Михаил Нестеров - Диверсанты из инкубатора
Он прогуливался по дворику, бросал взгляды на подвальные окна, отчетливо представлял высоченные катакомбы. Его заинтересовал один вопрос: имея идеальную тюрьму буквально под ногами, управление задумывалось о содержании там преступников, кандидатов в преступники? Пальмиро улыбнулся, найдя ответ: «Да. Но после того, как начальство, охрана и служащие опустошат винные погреба виллы».
И первый шаг к этому сделал Пальмиро. Он приказал поставить решетку на подвальное помещение, где содержалась Тамира Эгипти, и налил вина из бочки. Он нашел его вкус бесподобным: неожиданная агрессия вначале, мягкий переход к нежному вкусу и терпкое, многообещающее послевкусие. Он впервые пробовал такой неожиданный букет.
Пальмиро считал себя на коне. Он едва не сорвал операцию, он же исправил положение. Его уму и оперативности вообще завидовали все, кто работал на него – в аэропорту и здесь, в одной из резиденций службы. Он не стал забивать голову вопросами тактики: как бы он поступил на месте майора Дарио Гардиана. Он исковеркал русскую пословицу «Чего было, того не миновать». Исковеркал «во времени и пространстве», а когда понял свою ошибку, неожиданно рассмеялся.
Может быть, эта несущественная деталь повлияла на его настрой, тем не менее Сангалло ощутил то, что называется приливом сил.
Он спустился в подвал, кивнул охраннику: «Открой», мысленно прокомментировав: «Вот так надо было стеречь виллу и ее заледеневшего гостя».
По пути к камере он встретил еще двух охранников в камуфляже. Одного непосредственно возле двери.
– Что там? – спросил Пальмиро.
– Не видно, доктор.
– Может, тебе стоит врезать «глазок»? – хмыкнул полковник. – Открой.
Помещение не пришлось оборудовать на манер тюремной камеры. Эта отдельная комната соответствовала всем параметрам узилища: сыро, свет проникает сверху через узкое окно, в темных углах словно притаились призраки умерших. В правом дальнем углу камеры на матрасах, брошенных на пол, сидела, скрестив ноги, пленница.
Сангалло обернулся к охраннику:
– Принеси мне стул.
Он удобно устроился на нем, бросив ногу на ногу. Он мог допросить девушку наверху, в одной из лучших комнат виллы, угостить ее местным вином, чтобы и она ощутила его агрессию и неповторимую нежность. Это называлось расположить к себе собеседника, соперника, противника, кого угодно. Но Сангалло решил пока повременить. С места в карьер он спросил:
– Название операции. Название вашей группы.
Ему не требовался переводчик. Он долгие годы тесно сотрудничал с хорватскими налоговиками, спецами из управления по незаконному обороту наркотиков. Наконец, его работа в общем деле с капитаном Левицким. Сангалло удивился, насколько близки были хорватский и русский языки. Добра вэчэр, добро ютро, отворено, затворено. Сутра – значит завтра. Молим – пожалуйста. Но нет, Сангалло ни молить, ни просить не собирался. Он пришел требовать.
И повторил:
– Название операции. Название вашей группы.
– Название общее – «Красные наклейки», – ожила на матрасах Дикарка. – Мой позывной – «Принцесса на горошине».
– Где вы проходили диверсионную подготовку?
– Нам купировали головную часть мозга, которая отвечала за эту информацию. Операция несложная – кричат в ухо во время ночного кошмара, и ты купирован.
– Что вы помните? – Сангалло не мог не принять тон и поведение девушки, которая превращалась для него в девку.
– Помню, нам давали тему глупую, – ответила Дикарка. – «Выход из борьбы за власть». Так вот, препод заявил…
– Кто, опроститэ, заявил?
– Преподаватель. Мы называли его Исчадием, уж больно придирчивый «слон» был. Так вот, он ляпнул: «Власть подразумевает, что необходимо отчитываться за принятые меры и решения». Тему продолжил инструктор по огневой: «Власть, которая избегает контроля, опасна. Давайте-ка, ребятки, потренируемся в стрельбе по грудным мишеням». Успеваешь за мной?
– Вообще-то…
– Вообще-то, и мы, курсанты, понимали друг друга хорошо. Даже когда мы говорили хором: «Когда я устаю, я ржавею».
– Что еще вы говорили хором?
– Например… «Я сам решаю свои проблемы».
– Как начинался день в подразделении, где вы проходили диверсионный курс?
– Каждый день начинался одинаково. Построение, зверская рожа старшего инструктора, его дружелюбный голос: «Тема сегодняшних занятий – знакомство с самим собой. Сегодня вы пробежите на четыреста метров больше, чем вечера». Четыреста метров – это кружок вокруг стадиона, парень. Каждый день я узнавала о себе больше и больше. Я была готова променять эту учебу на ту работу, от которой у баб половые органы и все остальные внутренности отвисают до колен: асфальтоукладчицей. С кайлом, кувалдой, ломом, переносным катком, с любым самым тяжелым инструментом.
– Что еще интересного расскажете? Какие еще темы вам давали преподаватели? Сегодня одна, а завтра…
– Тема завтрашних занятий: «Знакомство с самим собой». По выходным – добавка к теме: «Знакомство с другими». Мы уединялись с моим парнем, часами ласкали друг друга, будто назавтра уже не переглянемся, не перемигнемся, а через неделю не трахнемся. Так, будто через семь дней встретимся не мы, а кто-то другие, не я с ним, но он с кем-то. Но «стиснуть зубы» – мой девиз.
– Расскажите о вашем кураторе. Кто руководил операцией здесь, в Италии? Дам вам подсказку: он из управления военной контрразведки.
– А… Значит, он из военной контрразведки. Не знала. Не догадывалась. Кто он? Мне всегда хотелось подвести его к витрине универмага…
– Он страдает безвкусицей? Его возраст?
– С челкой, которую он постоянно поправляет, с волосами, которые лезут и за воротник, и на воротник, и на уши одновременно, он похож на бомжа, стырившего приличный костюм в гостиничном номере. А приглядеться, «возрастной» мужик лет… около шестидесяти или пятидесяти лет. Он будто поставил задачу не дать рассмотреть свой настоящий возраст, и выполнял ее на отлично. Он маскировал годы, месяцы и дни за вопросами, ответами, усмешками, за насупленными бровями, за улыбкой и белоснежными зубами.
Сангалло щелкнул пальцами и нахмурил лоб.
– Эта тактика, – он даже прижал кулак к губам, словно целовал перстень с печаткой, чтобы легче было вспомнить, – она называется…
– Держать дриблинг, – ответила Дикарка.
– Да, кажется, так. Куда вас приведет ваш дриблинг? На что вы надеетесь? Что вы говорите себе сейчас? Вообще, что вы делаете?
– Я сижу на двух матрасах и оказываю давление, так как без него ничего не выйдет. А говорю я следующее: «Давай-ка вперед». Часто – себе. Сейчас – вам. Если я что-то скажу, то в обмен на свои цацки: серьги, штифты. Это мой боевой грим, боевой раскрас, мой талисман. Мне дорог мой сотовый телефон – это подарок. Вы можете воспользоваться случаем и узнать, кому я позвоню. Не хотите – не надо. Выньте аккумулятор из телефона, и тогда я не смогу позвонить. Но буду благодарить вас.
– Покаяние лучше оставить для исповеди.
– Или для следующего допроса.
Сангалло незаметно улыбнулся. К концу беседы подруга бросила дриблинговать. Она не сдалась, но уже готовит себя к этому. Она сильный человек, и для нее сломаться без борьбы, даже наигранной, непозволительно.
– Рука вас больше не беспокоит? – проявил он заботу.
– Пуля прошла навылет. – Дикарка все же не смогла сдержать гримасы от боли. – Но удар был сильный – пуля-то ружейная, меня чуть в воздухе не перевернуло. Видите, как распухла рука?
2Сангалло облюбовал апартаменты в другом крыле, менее престижном, что ли. Реноме других, более роскошных помещений, которые некогда занимал Дарио Гардиан, было подпорчено смертью самого «квартиросъемщика».
Развязав галстук и бросив его на кровать, Сангалло вызвал к себе начальника охраны объекта.
– Принесите вещи, изъятые у арестованной. Все, кроме нижнего белья. Вряд ли оно меня заинтересует, – с долей брезгливости закончил полковник.
Он во второй раз осматривал уникальный пистолет, поражающий простотой конструкции, надежностью, безотказностью, бесшумностью и точностью стрельбы. Отложив его в сторону, он высыпал из полиэтиленового пакета бижутерию. Лишь разложив имитацию ювелирных изделий на покрывале и внимательно вглядевшись, Сангалло уловил хронологию. Вот этот медный штифт с одной головкой стал, возможно, первым украшением Тамиры. Дешевый, невзрачный. Место ему в шкатулке или в помойном ведре, однако она носит его, берет на боевую операцию. «Боевой раскрас» сказала она. Похоже на то.
Еще один штифт, кажется, из серебра. Нет ли в его головке сюрприза? Головка свободно вращалась вокруг штифта. Даже самый мелкий порошок (сейчас Сангалло думал о сильнодействующем яде) высыпался бы через зазоры, образованные штифтом и полой головкой украшения.
Следующая сережка. По виду – из золота. Прямоугольной формы, с египетским орнаментом. Стоп! Она же открывается. Полковник воспользовался самым тонким лезвием раскладного ножа и открыл крышку. Серьге больше подошло бы определение медальон, внутри него, как и положено, фотография. На снимке Сангалло узнал парня по имени Михаил Наймушин.
