Александр Проханов - Востоковед
Он уже не был тем молодым щеголеватым майором иракской армии с пушистыми бровями, наивным романтическим взором, с милой улыбкой на пунцовых губах. Его лицо было коричневое, обветренное и обугленное неведомым жестоким огнем. Этот огонь вытопил всю его свежесть и молодость, оставил на лице вмятины, морщины и складки. Жесткая бородка прикрывала рубец под нижней губой. Глаза были жесткие, насмешливые, окружены трещинами темных морщинок. И только брови оставались густыми, пушистыми, уцелевшими среди пламени.
– Здравствуй, дорогой Леонид, – произнес Фарук Низар, шагнув навстречу.
Торобов покинул седло. Почувствовал, как тяжелые руки алжирца ощупывают его с головы до пят. Алжирец вытянул из-под ремня кольт, показал его Фаруку Низару и сунул себе в жилетку.
– Здравствуй, дорогой Леонид!
Они обнялись, коснулись друг друга щеками. Торобов, чувствуя сухую коросту его лица, видел за его спиной лазурное море, белые валы пустыни и зарю, которая из синей становилась желтой и розовой. В ней расплавилась золотая жилка.
– Сколько же лет мы не виделись, дорогой Фарук? Сколько времени прошло с тех пор, как мы сидели на берегу Тигра и вкушали чудную, испеченную на углях рыбу? А наша поездка в Вавилон. Твоя милая жена показывала нам этих гончарных чудищ с лапами орла, головой льва и хвостом змеи. И ты пророчески заметил, что это образ грядущего XXI века. Скажи, как поживает твоя очаровательная жена и твой смышленый талантливый сын?
– Жену и сына убила американская крылатая ракета, когда они по моему настоянию покидали Багдад. А вавилонских чудищ скололи со стен американские солдаты и продали на черном рынке. Ты видишь, я был прав. Наш век имеет когти грифа, башку рыкающего льва и жалящий хвост змеи.
– Прими мои соболезнования, Фарук. Американские крылатые ракеты летают по миру, как ядовитые осы. Смертельно жалят детей и женщин. Знаю, ты много вынес за эти годы. Больше нет благоденствующего Ирака, нет уютных семейных очагов.
– Нас погубили не крылатые ракеты американцев. Нас погубили предатели в гвардии и разведке. Саддам Хусейн до последнего не верил, что его предадут любимые генералы. Что они пустят американцев в Багдад. Он не верил даже тогда, когда на него надевали петлю. Что может быть страшнее, когда друг уверяет в дружбе, а сам замышляет убийство? Не так ли, дорогой Леонид?
– Но ведь ты сражался. Тебя они не купили. Тебя не сломили.
– Меня взяли в плен под Киркуком. И я год просидел в Гуантанамо вместе с моими друзьями-офицерами. Нас пытали, выведывали сведения о подполье, куда ушла часть патриотов разведки. Мне вкалывали препараты, от них голова становилась огромной, как земной шар, и в ней клубились кошмары, страшнее которых я ничего не знаю. Я согласился сотрудничать с американцами, как и некоторые мои друзья. Американцы завербовали нас, создали сеть диверсионно-разведывательных групп и перебросили в Сирию. Они дали нам деньги, оружие, и мы начали войну против Башара Асада. Но очень скоро мы истребили наших американских кураторов и с помощью богословов, историков и гениев разведки создали то, что теперь зовется «Исламским государством». Оно лишь отчасти дело рук человеческих. Аллах вдохнул в него Свою волю, и оно непобедимо. Можно разгромить ракетами и бомбами колонну машин на дороге, но Аллах не боится ракет и бомб. Мы непобедимы, как непобедим Господь.
– Мне казалось, Фарук, что ты не отличался особой религиозностью. В наших разговорах мы никогда не касались богословских тем. Ты не ходил в мечеть.
– Моя мечеть – Гуантанамо. Туда ты входишь безбожником, а выходишь воином Аллаха. Нас всех, потерявших Родину, переживших предательство, похоронивших любимых и близких, посетило откровение. Всех разом, всех мучеников и героев. Мы преображенные люди, которым был явлен Бог. Нас миллиарды, мы населяем все континенты, и нашими смертями и подвигами сотворяется «Исламское государство».
– Но с вами воюет жестокий изощренный Запад. Он знает все ваши слабости, все ваши уязвимые места. Он направит на вас все свои военные технологии, все ухищрения. Он перессорит вас, внедрит в ваши ряды предателей, заразит смертельными болезнями.
– Миллиарды людей на земле проснулись от сна. Им всем явился Аллах. Им всем открылось учение о божественной справедливости. И они не боятся за нее умереть. Мы не боимся умирать, а люди Запада боятся смерти. Они боятся потерять свои дворцы, бриллианты, дорогие кушанья, развратные удовольствия. Они больше не верят в бессмертие. Мы знаем, что смерти нет. Смерть – это точка преломления, через которую проходит луч света, покидая землю и попадая в рай. Так думают миллиарды шахидов, которые сметут безбожный кровавый Запад.
– Я это знаю, Фарук. Это знают российские генералы, дипломаты, политики. Это знает наш президент. Мы не хотим быть союзником Запада в этой священной войне. Мы столетиями страдаем от Запада, который желает нам смерти. Меня послали к тебе высокие представители российской власти. Быть может, сам президент. Россия и «Исламское государство» должны заключить договор. Мы не должны воевать друг с другом. У нас один безбожный враг и единый Бог, взирающий на нас из лазури. Я искал тебя, чтобы начать переговоры о прекращении военных действий. Дело наших разведок – наладить контакты и передать эти контакты политикам.
– Дорогой Леонид, я смотрю на твое лицо, смотрю в твои глаза. Вспоминаю, как мы ели печеную рыбу на берегу Тигра, рыбаки тянули из реки свои сети. И я не верю тебе. Ваши самолеты бомбят нас. Ваши советники воюют в войсках Башара Асада. Вы потеряли лицо, забыли о божественной справедливости. Стали жалким хвостом шелудивой американской собаки. Как и Запад, коварны, ненавидите нас, желаете нам смерти. Ты принес мне не священные тексты, а кольт.
Заря становилась красней, в ней плавилось золото. Над пустыней летели духи света. Барханы отбрасывали зыбкие тени. Море голубело, и прибой казался лебединой стаей, которая плыла вереницей вдоль берега.
– Это не так, Фарук.
– Это так, дорогой Леонид. Ты искал меня не для того, чтобы начать переговоры о мире. Ты искал меня, чтобы убить. Но теперь тебе кольт не понадобится. Израильская разведка, к которой ты обратился за помощью, очень коварна. Ни один еврейский самолет не взлетел с аэродрома Хайфы, и ни одна еврейская бомба не упала на «Исламское государство». А «Исламское государство» не взорвало ни одной синагоги.
– Ты хочешь сказать, что Шимон Брауде рассказал тебе о нашей московской встрече?
– Израильская разведка запустила свой корень в разведку НАТО и в спецслужбы Бельгии. Брюссель не то место, где следует обсуждать с аналитиками НАТО местопребывание Фарука Низара.
– Джереми Апфельбаум рассказал тебе о нашей встрече в Бельгии?
– Тебя могли застрелить еще в Брюсселе, на улице красных фонарей. Но тебя пощадили. Не хотели, чтобы тело русского разведчика было найдено в кровати у старой проститутки.
– Ты хочешь сказать, что ты контролировал мои перемещения? И мою поездку в Триполи?
– Там тебе немного помяли бока, но оставили жить. Офицер, который тебя отпустил, никогда не был в России, и у него не было русской девушки.
– А в Ливане? Ты умышленно взорвал не меня, а моего друга Гассана?
– Здесь тебе повезло. Наша ячейка в Баальбеке проявила неосторожность, и произошел взрыв. Всевышнему было угодно, чтобы ты уцелел, и поэтому мы встретились после долгой разлуки.
– А мой визит в Каир? «Братья-мусульмане» – это тоже твои агенты?
– Они бы могли застрелить тебя на площади Тахрир во время общей смуты. Но они не получали такого приказа.
– Вряд ли мой друг Хабаб Забур в Газе входит в твою организацию «Меч пророка».
– Всем мусульманам, которые восстали во имя справедливости, пророк вложил в руки свой меч. И тем, что сопровождали тебя в Багдаде и на рынке, решили передать от меня привет. И в Стамбуле, где ты не устоял перед женской красой и получил сердечную рану. В Сирии ты решился на последнее средство, отважно передал себя в руки нашей разведки. Курт Зольде спрашивал меня, какую казнь для тебя избрать. Отсечь голову, залить ее жидким стеклом и отправить в Москву? Или нарядить тебя в оранжевую тогу, сжечь в железной клетке? Я попросил не лишать нас долгожданного свидания. И вот наконец мы вместе.
Край неба горел. Над пустыней летели золотые лучи, предтечи солнца. Все ликовало, сверкало. Пустыня волновалась, словно под белой простыней просыпались молодые прекрасные женщины.
– Значит, я проиграл, дорогой Фарук? Меч пророка в твоей руке?
– Вы все проиграли. Над вами занесен меч пророка. Мы готовим в Москве одновременные взрывы на всех московских вокзалах. Одиннадцать электричек прибывают на вокзалы, и, когда их покинут пассажиры и пойдут толпой по перрону, грохнут взрывы. Одиннадцать взрывов превратят Москву в ад. Это будет возмездием за налеты вашей авиации. Одиннадцать шахидов готовы взорвать себя, и им уже уготовано место в раю. Этот план я разрабатывал несколько месяцев. Он осуществится через неделю.
