Сергей Самаров - Специальный рейд
Генерал Астахов стал по телефону докладывать дежурному по управлению о случившемся:
– Трое боевиков скрылись в станции метро. Предполагаем, что среди них находится Умар Ажигов. Передать по всем милицейским постам. Объявить операцию «Перехват». Ажигова нельзя упустить. По всем возможным факсам отправить его фоторобот. Показать фоторобот по телевидению. Особо блокировать выезд из города по Волоколамскому шоссе. Предположительно Ажигов будет стараться покинуть Москву именно в этом направлении. Останавливать всех, вплоть до рейсовых автобусов и маршрутных такси.
Но машину поиска и перехвата невозможно запустить моментально. Хотя бы несколько минут требуется, чтобы отправить циркулярное сообщение милицейским постам в метро. Факсов на таких постах нет. Есть ли там фоторобот Умара – неизвестно. В Москве проживает слишком много представителей кавказских национальностей, чтобы останавливать и досматривать каждого. Сюда же можно приплюсовать и студентов различных арабских стран, которых легко спутать с кавказцами. И это еще добавляет неразберихи. Сообщая о том, что «Ажигова упустить нельзя», генерал Астахов едва ли надеялся на успех, понимая, как мало шансов задержать террориста.
Сел на асфальте Текилов, потирая ушибленную прикладом шею. Тобако сразу оказался возле него и моментально достал из-под мышки пистолет «глок».
– Лежать лицом вниз.
– Я же не с ними... – попытался отговориться Ахмат, но Тобако слушать не стал.
– Тебе помочь лечь?
Текилов сообразил, что выкрутиться ему будет сложно. А тут и генерал дал минерам команду:
– Осмотрите «Рейнглер», там что-нибудь интересное должно быть... Он заранее к вечернему свиданию готовился.
Прохожие убедились, что стрельба закончилась, стали останавливаться, рассматривая картину, которую не каждому и не каждый день удается увидеть.
– Омоновцев перебили... – раздался голос из толпы.
– Басаевский ОМОН... – прокомментировал Тобако и стал стаскивать с трупов маски «ночь». Характерные заросшие щетиной физиономии подтверждали сказанное.
В стороне раздалась сирена. Первой к месту происшествия прибыла, пробиваясь через пробки, кем-то вызванная милицейская машина. Выпрыгнув на асфальт, настоящие омоновцы увидели лежащих лжеомоновцев. Но они-то сразу определили, кто перед ними. Командир группы выступил вперед. К нему навстречу шагнул генерал, представился и протянул удостоверение, не передавая в руки. Командир группы козырнул и спросил:
– Какая помощь нужна, товарищ генерал?
– Оцепление. Зеваки слишком близко подошли. До прибытия следственной группы.
– Товарищ генерал... – позвал из «Рейнглера» осматривающий машину минер.
Генерал шагнул к джипу вместе с командиром ОМОНа. Минер показал извлеченные из-под заднего сиденья гранатомет «муха» и автомат.
– Серьезная война готовилась... – покачал головой омоновец и отошел к своим, чтобы отдать распоряжения относительно оцепления.
Оружие из джипа положили отдельной кучкой в стороне от автоматов и пистолетов боевиков. Туда же Тобако переложил из общей кучи «глок» Текилова.
Командир ОМОНа уже рассказал, видимо, с кем они имеют дело. Бойцы посматривали на генерала с нескрываемым интересом и уважением. Милицейские генералы, в отличие от генералов «Альфы», никогда не принимают участие в боевых операциях.
Оцепление оттеснило толпу на необходимое расстояние. На задержанных, не поднимая их с асфальта, нацепили наручники. Осталось только дождаться следственной группы, и можно было отъезжать.
– Текилова вы будете допрашивать? – спросил Басаргин.
– Надо сразу дожимать его... Он наверняка знает несколько баз со «вдовами». По крайней мере знает, как добыть сведения об этих базах.
У Басаргина зазвонил «сотовик», но, прежде чем ответить, он попросил генерала:
– Владимир Васильевич, настоятельная просьба: нас держать в курсе всех новостей. У меня кое-что вызревает в голове, но не могу пока до конца сориентироваться. Любая мелочь может помочь.
И отошел, чтобы посторонние разговоры не помешали ему побеседовать с Доктором, номер которого высветился на табло трубки.
– Как у вас дела? – поинтересовался Доктор.
– Жесткий вариант. Боевики маскировались под омоновцев, были в бронежилетах, пришлось стрелять на поражение, чтобы самим уцелеть.
– Много положили?
– Александра где?
– В квартире. С пацанами твоими воюет. Несколько раз просила позвонить. Я боялся помешать действу. Время выжидал.
– Ей не рассказывай. Она не любит, когда много крови. Переживает. Положили шестерых боевиков и водителя машины Ажигова. Захватили троих. Трое, в том числе, вероятно, сам Ажигов, убежали в толпу. Догнать не удалось. Сразу затерялись.
– Плохо. Слушай дополнительную информацию. Текилов звонил несколько раз из одного места. Я посмотрел по спутниковой синхронной карте. Большой дом в Подмосковье. Надо проверить. Запоминай адрес... Пусть Астахов пошлет группу...
Доктор продиктовал адрес. Александр тут же передал данные генералу, а Астахов связался с дежурным по своему управлению, приказал выслать группу захвата.
Следственная группа ФСБ смогла пробиться только на полчаса позже омоновцев. Астахов объяснил им ситуацию, приказал пересадить в «Фольксваген» Текилова. Басаргин пересел в «БМВ» к Тобако. При способе езды Андрея они добрались до управления ФСБ, где Александр оставил свою машину, раньше «Фольксвагена».
– Никак не могу сообразить... – пожаловался Басаргин, уже открыв дверцу машины, чтобы пересесть в джип. – Что-то вертится в голове, а за хвост ухватить и руками пощупать не удается.
Уже из джипа он позвонил Доктору:
– Зураб где?
– Здесь сидит в боевой готовности. Я его главным переводчиком назначил.
– Не отпускай его. У меня есть к нему несколько важных вопросов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Как ни странно, рыжеглазый офицер ФСБ перестал появляться в больничной палате сразу после того, как Зарема порекомендовала ему лечиться. Не пришел на следующий день, не пришел и после этого. Зарема только радовалась, хотя понимала, что рыжеглазый не отстал совсем, потому что в этом случае убрали бы часового у палаты. А его не убрали.
Снятия швов она боялась, как новой операции, и думала, что опять раскиснет, обессиленная, и будет лежать несколько дней без движения. Но эта процедура оказалась быстрой и совсем не болезненной. Швы снимала медсестра, врач только осмотрела голову.
– Хорошо зарастает. Все хорошо зарастает. И шов, и сама голова. И, надо же, как у вас быстро волосы растут. Ох, завидую я таким волосам...
Женщина оценила достоинство женщины, что само по себе случается не часто. Зарема невольно скосила взгляд на голову врача. Сожженные краской и еще всякими ухищрениями жидкие волосы в самом деле производили не блестящее впечатление. Сама Зарема ни разу в жизни волосы не красила и гордилась, что они у нее такие густые и толстые, упругие. Она раньше никогда и не стриглась коротко. Подстригли ее только перед первой операцией, когда попали они в больницу вместе с Арчи, а Адлана убили. Но тогда волосы отросли быстро и сделали невидимыми шрамы. Сейчас шрамов добавилось, но волосы снова отрастут, прикроют и их. В этом Зарема была уверена.
Новые повязки были наложены аккуратно, и было их не так много, как раньше. Даже сама голова чувствовала себя уже непривычно легкой, будто бы швы делались не тонкими шелковыми нитями, а тяжелыми металлическими скобками. Показалось даже, что ходить стало легче. И Зарема высвободила свой локоть из рук медсестры.
– Я сама пойду. Мне надо самой попробовать сильной стать...
Она и дверь из операционной сама открыла. И вышла, только сначала придерживаясь за стенку, потом руки убрала и постаралась идти прямо, хотя голова слегка кружилась.
От операционной до ее палаты всего-то десять метров. И она прошла их прямо, посмотрела на часового, что дожидался ее, карауля пустое помещение. Этот часовой на лицо тоже был знаком Зареме. Несколько раз они вместе с Зурабом встречали его, здоровались. Потом и одна Зарема его встречала, тоже здоровалась, хотя имени не знала. Часовой дверь открыл, пропуская. И кивнул подбадривающе.
Она прошла в палату, села на кровать и прислушалась к себе. После снятия швов и перевязки она не только голову чувствовала более легкой, само самочувствие ее стало вдруг волшебным образом более легким. И это пробудило в ней силы. Силы к выздоровлению, силы к сопротивлению, силы к спасению себя и Зураба, к спасению своего сына и помощи ему. Мир казался другим, сам воздух нес надежду...
Где же тетя Галя? Что там у нее с письмом получилось?
* * *Тетя Галя дежурила в ночную смену. Обход она всегда в таких случаях заканчивала палатой Заремы и засиживалась здесь долго.
Минувшим днем они расстались, когда Зарема была не в лучшем состоянии духа после того, как вспоминала и рассказывала о своей судьбе медсестре, а та записывала ее слова. Тогда договорились, что отнесет тетя Галя тетрадку грамотному соседу, чтобы тот исправил все, как надо, и напечатал на машинке. И сейчас Зарема встретила медсестру вопросом:
