Владимир Гриньков - Украсть у президента

– Вам знаком этот ключ?

– Я думаю, что да. Почти уверена.

– И что же это за ключ?

– Это ключ от банковской ячейки. Не от моей, нет, – сразу же пояснила Алла Михайловна. – Это Катя арендовала когда-то ячейку.

– Давно?

– Года два назад… Или три…

– Это была ее личная ячейка?

– Да.

– А сейчас?

– Сейчас у нее уже этой ячейки нет.

– Почему?

– Отказалась.

– Нужда отпала?

– Ну, наверное, да, – не очень уверенно подтвердила Ведьмакина.

– А для чего ей нужна была ячейка?

– Я не знаю.

– Разве? – неприятно удивился Корнышев и посмотрел с осуждением.

– Я действительно не знаю.

Ведьмакина подумала, правильно ли она все делает, пришла к какому-то выводу и добавила:

– Я могу только догадываться.

Корнышев смотрел на нее, ожидая продолжения. И Ведьмакина сдалась:

– Это было связано с Иваном.

– С каким Иваном? – уточнил Корнышев голосом почти что равнодушным, хотя понял, о ком идет речь.

– Ваня Алтынов, – пояснила Ведьмакина.

– А что у нее за общие дела могли быть с Ваней Алтыновым? – позволил себе обозначить интерес Корнышев.

– У них были отношения… Ване Катя нравилась…

Алла Михайловна замолчала, посчитав, видимо, что все достаточно объяснила.

– А потом Катя Ване разонравилась? – спросил Корнышев.

– Там скверная очень история, – нахмурилась Ведьмакина, и стало понятно, что история действительно была какая-то некрасивая. – Мой муж был против…

– Против того, чтобы Алтынов и ваша дочь общались?

– Да! – в сердцах сказала Ведьмакина.

– Почему?

– Я не знаю! – с досадой сказала Алла Михайловна. – Ревновал он ее, может быть! Ну как это у отцов бывает! Может, считал, что Ванька ей не пара!

– А вам Алтынов нравился?

– Хороший парень. Умный, симпатичный, вежливый. А мой муж пронюхал откуда-то, что у него уже кто-то есть…

– У Алтынова?

– Да! И Екатерине сказал! Представляете, какой это для нее был удар?

– Представляю.

– Да не представляете вы! – прорвало Ведьмакину. – У нее же никого никогда не было, кроме этого Ваньки! Она же доверчивая у нас, она увлекающаяся! На книжках мы ее вырастили, у нее представления о жизни совершенно какие-то романтические!

Махнула рукой, выплескивая досаду.

– Муж ей даже фотографию показывал девушки этой. И после этого Катька сломалась. До этого она еще надеялась на что-то… Вот в то время, когда она надеялась, она ячейку в банке арендовала. Я думаю, что она там какие-то вещи хранила, связанные с Алтыновым. Фотографии их общие, может быть. Письма какие-то, может быть, подарки, которые ей Ванька дарил. Потому что с того момента, как мой муж впервые ей сказал…

– Про девушку другую сказал?

– Да, про девушку, – кивнула Ведьмакина. – И с того дня все, что с Ванькой было связано, из комнаты моей дочери исчезло. А ячейку она как раз в то время стала арендовать. Я тогда еще не знала, а уже позже все сопоставила и поняла.

– А когда вы узнали про ячейку?

– Когда Катя потеряла ключ.

– Вот этот? – догадался Корнышев.

– Да. Она его потеряла, а решила, что взял кто-то из нас. Так все и раскрылось.

– Она просила вас вернуть ей ключ?

– Да. Он ведь денег стоит. Пятьдесят фунтов. Это сто долларов, если округленно.

– Залог?

– Да. Когда берешь в аренду ячейку, отдаешь залог за ключ. Ключ потерял – залог остается банку. А пятьдесят фунтов – это немаленькие деньги. Для нас, по крайней мере.

Алла Михайловна взяла ключ в руки.

– Да, это наверняка тот самый ключ. Потому что у меня такой же. Только номер ячейки другой.

– Вы пользуетесь сейфом в том же отделении банка, что и ваша дочь?

Ведьмакина кивнула.

– Я нашел этот ключ сегодня ночью, – сказал Корнышев.

– Где?

– Здесь, в вашем доме.

Женщина посмотрела на Корнышева с сомнением, но ничего не сказала.

– После того случая Катя отказалась от ячейки, – предположительным тоном произнес Корнышев.

– Да.

– Но того, что она хранила в ячейке, вы так и не видели.

– Нет.

– Но в тот раз вы задумались о том, что неплохо было бы обзавестись такой же ячейкой и вам, – понимающе улыбнулся Корнышев.

Ведьмакина замялась. Было видно, что тема эта ей неприятна.

– Я не ошибся? – проявил настойчивость Корнышев.

– Не ошиблись.

Он не стал больше расспрашивать ее об этой ячейке, потому что все, что нужно, он узнает уже через пару часов, а пока он перевел разговор на другое, чтобы отвлечь собеседницу от неприятных ей мыслей.

– Я нашел в вашем доме путеводитель по Швейцарии, – сказал Корнышев. – Вы ведь там были, кажется?

– Да, мы с мужем туда летали. Я вам рассказывала.

– Я помню, – кивнул Корнышев. – Вот этот путеводитель вы брали с собой?

Он положил путеводитель рядом с ключом.

– Мы с этой книжкой путешествовали, это точно, – подтвердила Ведьмакина.

Корнышев перелистал страницы, нашел ту, где был вписан телефонный номер.

– Это почерк вашего мужа?

Ведьмакина всмотрелась. Выглядела она озадаченной.

– Вам незнакома эта запись? – спросил Корнышев.

– Н-нет, – покачала головой Алла Михайловна. – И это не рука моего мужа.

– Вы уверены?

– Абсолютно!

– И не ваша, конечно же.

– Нет!

– А кто мог вписать этот номер?

– Я не знаю.

– Может быть, это почерк вашего сына? Я обнаружил этот путеводитель в его комнате.

– Нет-нет! – уверенно сказала Алла Михайловна. – Это не почерк кого-либо из членов нашей семьи. Это писал кто-то мне незнакомый.

– Но это ваша книга?

– Там последняя страница должна быть вырвана, – вспомнилось Ведьмакиной. – У меня в Цюрихе сломалась сережка. И я, чтобы ее не потерять…

Корнышев раскрыл путеводитель. Последней страницы не было.

– Наша книга, – сказала Алла Михайловна. – Видите, совпадает?

– Значит, вы этой книгой пользовались в Швейцарии?

– Естественно!

– А эта запись тогда уже здесь была?

– Я не помню.

– Это телефонный номер, – сказал Корнышев. – Может быть, вы вспомните, кому он принадлежит? Кому вы или ваш муж звонили там, в Цюрихе?

– Я – никому.

– А ваш муж?

– Муж кому-то звонил, конечно.

– Кому?

– Я не знаю.

– Мужчине? Женщине?

– Да вот хотя бы тому молодому человеку, который нас встречал. Я рассказывала вам. Помните?

– Помню. Это его номер?

И снова Ведьмакина сказала:

– Я не знаю.

– А мог тот человек своей рукой вписать номер своего телефона в ваш путеводитель?

– Мог, наверное, – пожала плечами Ведьмакина. – А что?

Полуразрушенная церковь стояла на вершине холма, а вокруг холма, насколько хватает взгляд, тянулись поля, перемежаемые негустыми перелесками. У подножия холма теснились дома, видимые как на ладони. Горецкий поставил машину так, чтобы она не была видна из деревни.

– Зачем ты меня сюда привез? – спросил Глеб.

Горецкий жестом предложил ему выйти из машины и вышел первым. Прошелся вокруг церкви, стреляя взглядом по кустам, потом заглянул в провал в стене. Никого. Глеб шел следом и хмурился – ему не нравилась эта странная поездка за много километров от Москвы, и вообще в последнее время ему жилось тревожно.

– Как жизнь, Глеб? – спросил Горецкий, будто прочитав мысли своего спутника.

– Не юродствуй, – поморщился Глеб. – Что случилось?

– Я вполне серьезно, – сказал Глеб. – Я хочу знать, как тебе живется, Глеб. Какие события в твоей жизни происходят. Что нового. Как там сестренка твоя…

Глеб начинал понимать, о чем пойдет речь. Не знал пока подробностей, но тема уже была известна.

– Ты что-то узнал?

– О чем?

– Об этой девушке.

– Да! – сказал Горецкий.

Глеб посмотрел на него с тревогой и надеждой.

– Глеб! Тут дело на сто миллионов! К несчастью это все, или нам, наоборот, подфартило – я и сам пока не разберусь, – сказал Горецкий. – А на самом деле все от нас с тобой зависит. Сможем – молодцы, не сможем – сами виноваты. В общем, сестренка эта твоя – девушка очень непростая. Только прежде чем с тобой о чем-то говорить, я хочу тебе кое-что объяснить. Если боишься и жить спокойно хочешь – давай мы сейчас ни о чем не будем говорить, молча сядем в машину и в Москву вернемся. Если же я сейчас рот все-таки открою, расскажу тебе, что знаю, – дороги назад уже не будет. Если мы в это дело ввяжемся…

– Да что такое! – сказал в нетерпении Глеб.

– Нет, ты погоди! – остановил его Горецкий. – Я хочу, чтобы у нас с тобой все было честно. Чтобы ты представлял, что в это дело можно войти, но оттуда нельзя выйти. Или сразу отступись и не суйся, или иди до конца!

– А мне деваться некуда, Илья. У меня уже выбора нет. После того, как я в это дело ввязался, когда я согласился за девчонкой за этой присматривать, – я тогда уже вляпался, только я еще не знал, что вляпался…

– Ты и сейчас еще не знаешь, Глеб. То, что тебе пока известно, – это детский лепет на лужайке, поверь.