в которую попал, а пропажей очков, которые подняла из-под табурета и подала ему опять же женщина.
– С тобой все нормально? – проявила она почти родительскую заботу, хотя была, наверное, на десяток лет моложе Скипидарова.
– Да, да, – сказал он и что-то вдруг вспомнил. Подпрыгнув, профессор попытался принять забавную боевую стойку, взглядом отыскивая противника. И только тут увидел торчащие над табуретами ноги.
