Чужое знамя - Максим Михайлов
– Но ведь это правильно, брат… У нас нет другого выхода, так будет лучше… Даже ему самому так будет лучше… Что ты мотаешь башкой?! Ну скажи тогда, что будем делать?! Кто его потащит, и как?
Самурай будто невзначай положил правую ладонь на пистолетную рукоятку автомата, направив ствол в сторону Беса, и сделал шаг назад, увеличивая дистанцию между ними.
– Никто его не потащит, Бес. Просто я останусь с ним здесь до конца. Умрет – похороню, а то ведь и разные чудеса случаются, вдруг и выкарабкается. Заляжем подальше от тропы в зарослях, переждем, авось не найдут нас. А ты забирай сосунка с девчонкой и уходи. У тебя все получится, я знаю. Сделай так, чтобы они вернулись домой, а уж мы о себе сами позаботимся.
– Ты псих, Самура! Тебе что, окончательно надоело жить?! Какое отсидимся?! Какие, к матери, заросли?! Ты что не видел их следопытов? Да они вас на раз вычислят, и шкуры на барабаны натянут. Не дури, я прошу!
– Брось, командир, наши шкуры на барабаны не пойдут, чересчур в них дырок много. Ну пойми ты, не могу я еще раз вот так поступить, все равно жить после этого невозможно будет. Так чем вены себе резать, лучше уж в бою, да пяток черножопых с собой. А ты уходи! Давай, не тормози, забирай этих, и валите! Дома свечки за нас с Кексом в церкви поставишь!
– Придурок, ты, слов нет… Ну дай хоть обниму тебя на прощание, а то как-то не по-русски получается.
Криво улыбнувшись Бес сделал было широкий шаг к Самураю, но был остановлен поднятым автоматным стволом.
– Стой, где стоишь! И так попрощаемся! Знаю я эти примочки, и что в рукопашной ты хорош тоже помню! Вот только вырубить себя я не дам! Сам прикинь, ну рубанешь ты меня, один же черт на себе тащить придется. А я потяжелее Кекса буду, сам же говорил, через час достанут! Так что давай, двигай! Удачи тебе!
Бес лишь беспомощно развел руками.
– Ну что ты за урод, Пашка… Ну зачем тебе это, убьют же, наверняка убьют.
– Меня еще там, в Абхазии убили, Серега, я просто умирать погодил… А теперь выходит срок. Ты иди, и не вини себя, просто я сам так решил.
Бес круто развернулся на каблуках и, кивком головы заставив подняться на ноги совсем обалдевших от разыгравшейся на их глазах сцены Ирину и Студента, широко зашагал по едва приметной звериной тропинке. Лишь у края поляны он обернулся и долго смотрел на сидящего рядом с Кексом Самурая. Тот улыбнулся и помахал рукой. Бес не ответил, смотрел молча, внимательно, будто старался навсегда запомнить в мельчайших подробностях. Потом так ничего и не сказав тяжело затопал раздвигая перед собой свисающие лианы, Ирина и Студент уходили следом. Вскоре на прогалине остались лишь Самурай с Кексом, какое-то время еще слышалось шуршание раздвигаемой листвы и треск неосторожно обломанных тонких веток, потом все стихло.
– Про-сти ме-ня, – выдавил Кекс. – Не пра-вильно это… А я мол-чал… Страшно ста-ло…
– Молчи, не говори ничего, – грустно улыбнулся ему Самурай. – Так было нужно, просто я отдаю старые долги. Знаешь, японцы говорят, что совсем не важно как жил человек, главное то, как он встретил свою смерть. Так что, если они правы, у нас с тобой есть шанс за многое отчитаться. А нам не помешает, много было в жизни такого, за что стыдно теперь, слишком много…
Первого он заметил задолго до выстрела, и какое-то время наблюдал за ним через прорезь прицельной планки. На коротких дистанциях лесного боя вполне можно различить черты лица человека, попытаться увидеть в них печать обреченности, смерти… Попытаться можно, реально увидеть гораздо сложнее, видно не всем доступно. Ничего особенного в темном губастом лице со сплюснутым носом он так и не заметил, сколько ни вглядывался. Самурай даже на мгновенье отвлекся, думая о том, что сейчас он точнее любого оракула, гадальщика или пророка может предсказать судьбу этого человека. Несколько секунд обсасывал эту мысль и так и этак, пытаясь вызвать отклик где-нибудь на самом дне души, резонанс хотя бы самой маленькой потайной струнки. Тщетно. Никаких чувств и эмоций власть над жизнью и смертью незнакомого человека не вызывала, и это было правильно и хорошо. Перед смертью в голове должен быть абсолютный покой и полная безмятежность, а в душе такая же совершенная и абсолютная пустота. Разум воина должен походить на стеклянную поверхность зеркала – быть таким же безразлично-объективным, холодным и отражающим все вокруг.
Глаз привычно выверил необходимое упреждение, а указательный палец начал выбирать свободный ход спускового крючка. Грохнул выстрел, приклад ласково, дружески ткнулся в плечо, а в лицо пахнуло кислой пороховой гарью, Самурай любил этот запах. Тут же скорректировав прицел, еще одним движением пальца он послал в цель вторую пулю. Это был его личный почерк стрельбы, годами выработанная манера: два одиночных в максимальном темпе на одну цель. Очень удобно – темп стрельбы не намного ниже, чем при огне очередями, зато насколько повышается точность. А двойками всегда бил для страховки, бывало так, что противник умудрялся в горячем насыщенном адреналином дурмане боя просто не заметить тяжелого ранения и послать в уже убившего его врага последним приветом гибельную очередь. Два попадания выводили из строя надежно.
Первая пуля попала в голову. Жандарм широко, будто крыльями, взмахнул руками и опрокинулся назад, ломая ветви кустарников, уже падающего его настиг второй выстрел, заставив нелепо сломаться в поясе. В ответ врезали не меньше десятка автоматов, а вскоре в какофонию включился и пулемет. Пули рассерженными шмелями гудели в воздухе, сшибали с деревьев листья и мелкие ветки, злобно свистели, пролетая рядом. Самурай улыбался, пока этот огонь не опасен, это первый шок, естественная реакция на внезапную гибель товарища – стрельба в белый свет, как в копеечку. Правда, судя по тому, как быстро эти парни, сумели оправиться и организовать ответный огонь при засаде на тропе, долго это продолжаться не будет. Следовало по полной воспользоваться ситуацией, пока враг увлеченно палит невесть куда, можно спокойно пострелять. Чуть высунувшись из-за прикрывавшего его куста, он выцелил еще одного жандарма, невысокий плотный крепыш стриг джунгли перед собой из автоматической винтовки и, судя по всему, даже не понял, что умирает, обе пули ударили куда-то под сердце, так что парень просто мешком осел на землю, выронив оружие. "Пиф-паф, ой-йо-йой", – удовлетворенно прошептал Самурай, бросив косой взгляд на лежащего
