Сергей Самаров - Человек без лица
– Соляры осталось только, чтоб за сменой съездить. А там заправят или нет – бабушка надвое сказала.
Конечно, Согрин имел возможность и право через дежурного внутривойсковой части связаться напрямую с РОШем и вытребовать себе транспорт. Но запас времени у группы был, и при движении по дороге они потеряли бы лишний час в сравнении с путем напрямую через перевал. Этот вариант проверен. Должен безотказно сработать и другой. По крайней мере нет причин, чтобы он не сработал. Там, по другую сторону перевала, рукой подать до другого блокпоста, где традиционно стоят питерские омоновцы, с которыми Сохно в большой дружбе. Уже больше года этот блокпост принадлежит питерским парням. Они транспорт выделят без разговоров, возвращая долг по спасению. После того как летом в одиночку, почти мимоходом, выручил из плена, вооружил трофейным оружием и отправил восвояси четверых омоновцев, Сохно для питерцев – человек номер один. И пусть нет сейчас на блокпосту той четверки спасенных, имя Сохно все рано стало здесь пропуском, и отказа в помощи быть не может.
Перед дорогой Согрин отошел в сторону, чтобы внутривойсковики не слышали его, и позвонил по телефону. Разговор был коротким, и уже через минуту полковник присоединился к товарищам. В пути по новому перевалу метель пока еще не мешала, хотя в начале подъема и подступала вплотную, грозясь злобно укусить в затылок и поддувая под пятки. Тропы здесь хорошие, протоптанные, что и неудивительно – рядом целых три чеченских села, и жители между собой почти все родственники и потому общаются часто. А уже с седловины, когда спецназовцы поднялись туда, стало видно, что и дальше метель мешать им не будет. Она по левой долине двинулась, полностью уже скрыв от взглядов и блокпост с внутривойсковиками, и дорогу.
Спуск здесь трудности не представлял, и группа быстро достигла блокпоста, сократив время пути почти на час в сравнение с передвижением на тихоходном БТРе. Питерские омоновцы, после знакомства с документами, приняли спецназовцев, как родных.
– Вы, товарищ подполковник, внесены в почетный список отдела. – сказал Сохно сухощавый и очень широкоплечий капитан.
– А право быть в этом списке не дает автоматическое право на получение денежного довольствия? – в ответ поинтересовался Сохно.
– Для этого вам следует перейти из почетного списка с штатное расписание, – капитан улыбнулся. – То есть перейти к нам на службу.
Вопрос с транспортом решился еще быстрее, и даже проще. Свой БТР омоновцы согласились выделить, если спецназовцы пожелают. Но БТР довезет только до следующего блокпоста. А дальше ловить попутку.
– Гораздо проще дождаться машину прямо на месте, – сообщил капитан. – Тут проехали час назад два микроавтобуса с «кадыровцами».[30] Сказали, что через два часа будут возвращаться. Договоримся с ними. И сразу до Грозного.
– Годится, – согласился Согрин. – Как раз нам отоспаться. Мы уже вторые сутки без сна.
Место для сна им предоставили в снятом с колес камуфлированном «кунге», где была установлена металлическая бензиновая печка. Печка была ночью протоплена, и не успела еще остыть полностью. И, несмотря на основательный запах бензина, который после такой печки остается, все трое улеглись и уснули почти моментально. Не всегда им удается сделать это под посторонней охраной.
– Товарищ полковник… – раздался едва-едва слышный шепот.
Тем не менее на голос сели сразу трое спецназовцев, хотя по три звездочки на каждом погоне их них носит только Согрин.
– Машина? – спросил Согрин, и сразу посмотрел на часы.
Спали они полтора часа.
– Машина… – давешний капитан-омоновец теперь стал говорить громче, но тоже шепотом.
– Едем?
– Тут такое дело… Это другая машина… Тоже микроавтобус… Тоже «кадыровцы»… Документы в порядке. Мы позвонили к ним в штаб, там подтвердили, что такие у них есть и сейчас находятся на задании в нашем районе. Только…
– Что?
– Может быть, и эти проезжали. Но там было две другие машины. В ту сторону такая машина не проезжала. И лица какие-то… Что-то здесь нечисто…
– Интуиция?
– Интуиция. Дополнительная проверка нужна. Мы спросили. Они не знают, когда вернутся те две машины… Они вообще, похоже, не знают, что тут две ихние машины прошли. Что будем делать? Задерживать до прибытия двух других машин?
Согрин переглянулся со своими.
– Мы посмотрим. Я кое-кого из «кадыровцев» в лицо знаю, – сказал Сохно. – Выпивали как-то вместе. Сейчас, мы выходим…
Капитан выпрыгнул из «кунга». Спецназовцем понадобилось две минуты, чтобы облачиться в свою амуницию.
– Откуда здесь столько «кадыровцев»? – сам себя спросил Согрин.
– Кадыр привел, – всерьез сказал Сохно. – Кадыр Мамлеев… В Грозный едет… Чтобы с нашим командиром встретиться.
– Кадыр… «Кадыровцы»… – начал вслух размышлять Кордебалет. – А что, в этом есть резон… И я не удивлюсь, если дело будет обстоять так.
Первым вышел Сохно, еще держа бронежилет в руке. Внешне выглядел совсем не воинственно. Это любого противника расслабляет. Согрин с Кордебалетом чуть-чуть задержались. Полковник помогал подчиненному пристроить за спиной ранец с ноутбуком-рацией так, чтобы крепление держалось туже и не болталось. При наличии бронежилета это не самое простое мероприятие.
Микроавтобус «Фольксваген» стоял против крупнокалиберного пулемета. Не каждый, даже ни в чем не повинный мирный человек пожелает стоять вот так, под черным, моментальную смерть несущим выходным отверстием ствола. Этот пулемет способен меньше чем за минуту превратить «Фольксваген» в груду обгоревшего металлолома. Эти встали, словно специально показывают, что им бояться нечего.
Двое омоновцев со стороны водителя. Двое с другой стороны. Еще двое рядом со шлагбаумом. И ствол пулемета слегка шевелится, словно кто-то страшным пальцем грозит. Сохно весело, перемигиваясь с омоновцами, подошел к открытой боковой дверце автобуса. Непонятно, что ощущали во время досмотра омоновцы, но сам подполковник сразу почувствовал напряжение и обратил внимание на пальцы сидящего ближе других к двери, спиной к водителю, парня, сжимающего автомат. Пальцы напряглись почти до посинения. А другой, сидящий чуть дальше, точно так же вцепился в гранату на поясе.
– Так… – Сохно заглянул в салон и «ощупал» взглядом всех четверых пассажиров. – Четыре места есть… Мы втроем поместимся… До Грозного возьмете?
– Садись, подполковник…
Сохно обернулся к подошедшим товарищам.
– Я же говорил…
– Берут? – Согрин понял, что говорил Сохно, правильно.
– С удовольствием…
– Свои люди… – Согрин прощально протянул руку капитану омоновцев. То же самое сделали Сохно с Кордебалетом.
И тут же все трое водрузились на задние сиденья. Таким образом получилось, что все чеченцы, включая водителя, оказались в поле зрения спецназовцев. А одно свободное место даже позволило поставить рюкзаки так, чтобы они всегда были под рукой, но вместе с тем рук не занимали и позволяли в любой момент загрузить их оружием.
Сам Кадыр Мамлеев, начальник разведки Зелимхана Кашаева, скромно сидел в среднем ряду, притиснутый к окну толстым чеченцем в мохнатой шапке. Ни один из спецназовцев вида не подал, что узнал его. Капитан ОМОНа махнул, прощаясь, рукой, и «Фольксваген» тронулся.
Не проехали и пары километров, как парень с переднего сиденья салона, что так стискивал свой автомат под взглядами омоновцев, спросил у спецназовцев что-то по-чеченски. Проверка, как поняли все.
– Мы не понимаем, – ответил Согрин, и удержался, не посмотрел на Сохно, который чеченским владеет вполне сносно. Минуту назад Сохно сидел с закрытыми глазами, со стороны посмотреть – спит. Но и Согрин, и Кордебалет знают, что когда закрываются глаза в такой обстановке, предельно обостряются все другие чувства. И внешне спящий Сохно готов адекватно отреагировать на любые действия, вокруг него происходящие.
– Я спрашиваю, откуда путь держите? – перевел парень свой вопрос.
– Со служебного задания, – спокойно ответил полковник, считая такой ответ исчерпывающим и не располагающим к продолжению разговора.
Толстый чеченец сказал что-то на своем языке. Двое других заговорили часто и утверждающе. Но Кадыр прервал разговор короткой фразой. Потом добавил несколько слов.
Сохно, не открывая глаз, заворочался, прижимаясь головой к стеклу, и что-то забормотал. Совершенно непонятное.
– Что он говорит? – спросил парень.
– Не знаю, – пожал плечами Согрин. – Во сне разговаривает. По-своему. Он мордвин…
Сохно никогда мордвином не был и мордовского языка не знал. Более того, он и во сне никогда не разговаривал, а если бы разговаривал, то не мог бы служить в спецназе, потому что разговаривающий во сне в состоянии выдать свое присутствие там, где следует вести себя тихо. Но Сохно, тогда еще старший лейтенант, в составе отдельной мобильной офицерской группе Согрина, тогда еще капитана, дважды по полгода находился в командировке в Анголе. И вынужден был, как и оба его товарища, изучить простейшие португальские слова. И сейчас, словно бы во сне, сказал по-португальски:
