Александр Полюхов - Афганский исход. КГБ против Масуда
— Понимаю, почему выбор пал на вас, товарищ Григ, — промолвил Старик и отвел взгляд. После мхатовской паузы вновь посмотрел на собеседника и продолжил. — Именно это я приказываю вам сделать. А мне приказывают партия и правительство. Вы выполните приказ?
— Так точно.
— Тогда ни пуха, ни пера. Можете идти. Адмирал останьтесь.
— Твой парень выступил с бенефисом. Не говорю уже про его стокгольмский отчет.
— Не прост. Ловко подтащил шведский МИД, выцыганил у шведов паспорт, РПЦ подтянул, развел СЭПО и МУСТ. Вас вынудил подтвердить приказ. Мастер. Надеюсь, не записывал беседу, как он сделал с министром иностранных дел Швеции.
— В этом помещении любые устройства были бы обнаружены и нейтрализованы. Аппаратура ничего не показала.
— Знаю. Просто рассуждаю вслух.
— В смысле его преданности? Не перевербовали ли операработника?
— Нет. Иначе зачем шведам городить огород с сотрудниками СЭПО и МУСТ. Был бы он у них на крючке, дело проходило бы тихо-тихо. Уверен в нем. Товарищ Григ способен работать в одиночку и принимать необходимые, порой оригинальные, решения самостоятельно. С нашей, бюрократической точки зрения, он выпадает из строя стереотипных оперативников. Поэтому ему, вероятно, не суждено стать штабным начальником и руководить резидентурами. Слишком индивидуален. Для данной операции подходит идеально.
— Как он воспринял третий «пакет»?
— Ожидаемо. В первые минуты — потрясен и склонен к отрицанию. Потом начал просчитывать варианты применения. Теперь обуреваем муками совести. Затем придет понимание и смирение. Полностью вписывается в рамки психологического портрета. Не волнуйтесь за него — крепкий мужик.
— «Приложение» к «Пакету» не открывай. Вдруг сверху дадут отбой, и обойдемся без него. Иначе даже твой протеже может свихнуться.
— Мы же не сломались?
— И ты, и я — старые психи. Нам новое умопомешательство не грозит. Только маразм.
— Маразм — начальная стадия, когда мозги размягчаются?
— Верно. Финальная стадия — делириум, когда они затвердевают.
— А не склероз?
— Сходи к врачу, узнаешь. Что я — профессор?
— Вот и поговорили.
Матвей размышлял не о задании, а жизни: «Почему даже хорошие намерения нередко заводят в грязь и превращаются в гадость? Доброе дело — уход войск — прикрываем чудовищным методом. Конечно, выиграть войну в азиатской стране и остаться цивилизованным государством никому в современной истории не удавалось. Однако привезти «троянского коня» в Панджшер — верх цинизма. Вдруг Масуд не станет ждать три месяца и пустит деньги в оборот. Сам в сторонке постоит, а люди погибнут».
Отчасти в силу подобных соображений воспитанник кунцевского двора и попросил Старика лично отдать приказ. «Безусловно, слова — не документ — к делу не подошьешь. В крайнем случае, если афера вскроется и начальство свалит вину на меня, потребую испытания на детекторе лжи, — надеялся разведчик. — Полиграф должен подтвердить правдивость изложения мной сути операции и ссылку на приказ Старика. Стоять с мокрыми штанами придется, но не в одиночестве. Если обделаемся, то мощной компанией. Кепка общая, каждый потеряет гривенник».
Еще настораживало устройство ангара. Охрана и секретность понятны, но зачем шлюз, ведь процедуры выполнялись в кювете? Радиация — не микроб, по воздуху не вылетит? Матвей видел ультрафиолетовые лампы, которые при заражении скандием-46 не помогут. Неужели там демонстрировали и иные «пакеты»? Оперработник гнал мысль, а она не уходила. «Бывает, ждешь страшное, а оно не приходит, — размышлял Алехин. — Сейчас не так. Не рассосется».
Впереди на дороге стояла вереница машин.
— Что случилось? Авария? — спросил у шофера.
— Нет, очередь за бензином. Его не хватает — большой дефицит.
Как могла существовать нехватка бензина в стране, занимавшей первое место в мире по добыче нефти и двадцатое по числу автомобилей, Алехин не понимал. Водитель даже не удивлялся — служебные авто заправлялись без проблем по особым талонам.
«Население может жить без горючего, государство — нет. Именно отрыв одного от другого привел страну к разбитому корыту и доведет до ручки. Что же случится, когда за ручку дернут? Кто это сделает»? — мрачнел разведчик. Приезд в Москву не принес радости. Матвей любил Родину и не ощущал взаимности. Как и люди, стоящие в очереди за бензином или за всем остальным на протяжении 70-летней истории СССР. КПСС это не нравилось, и партия формировала «новую общность — советский народ». И вот образовалась общность людей, плохо одетых и обутых, не всегда сытых и обычно недовольных. Не пожелавших в нее влиться афганцев предстояло стращать (травить?) скандием. Как раньше пугали солдатами и танками в Восточной Европе. Достижения в балете и космосе уже не привлекали даже африканцев. «Интересно, сколько пообещают товарищу Наджибу? Пардон, он снова зовется Наджибулла, — возникла мысль, — Ведь Кабул также в состоянии помешать выводу войск или, по крайней мере, отказаться прикрывать его своими отрядами».
Глава 26. Редакция
24 сентября
Дорога через родной город оставляла тягостное впечатление: грязные улицы, облезлые здания, очереди в магазины. «Население работает. Начальство даже по выходным пашет, а толка нет, — сокрушался Алехин. По складу ума и по характеру деятельности Матвей понимал, что дряхлеющая КПСС с ее келейным Политбюро завела огромную страну в исторический тупик. Умиравшие генеральные секретари проезжали на орудийных лафетах с почетным караулом, дабы их похоронили на Красной площади. «Сердце столицы превратили в кладбище — вот физический итог моральной деградации, — горевал разведчик. — Там захоронен и прах Куусинена, хотя москвичам сей имярек неизвестен. Во время войны СССР с Финляндией деятель Коминтерна возглавил «финское правительство в изгнании», которое Сталин создал и через месяц забыл. И забытым именем назвали московскую улицу, на которой живет теща».
Руководитель КГБ Юрий Андропов, заняв пост генсека, тоже потерпел фиаско. Привел на партийный Олимп молодого Горбачева, и в КПСС ничего не изменилось. Матвей, кратко окрыленный лозунгами перестройки, быстро уловил их неискренность и опасность. Вместо свободы слова и прессы предлагалась дозированная мужами из ЦК «гласность». Вместо демократии — «перестройка», смысла которой не понимал и автор термина. Вместо рыночных отношений — «ускорение» народного хозяйства. Компартия не желала перестраиваться и расставаться с монополией на власть, распад экономики и общества ускорялся. Впереди маячила катастрофа. Новые пророки опять оказались лживыми.
И во внешней политике отчетливо проступали ошибки, глупость и предательство национальных интересов. Вместо обещанных огромных успехов происходила сдача позиций СССР. Партийные идеологи в 1970-е годы заполонили «Правду» и «Коммунист» статьями о распространении социализма в развивающемся мире. Никчемные тезисы перетекали в решения пленумов ЦК и съездов КПСС, становясь идеограммами деятельности министерств и ведомств. В Африке возводили памятники Ленину, реки денег и оружия текли к «борцам за свободу». Оперработник ненавидел писак, которые псевдонаучной галиматьей возбуждали психологические комплексы и политические фантазии старцев из Политбюро. Афганистан являл тому классический пример.
Король Дауд ловко маневрировал между племенами Афганистана, сохраняя видимость центральной власти. Его внешняя политика не создавала проблем для Москвы. Принимая советскую помощь, он не отказывался от субсидий из США. «Прекрасно себя чувствую, когда прикуриваю американскую сигарету русской спичкой, — как-то всерьез пошутил он. Но после его устранения от власти. Москва решила взять страну под контроль. А позже Политбюро во главе с выжившим из ума Брежневым послало солдат. К русской спичке Америка поспешила поднести сигарету. «Идиоты, на четверть истраченных денег я бы купил всех нужных людей в Афгане, — выругался разведчик. — Еще четверть пошла бы на нужды бедной страны. Ну, а половина осталась бы на развитие Советского Союза. И не было тяжелых последствий войны». Увы, История не терпит сослагательного наклонения.
Трансформация миссии из пиар-акции в боевую операцию: «Одно дело гуманитарка из Стокгольма и письмо из Москвы, совсем другое — взятка и запугивание. Не говоря уже о возможном уничтожении массы афганцев. Политбюро и Кабул вынуждают начальников идти на крайние меры. Подготовка явно началась давно. Первую пачку «банкнот» обработали минимум три месяца назад, эксперименты начали еще раньше. То есть сразу после, если не до Женевских соглашений. Возможно, отравленную пилюлю готовили по другому поводу или даже другому «пациенту». Какая разница, если меня назначили «доктором»!»
