Чистилище. Исход - Пронин Игорь Евгеньевич
– Дайте мне! – разъяренная, всклокоченная полная дама подскочила последней с высоко поднятым автоматом. – На, тварь!
Приклад со всего размаха опустился на голову исцарапанного старика. И тут же раздался выстрел – не привыкшая к оружию ополченка даже не поставила автомат на предохранитель. Пуля насквозь прошила ее живот. Началась суета, кто-то побежал за доктором, сразу человек двадцать, мешая друг другу, пытались оказать первую помощь, другие громко материли раненую и ее начальство: «И какой осел дает таким оружие?!» Воспользовавшись сумятицей, седоусый с повязкой за шиворот вытащил потерявшего сознание насильника из толпы и так и поволок его прочь. Конвойные, переглянувшись, заспешили следом.
– Дожили! – расталкивая всех и руками, и животом, к дверям протиснулся Клыкач и, прежде чем исчезнуть за ними, провозгласил: – Там люди гибнут, чтобы за вас же отомстить, а вы в тылу, черти, что устраиваете!
В ответ посыпался град ругательств, но Клыкач не стал слушать гражданских. Максим снова посмотрел на небо. Облака продолжали темнеть, ветер вроде бы стал усиливаться – все признаки скорого дождя. Прежде он порадовался бы: наконец-то придет свежесть после многодневной «парилки»! Но теперь его все сильнее снедала тревога. Сможет ли база устоять, если дождливая погода продлится несколько дней? Бочки на крыше явно установлены для сбора дождевой воды, но вряд ли ее хватит на две или три тысячи человек. Рука, еще во время разговора с длинноволосым машинально нащупавшая в кармане пачку сигарет, так же машинально вытащила одну.
– Во! – К Максиму тут же захромал полный мужчина, опиравшийся на трость. – Браток, выручи! Или хоть оставь покурить, а?
За ним сразу подошли еще несколько. Максим достал полупустую пачку, с тоской посмотрел на нее и отдал всю, вместе с той, первой сигаретой. «А длинноволосый ведь в чем-то прав! Самое время бросать курить, хотя кажется, что все наоборот… Но лучше самому принять решение, чем вот как они, ходить и выпрашивать». Отделавшись от сигарет, Максим оглянулся и увидел, что друзья уже идут назад к палаточному лагерю. Толик помахал рукой, призывая поторопиться. Когда Максим сворачивал за угол, с другой стороны базы донеслись два одиночных выстрела. Как видно, расстрельной команде было приказано экономить патроны. Догнав Лену и Толика у самых палаток, Максим увидел Папу Мишу, формировавшего группу для выезда.
– И вы двое тоже! – без выражения сказал он, заметив подошедших. – Лена отдыхает, женщин не берем в этот раз.
– Что-то серьезное? – насторожилась она.
– Наоборот. Просто навестим один адрес, ну и аптеки с магазинами надо проверить поблизости. Это как обычно… – Папа Миша задумался на миг. – Так, ломы берем, топоры и прочее, дверь может оказаться прочнее обычной. Дрон уже пошел за автобусом. Степаныч! Выдай тем, кого я отобрал, еще по два рожка и в автобус загрузи нам запасец! Воды почти нет… Да и черт с ней: будет фарт, так привезем.
– Это обычное дело, – пояснила Лена Максиму. – Сейчас почти все группы по квадратам берут товар из магазинов. Но иногда поступает приказ проверить определенный адрес. Несколько дней назад, когда мы только-только начали у Новосиба служить, целую двухуровневую квартиру вывезли. Там картины какие-то, драгоценности, даже часть мебели. Сгрузили где-то на базе.
– Что это за глупости? – Максим поднял брови. – Кто-то может о мебели думать в такое время?
– Каждый сходит с ума по-своему. Может быть, генерал какой-нибудь умом тронулся, а может, ему картины дороже всего. Но я точно знаю, что Новосиб просто так заказы не выполняет. Он потом эту мебель и картины не даром отдал, а сменял на какое-то медицинское оборудование для своей личной базы.
– Личной? – Максим насторожился. – Туда он увез Спеца и майора?
– Туда, – кивнула Лена. – И Надежду решил туда перевести временно. Ты, кстати, про это не болтай. Хотя я сама не все понимаю: вроде бы кто-то на самом верху эту базу создавал, назначил старшим Новосиба. А потом почему-то она стала секретной от всех. Может быть, всех тех, кто туда с самого начала людей и технику посылал, уже и в живых нет. А мы, кто в курсе, помалкиваем – мало ли что случится? Можно попробовать прорваться туда.
– Если там только медицинское оборудование, лаборатории и специалисты, то в чем может быть секретность? Хорошо бы спросить у Новосиба.
– Надька спросила. Он сказал: если мы сумеем сделать первые десять ампул с вакциной, то туда пойдет такая толпа, да с оружием, что просто разнесут все лаборатории, и базе конец. Наверное, он прав. Берегите там себя, пожалуйста! – Лена цепко ухватила Максима за лацканы куртки. – Вы обещали помочь мне попасть в Измайлово! Если не вернетесь – я одна пойду, и будь что будет! Макс, ты же ходил к тем каннибалам, ты же понимаешь, чего я теперь боюсь еще больше, чем маминой смерти?
Спустя десять минут ЛиАЗ миновал шлагбаум, покидая базу. Дрон, уступивший Папе Мише место за рулем, уселся неподалеку от Максима и, поглядывая в окошко, рассказал о старичке, у которого всегда ломило поясницу перед дождем. По его точным данным, старичок лежит не разгибаясь и всем предстоит большое веселье. Мнения бойцов разделились. Одни говорили, что о старичке никогда не слышали, да и где он был во время прошлого дождя? Другие, поглядывая на небо, полагали, что старичка никакого и не нужно, чтобы предсказать: ночевать будут все вповалку в укрепленном здании. О том, чтобы удержать саму территорию базы, палаточный лагерь и автопарк, никто даже не заикался.
Папа Миша в разговор не вмешивался. После гибели сына он так ни разу и не улыбнулся, стал непривычно молчалив. Все понимали, что короткие похороны случились совсем недавно, но время в эти сумасшедшие дни летело так стремительно, что за чередой событий люди редко успевали грустить о погибших. Тем более, что, как правило, они знали этих людей совсем недолго. Другое дело – Папа Миша, которому от прошлой жизни остался сын. И вот – глупая смерть. Леха не обернулся и не был разорван мутантами, а мгновенно погиб от удара сорвавшейся с креплений трубы миномета. Теперь Папа Миша молча крутил баранку, время от времени поглядывая на закрепленную перед собой карту.
– Если надо будет картины таскать, или вообще мебель, я откажусь! – доверительно сообщил Максиму Толик. – Не по душе мне Новосиб. А уж те, для кого он это все добывает, – тем более! Может, это даже и не хозяева! Может, просто хотят нашими руками чужое жилье вычистить!
– Тогда бы нас в музей послали! – предположил Максим. – Представляешь, сколько сейчас миллионов долларов висит в картинных галереях вообще без присмотра? А в Оружейной палате, допустим, сколько всего?
– Ходит слух, – сказал Дрон, услышав их разговор, – что все самое ценное – ну, самое-самое! – упрятали под землю еще в самом начале. Часть в бункеры, а часть – в специально намеченных хранилищах припрятали. Они же, власти-то наши, когда запирались, надеялись вскоре вернуться, наверняка! И опять в Куршавели кататься, или куда там они любят. Валюты рухнули все от кризиса, который во время эпидемии как начался, так сразу общей катастрофой и закончился. А у них – картины, серебряные всякие штуки, бриллианты!
– Ну, и кому все это будет нужно? – мрачно спросил его невысокий боец лет тридцати, протирая толстые очки. – Больше никто огромных денег за холст со старыми красками платить не будет, забудь. Лет через триста, когда популяция восстановится, тогда и спрос будет. Искать будут, рыть, реставрировать все, что уцелело… И наши черепа находить между делом. Только черепа будут дешево стоить даже через триста лет – очень уж много!
– А я уверен, что у америкосов есть противоядие! – хрипло крикнул кто-то сзади. – Своим они наверняка уже колют вовсю! Только белым, конечно, зачем им черные и латиносы всякие? Они давно это планировали, только Россия мешала! Вот теперь они и ждут, пока мы передохнем!
– Хватит глупости говорить! – очкарик демонстративно уставился в окно, барабаня пальцами по калашникову. – У них дочь вице-президента одной из первых погибла, это было во всех новостях. Тогда еще были новости…
