Олег Приходько - Запретная зона
— Кто бы мог подумать, что все так произойдет, — сокрушался травматолог. — Я его, можно сказать, с того света тащил. И вытащил почти! А зачем?.. Как чисто сработал, паразит! Он, что, этот убийца, доктор?
Петр развел руками, подражая манере Крабова, усмехнулся невесело:
— Да нет, Анатолий Дмитрич, он не доктор. Он убийца. Но в своем деле доктор, конечно.
К шести часам утра Каменев и Федотыч — бывший поселковый милиционер, которого Самойленко привлек на помощь, — возвращались в Нагайскую. Отовсюду слышались выстрелы, лай собак, всплески весел; изредка в камыши пикировали сбитые меткими выстрелами утки. Небо было чистым, желтый полукруг наполовину выплыл из-за степного горизонта, положив начало одному из последних погожих осенних дней; где-то совсем неподалеку, в районе Цимлянского водохранилища, солнце уже изливало на землю тепло.
«Хорошо, — подумал Каменев, — чертовски здорово! Бросить бы все к такой-то матери да податься на Дон! Ни тебе, понимаешь, высокого начальства над душой, ни пальбы с утра до вечера — разве что по уткам…»
Муровское начальство Каменева не то, чтобы не жаловало его, но опасалось: несмотря на отчаянную храбрость — впрочем, никогда не граничившую с безрассудством, — в отсутствии третьих лиц он был способен «усиливать мыслительные процессы» задержанных с использованием средств и методов, не всегда соответствовавших уголовно-процессуальным нормам. Потом объяснял, что подозреваемый нечаянно упал со стула. Но в своем «оперном» коллективе Сан Саныч пользовался неизменным уважением. Сын погибшего на посту участкового инспектора, он понимал, что бандитов можно переиграть не только хорошей физической подготовкой — у последних она зачастую оказывалась лучшей, не только новейшими образцами техники, — у них она была совершеннее, как правило, но и бесцеремонностью в обращении. «Против лома нет приема, — любил приговаривать он, — если нет другого лома», И тем не менее Каменев был одним из немногих, кто находил время на книги, на то, чтобы хоть раз в полгода выбраться с женой в театр или кино, не пропускал вечеринок у знакомых филологов, врачей, братьев-криминалистов, не позволял себе уставать от работы, которую избрал, желая отомстить за отца, а потом понял до подноготной и сделал смыслом жизни. Со Швецом они были знакомы смолоду, когда Петр еще начинал карьеру в РОВД, общались запросто, легко и просто, но в работе ни тот, ни другой не делали скидок на давнюю дружбу. И в Южанск Петр послал Каменева, отклонив предложенную Илларионовым кандидатуру Арнольдова, потому что предчувствовал, с какими трудностями там придется столкнуться — делал ставку на чутье и опыт бывалого муровца.
На этот раз чутье Каменева подвело. Отаров с Давыдовым оказались хитрее и коварнее. Теперь, возвращаясь в Нагайскую без результата, он почти наверняка знал, что они были в сговоре.
«Жене сказал, что поехал к Емельянову, Емельянову сказал, что заночует в шалаше, а сам в лодку и — деру, — в который уже раз мысленно шел по следу Каменев. — Далеко, конечно, не уйдут, но то, что провели как школьника — факт… А все — цейтнот! "Завтра жду обратно!.. Полетишь самолетом!.." — вспомнил он Швеца. — Шило у тебя в жопе, что ли? Куда торопиться-то? Все хотят: и рыбку съесть, и Бетховена послушать… Как коснется дело какого-нибудь депутата сраного — всю страну перевернуть норовят за сутки. А сотни, если не тысячи дел об убийствах по два-три года на полках пылятся. Вот и получается: хочешь спастись от инфаркта, хочешь, чтобы твоего убийцу нашли и покарали — становись депутатом. Тогда покушение на твою дешевенькую жистянку сразу превратится в политический акт, а такие вот Каменевы будут шастать по ночам в камышах, не смыкая глаз…»
Федотыч шел молча, изредка бросая на муровца ехидные взгляды: тоже мне, Москва!.. Каменев, конечно, эти взгляды чувствовал спиной, но значения им не придавал — не все ли равно, что о нем сейчас думают.
По вьющейся параллельно протоке грунтовке мчалась «канарейка». Оба остановились: неспроста! Из машины выскочил лейтенант Андреев.
— Садитесь, товарищ майор! В двадцати километрах по течению речной патруль лодку нашел с номером «139». Она, давыдовская!
— Спасибо за помощь, Федотыч, — пожал напарнику руку Каменев и побежал к машине.
— Десять минут тому Кононовка на связь вышла. У них там моторки, мотнулись вверх-вниз по реке. И хорошо, что по воде пошли, понимаете? Они ее затопили, лодку-то. С крутого берега нипочем бы не увидели, — Андреев торжествовал, будто самолично обнаружил затопленную лодку или, того больше, в одиночку задержал банду.
«А что, — подумал Каменев, пряча улыбку, — может, парень вообще в первом деле работает? Историк, к нему и относятся, как к историку — встретить кого да сопроводить…»
— Еще нашли что-нибудь?
— Я не спрашивал, сразу за вами.
Километров через пять, слово за слово, лейтенант все же нашел повод возобновить прерванный вчерашний разговор…
— О чем это?
— Да о том, что война — неизбежная закономерность, и что поражение в ней не зависит от фактора сплоченности.
Каменев рассмеялся.
— Слушай, Костя, я и слов-то таких не знаю, ей-богу! «Фактор сплоченности»… И сказать подобной чуши не мог — это ты все восторгался, что племена объединяются и богатеют, нападая на других.
— Я не так выразился, наверно. «De lingua stulta incommoda multa».
— Чего-о?..
— «Из-за глупых слов бывают большие неприятности».
— Слушай, спиши слова, а? Нет, я серьезно. У меня один шибко умный кореш есть по фамилии Жнец — соплей не перешибешь. Я его постоянно чем-то сразить пытаюсь, а он — ну все знает, зараза такая! Правда, запиши, я в самолете выучу…
Машина проскочила железнодорожный переезд и стала спускаться вправо и вниз, к берегу.
Лодку уже достали из воды, и теперь она лежала вдоль дороги, перевернутая вверх дном. Поросшая травой узкая колея спускалась к самой кромке — туда, где бились бортами друг о друга причаленные к мосткам моторки. Каменев бегло осмотрел лодку с обшарпанной табличкой «139» на корме, отошел на несколько метров от берега.
— Есть еще что-нибудь?
— Не, — ответил молодой милиционер с длинными, торчащими из-под фуражки волосами. — А че еще-то искать?
— Труп искать в воде, гильзы на берегу, следы протекторов на дороге, — перечислил Каменев, не стараясь быть услышанным.
Местные милиционеры переглянулись, сбились в кружок.
— Ежели труп — водолазов надо…
— Ясно, такая глыбь — баграми делать неча…
— Какой!.. Его течением знаешь, куда отнесло?.. — переговаривались они вполголоса.
— Товарищ майор! — крикнул Андреев. — Тут след отчетливый виден… Передние и задние колеса, свежие еще…
Каменев направился к лейтенанту, присевшему в пяти метрах от колеи.
— Стоять! — крикнул он милиционерам, пошедшим было за ним. — Вы мне все следы затопчете к чертям собачьим. Осмотрите пока берег. След болотного сапога ищите, ясно?.. Хотя там уже после вас, конечно, ничего не осталось, анискины хреновы.
Следовоспринимающей поверхностью оказалась земля вокруг старого кострища. След был отчетливым: ширина соответствовала беговой части шины с неизношенным протектором, и потому установление марки машины сложности не представляло.
— Все точно, Костя. Здесь он разворачивался. Приехал за Давыдовым в заранее оговоренное место, вдвоем они затопили лодку, сели в машину, развернулись… Плохо работают — на дурака… Теперь все зависит от поиска на шоссе. Карта области есть?
Карта нашлась в машине у шофера. Расстелив ее на капоте, они втроем принялись вычислять возможный маршрут беглецов.
— Сколько сюда на лодке от Нагайской?
— От двух до четырех часов, думаю, — предположил Андреев.
— Три, допустим. Если все время греб и шел по центру течения. Костра свежего не видно, значит — не ночевал. В семь они с Емельяновым еще пили водку. Ушел, считай, в восемь. Поплыл якобы к шалашу, а сам не спеша — куда ему было торопиться? — направился сюда. Отаров выехал из Южанска в двадцати три тридцать, здесь был в начале первого. Ориентировку Мельник должен был дать в два… Вот, считай, полтора-два часа до начала поиска у них было свободных. А дальше их бы взяли по дороге. Если мы не имеем сведений о задержании до сих пор, значит… Что это значит?
— То, что машину бросили: поставили на стоянку или загнали в лесополосу, может, и утопили даже, — сказал лейтенант.
— Правильно мыслишь! Но не пешком же дальше пошли, так?.. Уехали на чем-то. И если живы оба, то в разные стороны.
— Почему?
— Потому что каждый выживает в одиночку.
— Умирает, товарищ майор, — улыбнулся Андреев.
— И умирает тоже… Значит, за полтора часа на «жигулях» это… километров семьдесят?
— Да ночью и под сотню можно укатить, — уточнил шофер. — Ночь сегодня чистая была, без тумана. Дороги здесь ничего.
