Возвращая долги… - Максим Михайлов
Машины еще только осторожно разворачивались в центре площади, стараясь не задавить никого из собравшихся, а к ним уже приливной волной качнулась собравшаяся толпа. Наша собеседница тоже резко оборвала разговор, подхватила на руки самого маленького и чумазого из своих бесенят и принялась деловито проталкиваться ближе к автобусам, остальные ее детишки ловко лавируя в толпе продирались следом за матерью.
– Не толпитесь. Места всем хватит. Соблюдайте спокойствие, – загремел из головной милицейской машины усиленный мощными динамиками голос. – Уважайте друг друга, соблюдайте очередность. Все желающие обязательно будут эвакуированы. Волноваться не надо.
Как ни странно этот призыв к спокойствию возымел на женщин совершенно обратное действие. Справедливо решив, что их как обычно хотят обмануть, они поднажали еще, и вокруг автобусных дверей забурлили опасные водовороты. Нас оттеснили к самому краю площади, и слава богу, находиться сейчас в эпицентре событий явно было опасно для здоровья.
Правда это буйство продолжалось недолго, несколько минут не больше. Повыпрыгивавшие из кузова грузовика спецназовцы решительно взяли ситуацию под жесткий контроль. Рослые плечистые парни сходу вклинились в толпу, пробились к автобусным дверям и намертво их перекрыли собственными телами. Рядом с милицейской машиной какой-то невысокий мужик в штатском продолжал надрывно орать в микрофон, требуя прекратить беспорядок и угрожая, что посадка не будет начата до тех пор, пока женщины полностью не успокоятся. Полностью успокоить разошедшийся бабий батальон, конечно, не смогли ни он, ни действовавшие по большей части с помощью увещеваний и уговоров спецназовцы, но ослабить на какое-то время натиск на автобусные двери им совместными усилиями все же удалось. Мне думается, что большую роль в этом процессе сыграла все-таки мощь литых плеч местного спецназа. Воспользовавшись передышкой начали посадку. Сажали в каждый автобус поочередно, тщательно записывая анкетные данные каждого ребенка, успокаивая плачущих матерей, подбадривая испуганную ребятню и тут же переходя к очередным эвакуируемым, от них к следующим и так дальше и дальше, пока автобус не заполнялся целиком. Двери тут же закрывались, возле них прочно вставала фигура в черном комбинезоне, надежно пресекавшая любые попытки впихнуть внутрь автобуса еще кого-нибудь. Сборная комиссия шла к дверям следующего автобуса и посадка начиналась теперь уже там.
Гвалт висевший в воздухе над площадью еще усилился, хотя казалось это уже невозможно. Матери прилипали к оконным стеклам, пытаясь докричаться до своих чад, передать им какие-то особенно важные последние наставления. Еще не дождавшиеся своей очереди волновались, громкими криками поторапливая слишком долго по их мнению копающихся с оформлением и посадкой счастливцев. Кто-то плакал, кто-то истерично смеялся, кто-то кричал неизвестно кому, прося передать приветы бабушке с дедушкой и почему-то еще двоюродным братьям, одним словом бардак стоял страшный. Но дело, как это ни удивительно, продвигалось, автобусы один за другим заполнялись. И хотя по лицам спецназовцев и гражданских занимавшихся регистрацией отъезжающих уже градом катился пот, словно они не просто контролировали посадку, а на себе перетаскивали детей в автобусы, но они пока держались и умудрялись поддерживать на площади какой-то пусть минимальный порядок.
– Пошли отсюда, – дернул меня за рукав Фима. – Нечего здесь смотреть. К тому же еще того гляди, задавят.
– Ну вот… – я даже опешил. – А ты разве не будешь фотографировать? Или беженцы не укладываются в концепцию твоих заказчиков.
Фима, судя по дернувшейся верхней губе, хотел ответить мне какой-то резкостью, но так и замер, пораженный неожиданно пришедшей мыслью.
– Беженцы, – задумчиво протянул он. – А что, это идея…
– Ага, – не удержался я от подколки. – Сфотографируй то что здесь творится, а потом можно сделать заголовочек типа "осетинские сепаратисты отбирают у грузинских матерей их детей". А? Каково? И бритиши будут в полном восторге…
– Фу, как грубо и непрофессионально… – скривился Фима. – Тоньше надо работать. Хотя, если подобрать правильный ракурс, этак вот примерно: детская мордашка со слезами на глазах торчит из окна, мать тянет к ней заломленные в отчаянии руки, кто она по национальности один черт никто не поймет, а где-нибудь сбоку маячит амбал-спецназовец с бездушным лицом… Этакая воплощенная непреклонность при виде материнского горя…
Мой одноклассник прицеливающимся взглядом окинул толпу на площади, задумчиво шевеля губами… Я смотрел на него со все возрастающим удивлением, надо же, я-то просто пошутить хотел, а он…
– Нет, – с сожалением махнул рукой наш фотограф. – Ни хрена из этого не выйдет. Слишком много их тут собралось, обязательно мелькнет кто-нибудь на заднем фоне, у кого будет на морде светится непреодолимое желание скорее запихнуть своего отпрыска в автобус и сразу станет ясно, что передний план сплошная лажа. Нет, даже пытаться не стоит. А ты молодец, дельные предложения рожаешь, даром что художник.
В ответ на этот сомнительный комплимент я что-то неразборчивое пробурчал себе под нос, что-то такое, что при большом желании и изрядной доле воображения можно было принять за согласие. За него мое бурчание, судя по всему, принято и было.
– Ничего, черт с ними с этими беженцами! – подпрыгивал от нетерпения Фима. – У меня глядя на них созрел в уме просто гениальный кадр. Просто пальчики оближешь что за кадр. Я тут по дороге подходящий домик наблюдал. А ну-ка пошли скорее…
Недоумевая, что же еще могло прийти в голову нашему неугомонному фотожурналисту я в несколько растрепанных чувствах после увиденного послушно побрел за ним вдоль улицы. Вскоре Фима остановился как вкопанный возле изуродованной прямым попаданием пятиэтажки. Артиллерийский снаряд влетел прямо в подъезд на уровне второго этажа, напрочь высадив стекла в лестничных окнах, обрушив сразу два марша ступенек и обвалив вниз перекрытие площадки. Из жильцов скорее всего никто не пострадал, да и сам ущерб был не слишком значительным, разве что попадать в свои квартиры людям теперь предстояло по наскоро сколоченной из досок стремянке. Однако смотрелось это все достаточно впечатляюще, особенно если сильно не приглядываться и смотреть с определенного ракурса,
