Павел Стовбчатый - В бегах. Цена свободы
— Ложись! — заорала она как недорезанная, но не выстрелила, а только резко взмахнула ружьем.
Граф не остановился и через мгновение был в метре от меня. Выстрел наверняка скосил бы нас обоих, продырявил как решето. Я плохо соображал, что происходит, смотрел, как контуженый, на «кадры» и ничего не хотел. Он вырвал из моих рук нож и, свирепо выругавшись, швырнул его низом к ней, наотмашь. Не долетев до нее, он упал на землю плашмя.
— Ты что, охренел?! Жить надоело?! — Граф тормошил меня за плечо, а я по-прежнему стоял на коленях и медленно-медленно возвращался к жизни. Говорить я еще не мог и при желании. Очевидно, он не понимал толком, почему я хотел себя зарезать, вместо того чтобы броситься на нее и погибнуть от заряда дроби. Да, я мог поступить и так, но мне не хотелось подохнуть от ее руки, это было бы менее достойно, да и вообще… Шансов же на то, что я успею добежать до этой суки, прежде чем она выстрелит, практически не было.
Девка, видно, уже поняла, что ее «рейтинг» резко упал — она никого не подстрелила, хотя должна была, — и лихорадочно соображала, как ей быть дальше. Граф вел себя так, словно ему ничего не грозило, и даже не смотрел в ее сторону. Меня это поразило, я не поверил, что он ни грамма не боится и не думает о смерти. Сколько хладнокровия и выдержки! Как он рисковал, бросаясь ко мне! Что толку? Мы все равно — под смертью, живем вроде как в рассрочку. Эта тварь подарила нам несколько мгновений, но она вот-вот опомнится. Пути назад для нее уже нет. Да и вряд ли она захочет искать иной путь, вряд ли. Проклятое золото, проклятая будка! Видно, сам дьявол завел нас в это в полном смысле слова гиблое место, откуда выход всегда один — смерть. Я посмотрел на Нинку и увидел, что она что-то достает прямо из лифчика. Патроны! Шельма не имела карманов и поэтому сунула прихваченные в будке патроны за пазуху. Несколько штук. Я быстро толкнул Графа и кивнул на девку. Но та не ждала: два выстрела, прогремевшие один за другим, оглушили нас и швырнули на землю водилу и подполковника. Один из них застонал, но тут же затих. Бедолаги, они ушли в вечность, не успев ничего понять. Пахло порохом, дым от выстрелов медленно растекался по пространству и уже приближался к нам. Стерва спешила и, отбежав подальше, на ходу перезаряжала ружье. Успела. Остановилась, немного отдышалась и снова вернулась назад. Теперь она стала такой же, как и мы, — преступницей и убийцей. Разница между нами была небольшой, ну разве что по половым признакам, а так никакой. Даже не посчиталась с детьми водилы! Во зверюга! Впрочем, кто теперь с кем считается? На словах только. Мир катится в бездну.
Мы стояли на коленях, не шевелясь, не зная, что будет дальше. Но то, что она убила их, а не нас, убила первыми, говорило о многом. Кроме того, в таких случаях обычно не ждут и делают дело одним махом, чтобы не передумать и не допустить промашки. Раз — и все кончено. Она так не поступила. Нас стало меньше, и это уже чувствовалось. Двое — одно, трое — другое, а пятеро — третье. Количество людей в компании всегда диктует и предопределяет их отношения и поведение. А когда рядом лежат мертвые, знай, что ты скоро покинешь это место. Если ты, конечно, не свихнулся и не спишь рядом с покойником за здорово живешь, как некая столетняя бабуля, которой скучно быть одной. Бывает и такое.
Не знаю, забавлял ли ее наш вид, упивалась ли она властью над нами в тот момент, но мы чувствовали себя так, как, наверное, чувствует себя всякий беспомощный человек, волею рока ставший игрушкой в руках другого. Меня тошнило, от сильнейшего перенапряжения разболелась голова. По сути дела, я был сломлен, да, но не был сломлен Граф. Скала, а не человек.
— Чего ты ждешь, тварь? — обратился он к ней ледяным тоном, видимо специально подчеркивая, кто она есть в его глазах. — Стреляй, мразь! Молить не будем, не дождешься. Стреляй! — Он сделал шаг вперед и как бы заслонил меня собой. Дуэль глазами. Но куда ей до него! Боря был в состоянии переглядеть десяток таких, как она, даже не мигая. Быть может, он поступал глупо — дразнил волчицу, но надеяться было не на кого, и, скорее всего, он был почти уверен, что она его застрелит. Собственно говоря, так думал и я, имел основания думать. Однако моя совесть была чиста, что ни говори, и мужество во мне нашлось. Я не убил друга ради спасения собственной шкуры. Не убил.
Глава двадцать третья
Мы рыли могилу уже минут сорок — пятьдесят, но не скажу, что мы особенно преуспели в этом непривычном для нас занятии. Дело было не в твердости почвы — земля давно оттаяла и хорошо поддавалась, а в том, что мы рыли чем придется. Лопаты в домике не оказалось. Возможно, она и была где-то, но кто ее искал? Нина только бегло, за две минуты, оглядела помещение и с ходу выскочила назад, опасаясь, как бы мы ее не прикрыли. Нас она туда не пустила. Зачем ей понадобилась эта чертова могила или, точнее, яма — неизвестно. Как бы там ни было, но она заставила нас рыть ее: ножом, железным небольшим скребком и ржавым ломиком, который торчал в земле прямо под стенкой, словно подпирая злосчастную будку. Ясно, что она хотела припрятать трупы и, так сказать, замести следы. Могла бы оставить и так; через пару-тройку недель и от них останутся одни хребты, а людей здесь и через год не дождешься. Но девка решила иначе, причем могила рылась метрах в двадцати от того места, где лежали трупы подполковника и водилы. Граф поначалу артачился, «держал стояк», но, немного поразмыслив и уступив моим просьбам, все же согласился поработать. Покойники должны быть преданы земле. Пусть будет так. Мы рыли, остервенело кромсали землю, а солнце между тем садилось все ниже и ниже. Нина тоже заметила, что день быстро угасает, и стала всячески торопить нас, «наезжать». С грехом пополам часа через два мы таки вырыли яму сантиметров девяносто глубиной, но недостаточно длинную и широкую, как было бы нужно.
— Все, хорэ, — сказал Граф, вытирая пот рукавом мокрой рубашки. Куртки мы посбрасывали и работали в одних рубахах. — Двое здесь поместятся, а для себя я рыть не намерен. Дальше?
Боря был зол как собака, в процессе рытья он таки напомнил мне о самом главном моем промахе, из-за коего мы, собственно, и влипли эту историю. Я о нем позабыл, но помнил он. «Кто сказал, чтобы первой в будку вошла она? Ты. Если бы ты послушал меня, все было бы иначе». Конечно, он был прав, с этого все и началось. Но кто мог предположить такое?! Хочешь как лучше, а имеешь как получится. Нина все время держалась от нас на почтительном расстоянии и не расслаблялась ни на минуту. Дух, однако, в ней все же был, что и говорить. Завалила двоих мужиков, не дрогнув, не моргнув глазом. Дух или дурь? Чего в ней больше? Имею ли я право как-то судить и осуждать ее, когда сам не лучше? Имеем ли мы такое право? Она борется и выживает в этом мире с учетом своих возможностей. Только и всего. И второго такого случая в ее жизни не будет, все так. Некоторое время назад я тоже мечтал о десяти — двадцати тысячах баксов, предполагая, что это и есть богатство. Наивный глупец, я не знал, как быстро тают всякие деньги, даже если их поначалу кажется много. Деньги не вода, деньги — газ, улетучивающийся с каждым твоим вздохом. И чем их больше, тем больше трат и запросов.
— Заройте их как следует и можете идти, — ответила она на вопрос Графа.
Мне показалось, я ослышался. Он тоже засомневался в ее искренности.
— Позволь хоть взглянуть, что там, — кивнул он на домик. — Из-за чего сыр-бор, в натуре?
— Делов там хватает, но всего я не видел, не успел, — вместо Нины ответил ему я.
— Хватает-хватает, — согласилась девка. — Могла бы и вам на дорожку отвесить, да некогда. Впрочем, можете вернуться, если желание есть. Я не возражаю.
— Не упрешь! — подколол ее Граф. — Носильщиков-то нету.
— Не упру. Шевелитесь. Чем быстрее вы кончите, тем быстрее мы разойдемся. Убивать я вас не стану, обещаю.
Мы пошли к трупам и, перетащив их по одному к яме, забросали землей.
— А теперь немного утрамбуйте и забросайте ветками, — скомандовала она.
Дождавшись, когда мы сделали это, она велела взять немного продуктов из сумки и отваливать. На душе у меня отлегло, так не шутят. Я пошел к сумке, чтобы взять продуктов и чая.
— А «ствол»? Дай нам хотя бы один «ствол» и один патрон. Всего один, — попросил Граф. — Теперь мы дойдем и без жратвы, но без оружия нам никак нельзя. Клянусь, мы не применим его против тебя! — поклялся он.
— Хоть чертом клянись, не дам, — отрезала она. — И не оставлю здесь, не найдете. Берите еду, вы же не знаете, сколько вам еще ползти.
— Ты тоже не знаешь, куда выйдешь и выйдешь ли вообще. Послушай, Нина. — Я встрял в разговор в надежде убедить ее пойти вместе на любых ее условиях. — Ты можешь идти сзади нас, все время сзади. Возьми автомат и «глушак», на золото мы даже не глянем. Выйдем на свердловский тракт, остановим какую-то машину и потеряемся кто куда. Ты не пристрелила нас, мы не причиним вреда тебе. Все по жизни, как учили.
