Дмитрий Черкасов - Потоп
— Где глаза-то?
— Повторная операция. Уже здесь…
Это уже работа человеколюбивого Афиногенова.
В больнице, где беспредельничал Коротаев, была сделана совсем другая операция — в этом Влад был уверен.
Неудачное попадание.
Знакомый врач рассказывал Владу о человеке, которому в лоб вонзилась дисковая пила. С пилой и привезли. И ничего! Без особых последствий.
Лобная доля…
Но все-таки больно, и Коротаев не успел отреагировать на то, как Рокотов перекатился. Второй выстрел все же последовал, но охранник промахнулся.
Влад метнул вторую шестерню, которая пошла горизонтально и снесла Коротаеву руку, державшую пистолет.
Взвыв от боли и ярости, Коротаев повернулся и вприпрыжку пустился бежать.
Влад послал ему вдогонку еще пару шестеренок — соответственно анатомическому расположению лопаток, и обе попали в цель.
Коротаев упал, пропахав лицом в земле глубокую борозду, но тут же вскочил и бросился дальше, к чахлым березам.
— Стой, кретин! — прокричат ему Рокотов. — Туда не ходи, там болото!
Болота слепой, даже наделенный дополнительными способностями, никак не мог видеть. А Влад отчетливо видел высокую траву, обманчиво надежный мох и редкие стебли камыша.
Где-то неподалеку было озеро.
Или река, или наплевать что.
Бывший начальник службы безопасности будто не слышал и продолжал свой бег, смахивая на злого ангела с двумя короткими железными крылышками.
Из правой руки хлестала кровь, и Коротаев что было мочи пережимал ее левой.
Мало того: на бегу он еще рвал зубами ворот, пытаясь вытянуть лоскут и соорудить подходящий жгут.
Школа жизни!
Рокотов решил его не преследовать и только кричал:
— Остановись, идиот! Сдохнешь!
Хрипя, Коротаев с удивительной точностью перепрыгивал с кочки на кочку. Влад даже залюбовался этим цирковым мастерством.
Неуязвим, одно слово!
Неужели он чует и топи?
Но любоваться было рано и нечем, ибо сколь веревочка ни вейся…
Коротаев провалился ровно через десять прыжков, по пояс. Он оставил попытки перевязать руку и принялся судорожно лупить обеими по трясине, хватаясь здоровой рукой за осоку.
Влад прикинул расстояние.
Смог Коротаев — сумеет и он.
Превозмогая боль в спине, груди и лице, он повторил подвиг слепого: благополучно допрыгал по кочкам, подобрал длинную корягу, протянул:
— Хватайся!
У того, вероятно, что-то, наконец, замкнулось в от рождения безумной башке, и он ничего не соображал.
— Хватайся, кому говорю!
Влад принялся тыкать корягой в бессмысленно бившуюся кисть. Коротаев уходил все глубже, трясина была ему уже по грудь.
— Держи конец, твою мать!
Андрей Васильевич в конце концов разобрал, чего от него хотят.
Он с недюжинной, неожиданной силой вцепился в корягу, и Рокотов начал тянуть.
Это была нелегкая работа даже для такого здоровяка, как Влад. Но вот дело пошло на лад, и Коротаев начал медленно выползать из трясины, напомнив Рокотову Афродиту, выходящую из пены волн.
Сходство было весьма отдаленным.
— Лучше убей, сволочь, — хрипел Коротаев. — Загрызу…
— Ну, зубы тогда — это первый вопрос, который мы сейчас решим. Консилиум будет непродолжительным…
Влад солгал: вытянув Коротаева на пригорок, он первым делом выдернул шестерни, сидевшие не особенно глубоко.
Затем распаковал аптечку и обработал Коротаеву раны, остановил кровотечение. Потом просто связал ему руки за спиной.
Потом выдернул шестерню, засевшую в черепе, наложил обычный пластырь:
— Хватит с тебя пока… Теперь встал и пошел!
— Я… не могу еще…
— Встал и пошел, кому сказано!
Стеная, Коротаев с трудом поднялся на ноги. Его шатало, он привалился к Владу.
— Роман тебе тиснуть? — процедил Рокотов сквозь зубы. — Или теперь ты сам под бочок? Угомонился, подонок? Или еще будешь пробовать?
— Рули, начальник… твоя сила…
— Потопали, уже недалеко. Живучий ты, сволочь!
— Ты тоже крепыш… В сердце ему засадил, а он скачет…
— Ты, зараза, не в сердце, ты в жесткий диск мне засадил! Да и броник на мне…
Напрасно он болтанул про жесткий диск. Напрасно.
Слил важную информацию.
Компьютер в Зеленогорске девственно чист в смысле диска. Теперь полетел к черту и диск номер два, местный.
На допросах эта сволочь обязательно воспользуется услышанным. Впрочем… разрушено и убито уже столько, что шила в мешке не утаишь. Разбирательство неминуемо.
И его, Рокотова, слово — не последнее. Хорошо ли данное обстоятельство?
Поддерживая Коротаева, Рокотов вернулся к месту поединка. Брошенная рация молчала.
Рокотов подобрал ее и на ходу снова вызвал Ясеневского.
Тот отреагировал с нескрываемым облегчением:
— Я все понял ведь… но что я мог сделать? Не высылать же тебе на маршрут батальон спецназа?
— Это лишнее, — согласился Влад.
— Клиент взбрыкнулся?
— Ой, взбрыкнулся.
— Но клиент жив?
— Пока жив, но продвижение немного замедлилось. Ему понадобится помощь, он немного деформирован.
— Ясно. А будет жить?
— Посмотрим. Зависит от его дальнейшего поведения. Сейчас он несколько не в себе — испереживался. Но вот когда придет в себя, можно ждать новых фокусов. Впрочем, он уже чересчур изувечен, чтобы быть опасным… И кровь потерял.
— Постарайся доставить живым.
— Приложу все усилия, товарищ генерал-лейтенант.
— Давай, действуй, вертушка уже, считай, на подлете.
Насколько можно доверять Ясеневскому? Насколько?
Пророчества Коротаева досаднейшим образом совпадали с опасениями Влада. Экое единомыслие!
Вертушка, конечно, уже на подлете. Она подлетает, чтобы расстрелять свидетелей конфликта двух хозяйствующих субъектов…
Рокотов вынул жесткий диск, в котором засела пуля. Между прочим, бронежилет ему не помог бы: Коротаев завладел «тэтэшником», а тот, как известно, пробивает.
Итак, диск можно выбросить, все легче идти.
Они с Коротаевым — единственные, кто видели и знают.
А всякие там записи — гнилой базар, как сказал бы тот же Коротаев. Стенограммы, то да се. С ними можно поступить как заблагорассудится.
Эпилог
ТЯЖЕСТЬ СОМНЕНИЙ
Последние полкилометра пути Рокотов тащил Андрея Васильевича Коротаева на себе. Коротаев часто присаживался передохнуть, а то и вовсе терял сознание.
С потерей кисти, перерубленной сюрикеном, он лишился значительной части своей черной крови.
Рокотов размышлял, будет ли у Коротаева столбняк или какая другая гангрена. Столбняк вероятен: грязь. Ну да это уже не его забота.
Либо будут лечить, либо уж нет.
Влад решил, что ему будет приятно, если у Коротаева разовьется столбняк.
Крайне неприятное заболевание, очень болезненное и в большинстве случаев — смертельное, особенно без лечения.
В аптечке у Влада была сыворотка. Болея за правое дело и надеясь довести таки дело до суда и огласки, он вколол ее Коротаеву, по сделал это чрезвычайно неохотно.
Ему хотелось, чтобы Андрей Васильевич вдруг захворал всеми существующими недугами, но при этом оставался в состоянии давать показания и отбывать пожизненное заключение.
Раньше у него не возникало таких мыслей. По крайней мере, в отношениях конкретных людей — никогда.
Да, он бился с Крастом и прочими нелюдями, но это было преследование, бой, перестрелка, особо жестокая расправа, наконец, — да, приходилось, грешен.
Но чтобы вот так сидеть и вдумчиво, целенаправленно желать зла беспомощному живому существу — такого с ним еще не бывало. Это изменение, и не в лучшую сторону. Постоянный контакт со злом не мог не сказаться на душе, и вот оно, похоже, проникло и начало свою разрушительную деятельность.
А роботом быть лучше?
Добравшись до места, они залегли в кустах.
— Руки затекли, — неожиданно жалобно сообщил Коротаев.
— Потерпишь.
Влад посмотрел на часы: самое время появиться вертолету.
— А ведь боишься ты своих, — ядовито заметил Коротаев. — Спрятался. Только это тебе не поможет, все равно тебе крышка.
— Ты тоже своих боялся. И тебе будет крышка.
— Мне и так крышка. Однако пожрать бы…
В пути они питались ягодами, а воду брали из ручьев.
— А курить у тебя есть?
— Я не курю.
Действительно, Рокотов курил редко и сигарет при себе не держал.
Высоко в уже полностью осветлившемся небе — ночи здесь коротки — обозначилась черная муха-точка. Вот и они. Влад сам не знал, зачем укрылся в кустах.
Видимо, просто хотел посмотреть — напоследок? — кто прилетит.
Может быть, в вертушке будут лишь пилот и штурман или только пилот. А может быть, оттуда горохом посыплются спецназовцы, имеющие приказ: прочесать местность, найти и уничтожить.
