Сергей Зверев - Десантура против морпехов
Жар становился невыносимым, майору даже показалось, что одежда на нем загорелась. Перекатившись на другой бок, Батяня наткнулся на длинный кусок стального троса, который валялся в снегу. Десантника осенило, и он принялся разрывать снег. Трос оказался достаточно длинным, что очень обрадовало Батяню. Перчатки на руках были довольно толстыми, и это сковывало движения. Вцепившись в них зубами, он принялся их стягивать. Когда руки были освобождены, Батня стал скручивать трос, делая на конце большую петлю. Стальной трос гнулся, словно обычная веревка, в мощных руках майора. От высокой температуры железо было очень горячим, однако Батяня старался не обращать на это внимания. Когда петля была закончена, он, прикрывая рукой лицо и одновременно смахивая пот, подполз к шасси и зацепил за них петлю. Все это заняло какие-то секунды, показавшиеся вечностью.
Самолет уже оторвался от земли. Батяня, используя на максимуме резервы своего организма, действовал молниеносно. Схватив свободный конец троса, он пулей рванул к запасному двигателю от вездехода, бывшему единственным предметом, к которому можно было привязать самолет. Двигатель был внушительных размеров и соответственно очень тяжелым. Десантник дрожащими от перенапряжения и усталости руками принялся наматывать трос, пытаясь зацепить его за крюк. Это удалось ему почти сразу, однако руки были сбиты в кровь. Когда наконец крюк был прицеплен к так называемому «уху», самолет уже висел в воздухе, и Батяня еле успел отскочить в сторону. Двигатель сдвинулся с места, сбил десантника с ног, и тот упал на снег. Трос натянулся, и двигатель оторвался от земли. Он прошел так низко над Батяней, что тот сильно вжался в землю, чтобы его не раздавило. Самолет с огромным трудом взмыл вверх. Двигатель, болтавшийся из стороны в сторону, серьезно затруднял движение. Крылатая машина накренилась набок.
Пилот, видимо, отчаянно пытался сохранять равновесие, борясь за жизнь. Батяня распластался на снегу. Руками он накрыл голову, как будто при взрыве. Он выбрал довольно грамотную позицию, развернувшись в противоположную сторону от дюз и уткнувшись лицом в снег. Несколько секунд он лежал неподвижно, стараясь не шевелиться. Он слышал, как гудели турбины самолета, который все же пытался уйти, несмотря на двигатель, упорно тянущий его вниз. Батяня был совершенно обессилен. У него уже не оставалось сил даже на то, чтобы повернуть голову. От высокой температуры он чувствовал, как под ним тает снег и он потихоньку проваливается. В ушах шумело, и он почти ничего не слышал. Внутри все как будто сжалось. Вдруг майор поднял голову. Взглянув вверх на небо, которое сегодня было особенно ясным, он заметил две черные точки, которые приближались. Он напрягся и стал всматриваться в даль. Батяня ожидал чего угодно…
Но он разглядел: в его сторону надвигались несколько вертолетов. Батяня безошибочно определил российские «Ми-24». Майор вздохнул, вытерев лицо рукавом.
Глава 37
Тишину каюты Кларка нарушали лишь тихие стуки, издаваемые его ботинками. Кларк бесцельно бродил по небольшому замкнутому пространству. Несмотря на то что в каюте было довольно прохладно, адмирал чувствовал, что ему не хватает воздуха. Он был совершенно подавлен и, казалось, за последние дни постарел на несколько лет. Его лицо вытянулось, и на лбу появились не наблюдавшиеся раньше морщины. Сняв свой головной убор, Кларк с силой швырнул его на кровать. Он не мог найти себе места. Не задерживаясь в одном положении более чем на пару минут, он сновал словно муравей, ищущий дорогу к своему муравейнику. В его обязанности входило управление командой одного из крупнейших авианосцев, однако ему сейчас было совсем не до этого.
Все мысли моряка были обращены к дочери, судьба которой пока оставалась неизвестной. Адмирал с нетерпением ждал хоть каких-нибудь новостей. Ему в голову лезли черные мысли, выводившие его из состояния душевного равновесия. Перед глазами возникали картины, будившие в нем воспоминания. Он вспоминал о том, как когда-то был молодым, подающим надежды моряком, с амбициями и желанием продвинуться как можно выше по карьерной лестнице. Теперь, когда он был в ранге адмирала, Кларк получил практически все, о чем мечтал в молодости. Но вот беда — его жизненные взгляды изменили свою направленность. С появлением семьи он все чаще стал задумываться о том, как было бы здорово осесть на родине и проводить все свободное время рядом с семьей, а не скитаться в безбрежном океанском пространстве, не видеться с родными по нескольку месяцев, а то и того больше.
Кларк вновь мысленно обращался к своей дочери, которая находилась где-то в заснеженных просторах Камчатского полуострова и, наверное, подвергала себя огромной опасности. То, что она сделала свой жизненный выбор и по стопам отца отправилась служить на благо великой американской нации, став пилотом военно-воздушных сил, Кларк никогда не одобрял…
У адмирала заболела голова, и он почувствовал неимоверную усталость и слабость во всем теле. Кларк вдруг осознал, что не спал нормально уже несколько суток. Однако, когда он ложился и закрывал глаза, ему не удавалось уснуть — нервы. Опустившись в кресло, хозяин каюты устроился поудобней и попытался хоть теперь немного отдохнуть и восстановить свои истощенные энергетические ресурсы. Но стоило ему ненадолго расслабиться, как приемник внутренней связи противно зашипел, и в небольшом динамике послышался голос рулевого, который сообщил, что присутствие адмирала необходимо в рулевом отсеке авианосца. Кларк громко выругался и нехотя поднялся с кресла. Схватив со стола головной убор, он аккуратно надел его перед зеркалом, висящим на стене. Поправив свой китель и сделав собранное выражение лица, он отогнал от себя все грустные мысли. Что бы ни случилось, ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы экипаж увидел адмирала в подавленном состоянии. Иначе грош цена ему как главному на этом судне. Захлопнув за собой дверь каюты, Кларк по ступенькам поднялся наверх. В рулевом отделении его ждали несколько офицеров.
— Что стряслось? — сухо спросил адмирал.
Ничего серьезного, как он и ожидал, не произошло. Рулевой сообщил ему об изменениях погодных условий, которые резко ухудшились в районе их маршрута, и предложил несколько изменить курс, дабы обойти шторм. Кларк, которому сейчас было не до всех этих мелких неурядиц, дал «добро»:
— Я полагаюсь на ваш профессионализм, — заявил он рулевому, стоявшему у огромного пульта, на котором мигали сотни индикаторов.
При автоматической системе навигации рулевому только приходилось следить за работой компьютера. Офицер и продолжил свою работу. Адмирал поинтересовался еще некоторыми техническими вопросами, касающимися положения дел на авианосце, и покинул отделение. Ему еще предстояло связаться со штабом на суше и дать отчет о результате проведенных в этом районе учений. Однако Кларк решил это сделать после короткого сна, который ему сейчас был совершенно необходим. Вернувшись в свою каюту, он запер дверь на замок и, улегшись на кровать, попытался наконец-то уснуть.
Сколько прошло времени с того момента, как он задремал, адмирал не мог сказать — он очнулся от громкого стука в дверь. Поднявшись, Кларк поправил одежду и открыл дверь. На пороге появился Джон Симмонс. Его лицо ничего не выражало, а посему, какие новости предстояло услышать, адмирал определить не мог. Но вдруг у него неприятно защемило сердце. Симмонс сделал несколько шагов в глубь каюты и остановился. В руках у него был небольшой конверт. Адмирал смотрел на него, ни о чем не спрашивая. Тот немного смутился.
— Можно немного воды? — попросил он.
Кларк кивнул в сторону стола, на котором стояла бутылка питьевой воды и стакан. Симмонс открыл бутылку и наполнил стакан, после чего принялся жадно пить. Казалось, что он не пил уже несколько дней. Когда наконец стакан опустел, он заговорил:
— Вот здесь… — представитель Пентагона показал на конверт, — находится компакт-диск… — он старался говорить как можно спокойней, отчего его голос приобретал сходство с голосом гипнотизера, желающего ввести своего клиента в транс.
— И что на нем? — резким голосом с металлическим оттенком спросил адмирал, чувствуя недоброе.
— На нем записан последний выход в эфир вашей дочери. Я, конечно, понимаю, что не имею права, но…
Кларк на мгновение замер, у него в мозгу словно что переключилось: «Последний выход в эфир», — мысленно повторил он. Но затем, резко повернувшись и посмотрев на гостя, которому под столь пристальным взглядом стало как-то неловко, спросил:
— Она вышла в эфир открытым текстом? На общедоступной частоте?
— Да, — кивнул тот.
После этого он протянул Кларку компакт-диск. Адмирал взял в руки конверт. Осторожно вскрыв его негнущимися пальцами, он достал диск. Постояв в нерешительности, словно пытаясь принять очень важное решение, хозяин каюты приблизился к компьютеру и вставил в дисковод круглый блестящий предмет. Присев на кресло, Кларк стал вслушиваться в динамики. Симмонс, сидевший рядом, как-то напрягся, ему явно было не совсем комфортно в такой обстановке. Однако он старался придать своему лицу как можно более серьезный и сосредоточенный вид. Из динамиков, после нескольких секунд молчания, послышались шипящие звуки и какие-то шумы. Они были настолько резкими, что Кларк поморщился. Когда же, наконец, помехи исчезли, до него донесся тихий, но отчетливый женский голос.
