Михаил Шалаев - Сокровище Джунаида
— К вам вчера утром девушку привезли… — уже привычно начал Упырь.
— Да-да-да, — быстро вспомнил главврач. — Почему без документов?
— Да мы… — замычал Деревянко, не зная, что сказать.
— Что «мы»? Хотите, чтобы я в полицию сообщил?
Сослуживцы немножко перевели дух: оказывается, главврач, судя по всему, просто хотел получить отступные — как и его дежурный коллега. Владимир, оценив ситуацию, почувствовал себя увереннее, понимая, что правда никому не нужна — нужна лишь более-менее правдоподобная история. Но времени на раздумья не было:
— Мы ее отбили у бандитов, — ляпнул он.
— Каких бандитов? — от такой «правдоподобной истории» коротышка начисто офигел, справедливо приняв ее за наглую ложь.
— Да-да, — тем не менее торопливо подхватил Упырь. — Мы везли выкуп, но они все равно попытались ее убить…
— А почему без документов?
— Так ее же украли, — вновь вступил в содержательную беседу Деревянко. — А когда украли, документов у нее с собой, естественно, не было…
— Знаете, что… — раздраженно начал главврач.
— Знаем, — подхватил Упырев и ловко выхватил из кармана пачку долларов — правда, уже совсем худую.
Доктор тут же замолчал, сосредоточенно глядя на деньги. Он явно соображал, сколько надо потребовать, чтобы не прогадать. Леха помог ему, отслюнив три бумажки.
— Э-э, — теперь уже замычал эскулап-недомерок.
Но тут в разговор еще раз вступил умный Деревянко:
— Дежурный врач получил только сто.
Этот довод оказался решающим:
— Чего вы хотите? — главврач был уже на все согласен.
— Мы хотим ее забрать. Она выдержит путь? — Упырева интересовала, как всегда, исключительно конкретика.
— Да, наверно… Кровь ей вовремя перелили. Сейчас состояние стабильное.
— Значит, можем забрать?
— Да забирайте… — главврачу, похоже, тоже не терпелось избавиться от неудобной пациентки.
Он взял трубку и набрал номер:
— Сестра? К вам сейчас подойдут двое, пусть заберут эту пациентку… Да, из пятой палаты… — И, обращаясь к ним: — Идите в ординаторскую, вас проводят.
Но Упырь все же решил уточнить:
— Доктор, а с ней точно ничего не случится?
— Это смотря куда вы ее собираетесь везти… Если до Красноводска — выдержит.
Упырев хотел еще что-то спросить, но Деревянко дернул его за рукав: мол, пошли, пока он не передумал…
Санитарка провела их в пятую палату и шепотом сказала:
— Вы только осторожнее с ней, такие раны часто открываются…
Гульнара встретила их слабой благодарной улыбкой:
— А я думала, вы меня бросили… — и Деревянко почувствовал себя ужасным предателем.
Они, поддерживая с двух сторон, свели ее со второго этажа и осторожно усадили в джип. Упырев с тревогой глядел на бледное лицо девушки и не знал, что придумать, чтобы усадить ее поудобнее. Он перетащил в салон из багажника и брезент, на который можно было опереться, и какую-то запасную телогрейку — в общем, Гульнара была устроена как в кресле. Все это, по мысли Лехи, должно было оградить ее от тряски.
Деревянко с Упыревым немного поспорили, каким путем ехать. Через Красноводск — дорога лучше, но опаснее, а через Огланлы — надежнее, но совсем разбитая. Их спор решила Гульнара:
— Мальчики, езжайте через Огланлы — я постараюсь выдержать. Только не оставляйте меня, ладно?
Упырев при этих ее словах стиснул зубы так, что на щеках взбугрились желваки, и укоризненно поглядел на Деревянко. Тот виновато отвел глаза.
Они вновь проехали по единственной пыльной улице Аджикуи, обозначенной колючими изгородями, и Владимир долгим взглядом проводил крыльцо магазина. Он подумал вдруг, что они вряд ли когда-нибудь вернутся сюда за сокровищем Джунаида. А Гульнара сказала:
— Вы знаете, сколько мне крови перелили?
Упырев хмыкнул:
— Как не знать… В тебе теперь чуть не половина нашей крови.
— Как — «вашей»? — девушка была поражена.
— Ну, так… — скромно ответствовал Упырь. — Нам дежурный врач сказал, что у них крови вообще нет. Пришлось пожертвовать…
— А-а… — Гульнара досадливо прикусила губу. — А мне сказали…
— Что тебе сказали?
— Неважно. Только одним колечком у меня стало меньше…
— Да и ладно, — презрительно буркнул Упырь. — Пусть подавится. У нас теперь этого добра — как грязи. Вон, в бардачке мешок — выбирай камень, какой хочешь…
На подъезде к поселку Куули-Маяк Деревянко проявил высокую ответственность, попросив Леху остановить машину возле приметного камня на обочине, похожего на теремок. Он поманил Упыря из джипа и сказал в полголоса:
— Значит, так: одно из двух. Надо или оставлять Гульнару в Бекдаше… — Алексей вскинул на него бешеные глаза, но Деревянко опередил: — Или оставить здесь, в Туркмении, все лишнее.
— Что? — не понял Упырев.
— Автоматы, гранатомет, гранаты…
— А-а, — сообразил Леха. — А почему?
— Заметут, — вздохнул Деревянко. — Неужели не понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Упырев. — А куда спрячем?
— Под этим камнем зароем. Приметный. За золотом приедем — и это все заберем.
— Сейчас, — Упырев достал из багажника большой кусок тряпки, расстелил ее на песке и щедро полил автолом. — Так надежнее будет, не пропадет.
Он сноровисто завернул все в промасленную ткань и зарыл сверток под «теремком». Тщательно заровнял землю и удовлетворенно сказал:
— Ну, вот и все…
Они двинулись дальше и вскоре после обеда въехали в Бекдаш. Прежде всего заехали на тот базарчик, где толстый азербайджанец готовил прекрасный шашлык из осетрины. За день непрерывного движения все проголодались, включая Гульнару, и она, несмотря на слабость, тоже съела несколько кусочков рыбы. В разгар пиршества Упырь подошел к шашлычнику, и несколько минут о чем-то с ним шептался. Вернувшись, уселся за столик с каменным лицом и ничего не сказал, хотя Деревянко и Гульнара глядели на него вопросительно.
Все прояснилось, когда пришло время двигаться дальше. Упырев, повез их на берег моря — сказал, что Гульнаре для выздоровления необходим морской воздух. Они с Деревянко уговаривали его не дурить, а ехать дальше, но он так и не тронулся с места до самой темноты, а потом, запустив мотор, спросил у Гульнары:
— Напомни, где тут полицейский участок?
— Зачем?
— Надо!
Девушка ответила:
— Прямо, потом направо и налево.
Упырь подъехал к крыльцу участка, вышел наружу и попробовал дверь на прочность. Второго рывка не выдержала дверная ручка — осталась у Лехи в руке. Тогда он применил старый испытанный инструмент — монтировку. Слегка поддел дверь, пошевелил железякой, и замок не выдержал. Войдя внутрь, Леха включил фонарь, просмотрел содержимое стола и, не найдя нужного, обратил внимание на железный ящик — жалкое подобие сейфа, которое только и могла себе позволить поселковая полиция. Упырев ловко поддел крышку той же монтировкой (до чего полезный инструмент!) — и ящик не устоял. Он быстро отыскал то, что ему было нужно, и вернулся в машину, даже не прикрыв за собой дверь. Перед тем как тронуться, протянул Гульнаре паспорт:
— Держи, — сказал он, улыбнувшись, — и не теряй больше! Твое счастье, что участкового пока нет…
Гульнара сначала улыбнулась, но тут же в глазах ее стало проступать понимание:
— Вы меня оставляете?
— Зачем? Если хочешь — поехали с нами.
Понимание в глазах девушки сменилось удивлением, а потом сомнением:
— И куда ты меня повезешь? — она спрашивала уже только Упырева.
— Ты сама просила не оставлять тебя…
— Просила. А дальше что?
— Не знаю.
— А зачем везешь?
— Так ведь паспорт у тебя теперь есть.
— Ну и что? Сколько можно жить с туркменским паспортом в России? Пока не депортируют? Потом мне будет еще хуже…
— Есть один вариант…
— Какой? Удавиться?
— Нет, — Упырь говорил буднично и спокойно. — Пожениться.
— Дурак! Кто такими вещами шутит?
— Я не шучу. Если не хочешь выходить за меня по-настоящему — можно просто расписаться. Тогда тебе гражданство автоматом будет положено.
— Я не хочу «понарошку».
— И я не хочу.
— А что, ты хочешь на мне по-настоящему жениться?
— Хочу.
— На время, пока гражданство получу?
— Как сама захочешь. Но я хочу насовсем.
— Когда это ты успел решить?
— Не знаю. Наверно, когда тебя ранило. А ты что — боишься, что ли?
Гульнара заплакала. Почему — неизвестно. Кто их, женщин, разберет? Они плачут по любому поводу — с горя, на радостях, из-за любви, и даже от страсти. А иногда — просто, чтобы их пожалели. Поэтому Упырь, плохо разбираясь в побудительных мотивах женских слез, немного переждал, а потом еще раз спросил:
— Так ты пойдешь за меня, или нет?
И тут Гульнара вновь повела себя как истинная женщина, лишний раз подтвердив, что по национальностям различаются только мужчины, а женщины — едины, как пролетарии всех стран. Она спросила сквозь всхлипы:
