Валерий Горшков - Под чужим именем
Есть на свет Бог. Есть.
Глава 16
Через два дня, ближе к обеду, в кабинете начальника милиции города Гатчина Льва Борисовича Субботина раздался телефонный звонок. Подполковник, положив папиросу на край пепельницы, снял трубку, буркнув привычное:
– Слушаю, Субботин.
– Добрый день, Лев Борисович. У меня к вам письмо, – признес на том конце линии незнакомый голос. – От Сергея Сергеевича. Вы понимаете, о ком я говорю?
– Нет, не понимаю, – помолчав секунду, казенным тоном ответил подполковник.
В груди его, однако, тотчас неприятно екнуло. Кто такой этот загадочный Сергей Сергеевич, передающий письма через посредников, Субботин догадался сразу. О странном «самоубийстве» Ветра он, разумеется, уже знал и более того – получив известие, лично выехал на место происшествия, полюбоваться на распластанный на ступеньках гостиницы труп. Поэтому привет с того света Субботина явно не обрадовал. Такие сюрпризы не сулят ничего хорошего. От них несет за версту неприятностями. Субботин занервничал. Рявкнул нарочито грубо:
– Послушайте! Как вас там?!
– Зовите меня просто Иван, – представился хранящий полное спокойствие собеседник. – Я беспокою вас, потому что дядя, прежде чем отбыть в длительную командировку, оставил мне на хранение кое-какие свои личные вещи. В том числе конверт с вашими семейными фотографиями. Точнее – с негативами. И попросил передать их вам. Вы хотите их забрать, Лев Борисович? Мне они, сами понимаете, ни к чему…
– Что за фотографии? Не морочьте мне голову! – глухо буркнул Субботин. Сердце мента предательски екнуло. Подполковник понял: сейчас его будут иметь. Во всех возможных позах. Попросту – шантажировать. На этого неизвестного бандита из челяди Ветра их тайная договоренность с вором не распространялась. А это значит, что ради спасения своей шкуры придется делать стойку и вилять хвостиком, выполнив все возможные условия. Как этот наглец «Иван» заполучил негативы покойного Ветра, уже не суть. Проблема в другом – острый крючок, на котором, не забывая регулярно подносить гражданину начальнику сладкие коврижки и деньгами, и «натурой», крепко держал его старик, следовало вырвать, раз и навсегда. Даже, что называется, с мясом. Субботин не сомневался – появление в особом отделе НКВД столь убойного компромата, как эти проклятые негативы, идет для него, истинного большевика-ленинца и служаки с безупречной репутацией, равнозначно пуле в затылок. Времена сейчас суровые. Долгих разбирательств не будет. В лучшем случае – лагерь. Лет на пятнадцать.
– Красивые фотографии, – сказал Корсак. – С мальчиком и девочкой. И вами…
– Ах, да… – ценой неимоверных усилий выдавил из себя Лев Борисович. – Кажется, что-то припоминаю…
– Вот и отлично. Конверт дожидается вас у дежурного, на входе. Я, на всякий случай, перезвоню. Минут через двадцать, – пообещал Слава и, не дожидаясь ответа, повесил трубку. Переглянулся с сидящим напротив Сомовым.
Корсак и профессор находились в сельском почтовом отделении, в двенадцати километрах от Метелицы. Работница почты – хорошая знакомая сэнсэя Клавдия Игнатьевна – после прозрачного намека Иваныча оставила их одних, решив прогуляться в сельмаг, где сегодня давали кусковой сахар и сушки с маком…
Покинув Гатчину вчера утром, Слава на попутках, а затем пешком добрался до деревни и до самого вечера прождал возвращения профессора из университета, прячась в камышах у реки…
– Других вариантов нет, в любом случае. Так что риск оправдан, – пожал плечами Леонид Иванович. – Впрочем, у подполковника тоже не слишком большое пространство для маневра. Прикинет так и сяк, как тебя можно повязать, но в конечном итоге не станет дергаться. Выполнит все в лучшем виде.
– Я и не сомневаюсь, – кивнул Слава. Помолчав немного, окликнул – Иваныч?
– Я за него.
– Я тут подумал… как у нас с тобой все похоже получается. У тебя – любимая девушка, оказавшаяся подставленной хитрым Мао тайваньской гейшей, рабство в триаде, кровь, побег. У меня – НКВД, бегство, Ветер, подставленная мне вором дрянная потаскушка, в которую я тоже чуть не влюбился… и опять кровь. Тебе был как воздух нужен новый паспорт с другой фамилией. Мне – тоже. Ты грабишь Торгсин ради денег. Я получаю код от сейфа… И – компромат. Только в первом случае он был на тебя, а в моем случае – на Субботина. Ты вместо Леона Йохановича Соммера стал Леонидом Ивановичем Сомовым. А я… если выгорит… пожалуй, останусь Ярославом Михайловичем. Но уже – Корнеевым.
– Да, совпадений действительно много, – усмехнулся профессор. Обнял Славу за плечи. Предположил шутливо: – Может, у нас с тобой одна судьба на двоих. Как считаешь?
– Может быть, – серьезно ответил Корсак и взглянул на часы. – Представляю себе выражение лица этого ублюдка. Он-то думает, что в конверте – негативы. От доброго самаритянина. А там – только один из пяти, клочок бумаги с именем и фотографии. Как думаешь, меня по ним можно узнать?
– Только если очень хорошо захотеть. – Леонид Иванович еще раз взглянул на Славу. Аккуратные бутафорские усики над верхней губой, без особых проблем вымененные Сомовым на две бутылки водки у пожилого театрального гримера, делали двадцатидвухлетнего парня сразу лет на пять-семь старше. – Славочка, у тебя на лице растет уже нормальная, мужицкая щетина, так что недели через три-четыре отрастишь свои, родные усы – и не отличить от снимка. Главное сейчас – не высовываться, отсидеться, пока в НКВД о тебе забудут. Придумать приятную на слух и очень простую легенду, которую одинаково трудно и подтвердить, и опровергнуть при помощи документов и свидетелей. В конечном итоге – удачно устроиться на работу и окончательно влиться в социум. Как я в свое время, – напомнил своему бывшему студенту профессор и грустно улыбнулся.
Да. Их со Славой судьбы действительно очень похожи друг на друга. Не как две капли, но все-таки. Параллелей хватает. Что ж, тем лучше. Не надо набивать шишки. Кстати, о легенде. Она ведь уже есть. Готовая. И хоть придумана без малого двадцать лет назад, после некоторой шлифовки подойдет – более чем…
– Наверное, пора. – Снова посмотрев на часы, Корсак снял телефонную трубку. – Успокоим гражданина начальника. А то сидит, поди, сволочь, мается от неизвестности.
– Ну, почему же? – усмехнулся Ботаник. – Напротив. Сразу скумекал. Дело – табак. Кстати, – щелкнул костяшками пальцев профессор, – сколько ни ломал голову, так и не смог дознаться, почему именно «табак». По какой ассоциативной линии сравнение? Ты случайно не знаешь?
– Видимо, потому, что так же противно воняет, – предположил Корсак и тут же поднял руку, призывая к молчанию – на том конце ответили. – Алло? Лев Борисович? Это снова Иван… Уже получили? Рад за вас. Остальные негативы действительно у меня… Скажите, мы можем говорить свободно?.. Это радует. Тогда ближе к делу. Чтобы получить оставшиеся четыре негатива, вы должны в течение ближайших двух дней сделать для моего друга светлый гражданский паспорт и сразу же забыть о его существовании до конца дней… Сергей Сергеевич перед смертью клятвенно заверял меня, что для вас это совсем даже не проблема. Фото и имя, которое должно стоять в документе, указаны в записке. Послезавтра, в это же время, я перезвоню вам и расскажу, как и где пройдет процедура обмена. Надеюсь, товарищ подполковник, вам не стоит лишний раз напоминать, что сохранение нашей маленькой общей тайны обоюдно выгодно. И чем именно вам грозит излишняя общительность с сослуживцами… Понимаете?.. Я не сомневался. Тогда до послезавтра. И вот еще что… Чуть не забыл… Берегите себя. Жизнь полна не только приятных сюрпризов, но и трагических неожиданностей…
Слава повесил трубку на аппарат. Тыльной стороной ладони вытер выступившие на лбу капельки холодного пота. Криво улыбнулся одной стороной лица. Несмотря на видимое спокойствие, сегодняшний разговор с главным милиционером Гатчины стоил ему изрядного напряжения. То ли еще будет послезавтра, когда придет время принимать посылку…
– Ладно. С первой частью спектакля разобрались, – сказал Сомов. – Теперь не томи, выкладывай, что ты там придумал насчет безопасной передачи. Мистер Шерлок Холмс.
– Это еще кто такой? – спросил Корсак.
– Гениальный сыщик. Главный персонаж рассказов английского писателя сэра Артура Конан Дойля.
– Не читал.
– Не ты один. На русский их еще не перевели, я читал по-немецки. Ладно, ближе к телу. Выкладывай свой план.
– Да все просто, на самом деле. Как три копейки, – заверил сэнсэя Слава. – Я позвоню Субботину и скажу, чтобы он упаковал паспорт в плотный пакет и садился – разумеется один – в поезд до Ленинграда, отправляющийся от гатчинского вокзала в три сорок пять. И всю дорогу стоял в тамбуре, справа по ходу, и внимательно глядел в окно. Когда увидит условный знак – воткнутую в землю палку с красным флагом, тем самым, что висит у тебя дома, пусть открывает дверь, выбрасывает пакет, возвращается на службу и ждет моего звонка. Если паспорт в полном порядке, я сообщу, где можно забрать оставшиеся негативы.
